Не пошевелившись, Яна ответила покаянным голосом:
- Я до сих пор не нахожу себе места после всего, что чуть не натворила...
- Это была не ты, - как можно мягче сказал Сварог. - Никто представления не имел о «черном паучке». Так что не нужно себя виноватить. Ни в чем ты не виновата. Неужели не понимаешь?
- Понимаю, только от этого не легче. Опоздай вы хоть на немножко... Подумать страшно, чем могло бы кончиться...
- Но ведь не опоздали же, - сказал Сварог. - Яночка, я тебя душевно прошу: выкинь из головы любые печали. Мы не потерпели ни малейшего поражения. Противник прячется по углам, до сих пор не предпринял попытки как-то посовещаться, не говоря уже о том, чтобы предпринять какие-то действия. Мы все больше начинаем верить, что никакого плана действий на случай провала у них нет. Главной цели, к которой они, возможно, шли несколько тысячелетий, им нашими трудами добиться не удалось. Очень похоже, у них все было этой цели подчинено. Любая импровизация в этих условиях обречена, мы без особых трудов справимся. Пленные у нас есть в нужном количестве, Канцлер сейчас уже наверняка кого-то из них допрашивает, а я отсюда прямиком полечу в Глан и займусь тем же самым. Так что гляди веселей...
- Никак не получается, - убитым голосом пожаловалась Яна. - Ужасно жалко Фиалку. Она меня любила, и я ее любила... и сама приказала ее убить...
- Это была не ты, - повторил Сварог. - Я тебе раздобуду другого щенка, великолепного...
- Не нужен мне никакой друшй щенок... Так тяжело жить после всего...
- Жить всегда тяжело, - нейтральным тоном произнес Сварог. - Соберись с духом, я тебя прошу, ты же сильная, ты императрица, никак тебе сейчас нельзя раскисать...
Посмотрел в окно. За ним вместо размыто-пестрой полосы виднелись кипарисы дворцового парка - замок остановился возле Велордерана, и никакого торможения, разумеется, не почувствовалось, как обстояло и с летательными аппаратами Империи. Сердце Сварога не на шутку щемило от жалости к Яне, но он не мог позволить себе такую роскошь - тратить время на долгие прочувствованные утешения. Вряд ли от них был бы толк, иногда лучше оставить человека наедине с его горем и предоставить ему самому с ним справляться. Яна - сильная натура, она справится...
Осторожно освободившись от объятий, Сварог встал, пытливо присмотрелся к ней, сказал осторожно:
- У меня масса дел, мне надо идти... Я могу на тебя полагаться?
- Можешь, - сказала Яна, глядя на него огромными сухими глазами. - Я справлюсь, возьму себя в руки... Мы ведь победим?
- Непременно, - сказал Сварог, яростно в это веривший. - Мы всегда побеждаем. Из шкуры вон вывернемся... Не грусти.
Наклонился, поцеловал ее в щеку и быстро вышел. Размашисто шагая, нигде не встретив Мяуса (вот и отлично, значит, нет неприятных новостей), миновал несколько коридоров, залов, переходов. Парадная лестница была уже опущена.
Сбежав по ступенькам, Сварог направился прямиком к шатру из хорошо выделанных лошадиных шкур, на вершине которого помещался лазоревый бунчук, увенчанный литым из меди изображением филина - старинным ратагайским символом шамана, означавшим мудрость и тайные знания. В повседневной жизни шаманы своего хозяйства не имели и придерживались аскетизма, но вот шатры им ставили соплеменники, не роскошные, однако вполне приличные. Шкуры были убедительной пластиковой имитацией, а филин из пластмассы, имитировавшей медь, - но Барзай против этого нисколько не протестовал. Когда Сварог три дня назад привез его сюда, старый шаман, как и ожидалось, мягко, но решительно отказался от комнаты и рабочего места в Велордеране. Сварог был к этому готов, по его приказу Золотые Гномы, пролетарии из хелдьстадского подземного завода, в два счета изготовили и шатер со всеми принадлежностям и все кухонные причиндалы. Так что Барзай, отказавшийся пользоваться услугами дворцовых Золотых Кухарей, готовил себе сам на костре. Провизию ему доставлял специально для этого отряженный Золотой Истукан, к которому шаман относился философски - королевский слута и есть королевский слуга, какая разница, живой он или нет? В немаленьком своде ратагайских неписаных традиций не было запрета на механических слуг. Разрешения, правда, тоже не имелось, но что не запрещено...
В городе степной шатер выглядел бы неуместно, однако здесь, на окраине обширного дворцового парка, с журчавшим рядом ручейком, чужеродным не казался. Слева от входа, как полагается, было кострище с ворохом черно-сизых углей (Барзай вовсе не был упертым консерватором и, в противоположность иным ревнителям старины, не расстававшимся с классическим огнивом, пользовался привозившимися горротскими купцами спичками). Перед входом, на грубой кошме, стояли сапоги Барзая, старенькие, но ухоженные.
Остановившись перед кошмой, Сварог набрал побольше воздуха в грудь и испустил протяжный крик:
- Йоо-ху!
Ответа он не дождался, да его и не следовало ждать. Просто-напросто при полном отсутствии в степи дверных молотков и колокольчиков те же уходящие в седую старину традиции требовали от всякого новоприбывшего, будь он хоть ближлйшим соседом по аламу, (Алам - ратагайское стойбище) извещать о себе таким вот криком.
Итак, правила приличия были соблюдены. Сняв сапоги и поставив их рядом с чеботами Барзая, Сварог откинул полог. Шатер был просторный и опрятный, утоптанная трава застелена кошмами, все три оконных полога подняты и прикреплены тесемками к боковинам шатра, так что было светло.
Барзай, поджав под себя ноги, сидел за компьютером трудился вовсю. Подняв глаза на Сварога, он поклонился, не вставая - как и подобает шаману, не встающему для поклона перед кем бы то ни было. Сделав ему знак не отвлекаться от работы, Сварог зашел Барзаю за спину и принялся смотреть.
Старый шаман трудился так уверенно и сноровисто, словно еще в раннем детстве был усажен за компьютер. Правда, все его манипуляции были несложными, так что Канилле, чтобы его обучить, понадобилось не более квадранса (Барзай сам сказал потом Сварогу: гораздо труднее было в детстве учиться взнуздывать коня и седлать его). На пульте имелось всего пять клавиш: одной шаман менял изображения, другой при обнаружении искомого отправлял снимок на компьютер Элкона, с помощью трех остальных клавиш обозначая статус изобличенного очередного веральфа. Вот и все, ничего сложного, не было необходимости учить старого степняка хотя бы азам компьютерной грамотности, короткого инструктажа вполне хватило, ум у Барзая, как у всех ратагайских шаманов, был острым, цепким...
Не так давно, за пару дней до решающей схватки (оказавшейся скоротечной и несложной) Сварог обнаружил, что может увидеть синий ореол веральфа не только при разговоре вживую или по видео, но и при просмотре снимков, если только объект жив. Тут же родилась догадка: коли уж это умение он получил от Барзая, логично будет заключить, что и шаман на то же самое способен. Догадку он тут же проверил, полетев с фотографиями в Ратагайскую Пушту - где она быстро подтвердилась... Ну, а дальше совсем просто: Барзай без всяких уговоров согласился отправиться с ним в Хелльстад, сказавши:
- Когда горит шатер, все соседи сбегаются тушить...
И, узнав, в чем дело, не выказал удивления...
Сварог смотрел, Барзай сноровисто работал. Слева на экране светились синим два числа - это уже была уже инициатива Сварога. Пятизначное слева, то и дело увеличивавшееся на единицу, означало просмотренные фотографии. Трехзначное слева - число оставшихся. Горевшее зеленым, четырехзначное, справа - изобличенные веральфы. Уже можно говорить с уверенностью, что их оказалось не так много, как опасались поначалу...
Барзай старался вовсю. Дальнейшее не заняло и квадранса - трехзначное число быстро превратилось в двузначное, а там и вовсе стало нулем. С тихим вздохом облегчения шаман убрал руку с клавиш, оглянулся на Сварога с немым вопросом - сам был неграмотным, соответственно, и цифр не знал.
