Ознакомительная версия.
Напротив босса находился молодой, также отлично одетый и гладко выбритый человек и энергично объяснял:
– Все прошло так, как мы и хотели. Арбитражный суд разрешил нам наложить арест на движимое имущество России на территории Евросоюза.
Фогель слегка улыбнулся, не разделяя, однако, радости своего подчиненного.
– Неужели русские не опротестуют это решение? И вообще, какие они приводили доводы?
– Их доводы не новы, господин Фогель: договора были подписаны еще со старым правительством, которое тогда доживало последние дни. Договоры были составлены недостаточно хорошо, поэтому могут толковаться двояко...
Фогель улыбнулся:
– То, что они могут толковаться двояко, свидетельствует о том, что они были составлены так, как нам и надо было. Те цены, по которым российское правительство покупало наши продукты, были все же завышены...
– Вот именно! – закивал секретарь, – а цены на российские дизельное топливо и мазут были ниже среднемировых! Это действительно была блестящая сделка!
– И все же я никак не могу поверить, что русские не смогут доказать тот факт, что они погасили задолженность.
– По их мнению, они нам ничего не должны, однако договор предполагал такой механизм, по которому мы сейчас и доказали, что русские нам должны, более того, из-за неуплаты в сроки натекла немалая пеня. Этот договор – золотая жила! Теперь по решению арбитража мы способны арестовывать российское имущество, будь то даже самолет или корабль. Так что теперь можно приступать к нашему плану.
– Ну и каким будет план действий, Адриан?
– Как я вам говорил, все очень просто, – принялся объяснять секретарь, – пираты во главе с Абдуллой Хасаном захватили судно. Все прошло гладко, русские ничего не смогли поделать. Теперь дело за миротворцами.
– А кстати, как вы вышли на этого сомалийца? Кто он такой?
– Это один из наиболее важных сомалийских полевых командиров. А вышел я на него через Умара Юсупова, он у нас – частый гость.
– У меня все-таки есть сомнения по поводу Абдуллы. А вдруг он пожелает присвоить корабль себе, угонит к неподконтрольным берегам Сомали, и тогда будет очень трудно заполучить фрегат, – сомневался председатель совета директоров, – какие у нас гарантии относительно этого субъекта?
Адриан Гресс улыбнулся и с видом подростка, объясняющего своему дедушке преимущества компьютера, ответил:
– Да, конечно, в Абдулле мы можем сомневаться. Но его надежность – это уже проблема Юсупова. Он-то уж точно заинтересован в успешном завершении операции. Все, что он заработал в Сомали, хранится здесь, в Цюрихе. В противном случае мы сможем заморозить его счета, как подозрительные. Так что в нем, а значит, и в Абдулле можно быть уверенными.
Фогель выдержал паузу.
– Ну, допустим. Насколько я понимаю, миротворцы затем имитируют захват судна, после чего мировые информационные агентства сообщат об очередной героической и успешной операции «голубых касок». Что они будут делать дальше?
– Миротворцы, как известно, люди законопослушные. Они обязаны исполнить постановление арбитражного суда, то есть передать фрегат нам в счет погашения российского внешнего долга. Миротворцы довольны, мы – тем более. А главное – никакого нарушения закона! – воодушевленно подытожил Гресс.
На фоне скороговорки секретаря речь Фогеля текла, как вязкий сироп. По интонации было понятно, что председатель все еще сомневался, приценивался. За годы нахождения в большом бизнесе он привык быть осторожным и скептичным, а за дело браться так же, как за работу принимается змеелов: берет добычу очень осторожно, но выжимает из нее все до последней капли. И вот сейчас, боясь обжечься, он в десятый раз размышлял над аферой, план которой еще месяц назад предложил его креативный секретарь.
– По поводу законности есть некоторые вопросы... А что будет, если кто-нибудь пронюхает о наших связях с Абдуллой и Юсуповым? Пират и наемник – не самое лучшее окружение, особенно если они водят дружбу с миротворцами и солидными фирмами, такими, как наша...
Секретаря начала понемногу раздражать осторожность и, как ему казалось, трусость своего начальника.
– А кто и что докажет, господин Фогель? – нетерпеливо дернул он плечом. – Мы от всего можем откреститься, ведь никаких документов не подписано. К тому же кому это выгодно?
– Хорошо, а если... – Председатель думал, к чему можно было бы еще придраться. – А какие-то юридические нестыковки?
– Этот вопрос я уже обсуждал с юристами нашей компании. Все будет на мази, – успокаивал Гресс, – сразу после того, как «голубые каски» отобьют фрегат у пиратов, они отбуксируют корабль в подконтрольную им зону. Далее – обычные процедуры: появляется судебный исполнитель, проводит опись. После этого проводится консалтинговая оценка описанного имущества. Самое главное вот что: по нашим расчетам, истинная стоимость корабля гораздо больше, чем та сумма, которую нам должно правительство Российской Федерации! Правда, если его оценивать так, как это принято делать в России, по остаточной стоимости, тогда, учитывая возраст корабля...
– Я понимаю, не забывай, что я как-никак экономист. А что, если русские все-таки пойдут на мирное соглашение и захотят выкупить корабль? – Фогель снова и снова взвешивал все «за» и «против», постукивая дорогой ручкой по крышке дубового стола.
– И этот вариант я уже продумал. В таком случае помимо стоимости фрегата им придется оплатить буксировку корабля, его стоянку и техническое обслуживание за все то время, пока будет идти оценка, а это не так быстро. Повторяю, мы в любом случае останемся в выигрыше! – не сдавался секретарь.
Наконец босс сдался.
– Хорошо, план составлен безукоризненно. И все-таки мне кажется, что тебе стоит вылететь на место, причем немедленно.
Секретарь не мог сдержать свое разочарование:
– Но зачем?
– Чтобы проконтролировать ход сделки. Решить возможные проблемы, повлиять, насколько возможно, на течение дела. Нам не нужны порочащие нас связи!
Последняя фраза Фогеля была без энтузиазма воспринята секретарем. «Что он имеет в виду?» Адриан Гресс посмотрел из окна небоскреба на лежащий перед ним уютный и чистый Цюрих, подумал о ресторане Хофмайера, где он любил обедать. Затем представил жаркий, забытый богом Сомали, где к тому же очень опасно и царит полная анархия, и под ребрами тоскливо заскулило сердце – Гресс абсолютно не хотел покидать райскую Швейцарию ради какой бы то ни было многомиллионной аферы. Но что поделаешь? Хочешь стать директором – научись исполнять все приказания своего начальства. Тем не менее изворотливый и быстрый ум Гресса нашел еще одну зацепку, чтобы никуда не лететь.
– Господин Фогель, поездка в Сомали представляется затруднительной, – сказал он, – в данный момент там не функционирует ни один гражданский аэропорт. В Могадишо, к примеру, он не работает уже лет двадцать.
– И как же, по-твоему, туда попадают люди, те же миротворцы, например?
– Ну, военные аэродромы, конечно, есть, но ведь они исключительно для обслуживания корпусов «голубых касок»...
Фогель слегка кивнул головой и поднял трубку телефона.
– Ханна, соедините меня с господином Брауэром.
Дождавшись, пока секретарь соединила его с давним знакомым, председатель совета директоров приступил к беседе:
– Гельмут, здравствуй. У меня к тебе дело. Извини, что сразу перейду непосредственно к нему – срочность. Мне нужно отправить моего человека в Сомали... да, конечно, я знаю, что там небезопасно, но дело очень важное. Не мог бы ты устроить его на борт самолета миротворцев? ...Когда? Ну, как можно быстрее. ... Хорошо. Спасибо, Гельмут. С тобой приятно иметь дело.
Поговорив еще немного и быстро закончив разговор, Фогель повернулся к Грессу и, подтрунивая над ним, произнес:
– Адриан, тебе в детстве никогда не хотелось летать на военно-транспортном самолете?
– Нет, господин Фогель, – уныло ответил тот, понимая, что отвертеться не удалось.
– А вот мне хотелось. И вот, представь себе, мне это сделать так и не удалось. А вот тебе повезло исполнить мою детскую мечту, – на лице председателя появилась скупая улыбка, – готовься, тебя ждет Африка!
Пока в Цюрихе председатель совета директоров и его секретарь размышляли над планом захвата российского фрегата, он на всех парах шел к берегу Сомали, точнее, к самопровозглашенной республике Шаден – то ли суверенной непризнанной страны, то ли мятежной провинции, а на самом деле – огромной по размерам базе пиратов и террористов.
Лежа на дне прикрытой брезентом шлюпки, перепуганный Сухомлин двумя руками держал Тузика и дрожащим шепотом умолял его:
– Тузик, миленький, тише! Не лай, ради бога...
Пес, казалось, сам чувствовал опасность, поджал хвост и прижал к голове уши и через крепко зажавшую его пасть ладонь курсанта безуспешно пытался тихонько скулить. Курсант дрожал, прикусив язык, чтобы зубы предательски не стучали, судорожно пытался дышать возможно реже и тише, но дыхание, как назло, получалось предательски громким. Каждый скрип, каждый стук, даже такой тихий, как пульсация напряженных сосудов в висках, казались курсанту ужасно громкими, выдающими его. Мысли разбегались, и Сухомлин не мог выстроить логическую цепочку событий. Что же все-таки произошло?
Ознакомительная версия.
