class="p1">— Больше дюжины, — вздохнул Дражко. — Нелегко придётся.
— Это вам не деревню с бабами жечь!
Веремуд нахмурил брови, поджал губы. Ему явно не по душе пришлись новые сведения.
— Они много пьют!
Все обернулись на голос Живко. Мальчишку взяли с собой, чтобы тот провёл разведчиков по знакомым тропам, да подсказал чего, если возникнет надобность. И не прогадали.
— Милдрит, дочка тавернщика, жаловалась на них.
Живко, набравшись смелости, подполз поближе к выступу, вровень с Дражко, чтобы оттуда указать на троицу наёмников, стоящих у телеги с товаром. Хозяин телеги, толстяк в дорогом плаще, за что-то отчитывал их, истерично махая руками.
— Тот, что с огромным брюхом — Балд. Торговец. Тот, на кого он кричит — Сина. С рисунком меча на щите. Это главарь наёмников. Его люди часто хаживают в таверну и каждый раз напиваются вдрызг, буянят, девок лапают.
— Понятно, чего он кричит, — ухмыльнулся Удо, явно представляя себя на месте этого Сины.
Главарь наёмников выглядел опаснее всех. Издалека можно было ошибаться, но он, кажется, не выпил ни капли хмеля, ходил облачённый в кольчугу. На боку висел меч, с другой стороны — ножны с саксом. Подмышкой Сина держал отполированный шлем. Даже недолгого наблюдения за его движениями хватило, чтобы понять — воин он опытный, опасный.
Но опасность Сины вызвала у Дражко лишь желание скрестить с ним мечи. Один на один.
Предвкушающая улыбка, тронувшая лицо, не осталась незамеченной. Удо толкнул друга в плечо:
— Не забывай, зачем мы лезем на рожон! Грянем, заберём добычу — и прочь! Сам так задумал.
— Да, да… — нехотя согласился Дражко, отползая назад. Всё, что хотел, он уже увидел.
Разведчики собрались в овраге, подальше от опушки. Веремуд задумчиво поглаживал бороду, но молчал. Явно взвешивал, стоит ли вообще рисковать. Дражко решил не давать ему времени:
— Раз так повернулось, поступим иначе.
— Ты уже придумал что-то? — с удивлением оторвался от бороды кормчий.
Дражко кивнул своей лисьей мордой, одновременно обнадёжив и заставив напрячься.
— Конными нападём не сразу — затаимся в лесу. Но пятеро пойдут вперёд, к ночи прокрадутся в город…
— Их там больше полусотни оружных! — воскликнул Удо. — А красться придётся в рубахах на голое тело, чтоб не шуметь! Сдурел ты, Дражко!
— Верь мне, друг! — ухмыльнулся тот в ответ. — Тем более… От полусотни мы кусок откусим ещё до ночи.
— Как? — спросил Веремуд.
Если кормчий посчитает задумку негодной, вылазка тут же закончится. Но Дражко и бровью не повёл, Лишь кивнул в сторону Живко, ждущего неподалёку.
И ещё шире улыбнулся.
Приторный запах мёда, хмеля и вина смешался со смрадом рвоты дерьма, лошадиного пота и крови пущенного на убой скота, чьи обглоданные кости лениво грызли объевшиеся собаки.
Площадь к вечеру уже начинала пустеть, жители разбредаться по домам, а гости — перебираться в таверну. Но это на время — скоро виконт созовёт народ на пир, и начнётся праздник.
Живко бежал мимо лавок, огибая прохожих. В руках он сжимал небольшой свёрток, переданный Веремудом, и, казалось, все вокруг знают, что именно находится в куске льняной ткани. Поэтому Живко чувствовал, будто каждый оборачивался в его сторону, следил за ним, злорадно хихикая про себя над глупым пастушонком. Сердце бешено колотилось, зубы постукивали друг об друга, а ноги тряслись от страха.
Несмотря на скорый праздник, кое-кто не стал дожидаться ночи. У входа в таверну его чуть не сбил пьяный кожевник Эбба, с ноги распахнувший дверь, чтобы вся улица могла слышать как он заплетающимся языком горланит песню:
— Воссла-а-а-авим Хран-ИК-теля! Небес! Могу-у-ущ-ИК-во Творца!..
За Эббой наружу вывалился брат его жены Осферт — такой же пьяный, если не больше. Он пытался подпевать, но выходило лишь невнятное блеяние.
Живко не рискнул проскочить между ними, поэтому ждал, пока освободят проход.
— Заткните его, ради всех святых! — крикнул кто-то из толпы. — Уши вянут!
Собаки, встревоженные нарушением спокойствия, поддержали ленивым скулежом.
— Что-о-о?! — возмутился Эбба, только услышав призыв. Покрасневшее от эля лицо исказилось в гневе. — А ну, иди сюда, бог-ИК… Богохульник!
— И что же ты сделаешь? — захохотала тучная тётка у лавки с рыбой. — Уморишь до смерти?!
Её поддержали дружным смехом, отчего кожевник совсем рассвирепел. Брызгая слюной, размахивая руками, качаясь на непослушных ногах, он принялся поносить недовольных:
— Треклятые ублюдки! Смеете насмехаться?!
Как вдруг:
— П-шел с дороги!
Эббу вместе с Осфертом одним мощным пинком в зад сбили с ног. Багровая морда рухнула прямо в мутную вонючую лужу.
— А-а-р-р-а-а-а! — зарычал Эбба, плюясь жижей.
Он пытался встать, но мешал Осферт, приземлившийся на спину. Жонкин брат совсем потерял связь с внешним миром — бормотал что-то про маму и пытался обнять толстую шею свояка.
С трудом избавившись от помехи, Эбба повернулся на спину, попутно кидая необдуманную угрозу:
— Собачий сын, да я тебя!..
И тут же замолк, увидев перед собой вооружённого до зубов Сину, за спиной которого на него любопытно выглядывали обезображенные шрамами лица наёмников.
От тёмных глубоко посаженных глаз, глядящих на него с презренной злобой, Эбба тут же протрезвел. А когда пальцы наёмника легли на рукоять ножа, он принялся истерично перебирать ногами, пытаясь отползти назад.
— Как ты меня назвал? — процедил сквозь зубы Сина.
Клинок глухо шикнул по ножнам, показывая заточенную кромку.
— П-п-простите, господин! — завыл Эбба. — Ради Христа простите! Не знал! Я бы ни за что! Я…
— Сгинь! — рявкнул Сина.
Клинок нырнул обратно в ножны, а испуганный кожевник с проворством какого-нибудь артиста вскочил на ноги и удрал с площади.
Сина окинул грозным взглядом замеревшую толпу. Повисла напряжённая пауза, во время которой даже собаки перестали грызть кости.
А затем предводитель наёмников взорвался оглушительным хохотом. За ним последовали подчинённые, сменившие хмурые рожи на весёлые пьяные морды. Они, спотыкаясь о собственные ноги, чуть не упали на землю, но успели опереться кто на стоявшую у входа телегу, кто на бочку с водой.
Чуть погодя, смехом залилась вся площадь — толпа поняла, что Сина решил пошутить. А кто не понял или не оценил шутку, смеялся вместе с остальными от греха подальше.
— Пошли, парни. А то Олдвин будет опять сношать мне мозги.
Наёмники двинулись в сторону бурга*, где разместились самые богатые гости ярмарки, освободив наконец проход. Живко тут же нырнул внутрь.
(*Бург — укрепленный пункт, замок)
Толпа вернулась к своим делам, а позабытый Осферт поджал к груди колени, похрапывая в лужу. Судя по блаженной улыбке, ему снилось что-то приятное.
━─━────༺༻────━─━
Пухленькая белокурая девушка металась по тесной жаркой кухне, где всё кипело, бурлило, шкварчало. Свежий воздух,
