— Не успел. — Помимо головы гудят ноги. Не помню, чтобы бегал так быстро. — Надо сваливать. Рядом может быть Кабан.
Мы удаляемся от вокзала по темным улицам.
— Рано или поздно они нас достанут. Нам надо уехать из Верхневольска, — решает Марго.
— Давно пора, — соглашаюсь я.
— Но у нас мало денег. Нужны еще, чтобы купить билеты.
— Да.
— Что значит «да»! — Марго останавливает меня. — Ты готов?
— К чему?
— Достать деньги.
— Как?
Марго толкает меня к стене и целует в губы.
Офигеть! Это что-то!
От неожиданности я не успеваю почувствовать себя счастливым. Только сжимается живот и стучит сердце. Она отпускает меня. Мои глаза расширены, щеки заливает краска.
— Конспирация. Чтобы она не заметила наши лица, — шепотом объясняет девушка.
Я окончательно растерян. Марго кивком показывает на женщину, только прошедшую за нашими спинами.
— Останови ее!
— Зачем?
— Нам нужны деньги. Парализуй!
— Но…
— Ради меня, ради нас. — Ее ладошка скользит по моему лицу. — Быстрее, она уходит!
Я перевожу взгляд на затылок прохожей и напрягаюсь, пытаюсь представить ее глиняный образ в своем сознании. Чувствую, что не могу сконцентрироваться. Раньше моей энергией служили страх или ненависть, но что плохого сделала мне эта незнакомая тетка.
— Утром поезд в Москву. Мы должны уехать, — подталкивает меня Марго.
Я делаю несколько шагов вслед за женщиной, глаза уперты в ее прическу. Она что-то чувствует и оборачивается. К этому моменту глиняный образ из подсознания обретает нужную твердость. По телу женщины пробегает судорога. Ее мышцы каменеют, и она оседает, закрывая глаза. Марго сует мне котенка, подбегает к упавшей и роется в сумочке. В руке Марго деньги, кошелек летит на тротуар.
— Смываемся! — Марго дергает меня.
Я смотрю на раскрытый кошелек. Под пластиком фотографии двух малышек. Кто эта женщина? Скорее всего, продавщица, спешащая после долгой смены к уснувшим детишкам. Сколько она зарабатывает? Судя по старой одежде и стоптанным туфелькам, она всё тратит на детей.
Я догоняю Марго.
— Сколько взяла?
— Еще одна такая дура — и на билеты хватит.
— Покажи.
— Вот! Всего три тысячи.
Я выхватываю деньги и возвращаюсь к женщине. Убираю их в кошелек, привожу в порядок сумочку. Женщина открывает глаза.
— Вам стало плохо, но скоро пройдет. Извините.
Я увожу за угол готовую взорваться Марго.
— Идиот! — вскипает она.
— Она ничего нам не сделала.
— Она целая! Еще заработает! А что делать нам?
— Успокойся.
— Не лечи меня, Солома. Может, ты мне руку вернешь? Давай! Как ей деньги!
— Не кричи, нас могут услышать.
— Они нам должны по жизни. Все! Они здоровые, а мы калеки. Они угробили нас, мою маму и сестру, и пусть теперь платят!
— Тебя угробили в Египте.
— А тебя здесь, и что?
— И то! В нашей сегодняшней проблеме виноват Дэн. К нему мы и пойдем, — неожиданно решаю я.
— Ты сам говорил, что Дэн с бандитами заодно.
— Поэтому он и заплатит. — Я стараюсь успокоиться. — Марго, лучше Атю уйми.
Котенок пищит в дергающейся руке Марины. Она прижимает его и сюсюкает что-то ласковое. Девушка-взрыв, думаю я. Может обжечь, а может приголубить. А если при новом ограблении, она опять для конспирации поцелует меня? Может, стоило согласиться?
— Я знаю, где живет Дэн. Кисель рассказывал.
— Кисель тоже из его гарема? Вот сволочь! А к девчонкам завхоз пристает. Видел, кому одежду чаще меняют?
— А ты? — пугаюсь я. Марина всегда неплохо одевалась.
— Подкатывал, сука! Получил баклажан между ног. А шмотки я в магазинах беру.
— Должны по жизни?
— Молодец, усвоил.
Вспоминая тех, кто прошел через лапы Дэна и сгинул, мы подходим к его дому. В мой мокасин попал камушек, но я долго его не вытряхивал. Меня радовала эта позабытая боль.
Мы поднимаемся по лестнице, я встаю напротив квартиры Дэна, сморю в глазок с покорной невинностью. Виновато улыбаюсь и давлю на звонок. Марго держится так, чтобы ее не заметили.
— Ты? — раздается удивленный голос за дверью.
— Я согласен, Дэн. Сделаю всё, что захочешь, только накорми, — умоляю я.
Дверь распахивается. Улыбка Дэна наталкивается на мой изменившийся взгляд. Он замечает Марго, вытягивается от удивления и хватается за телефон. Не тут-то было! Мы мешаем ему захлопнуть дверь перед нашим носом, и вваливаемся в квартиру.
— Тиски, он здесь, — успевает крикнуть Дэн, прежде чем сваливается обездвиженным под напором моей ненависти.
— Про какие тиски он болтал? — спрашивает Марина, отключая выпавшую трубку.
— Тиски — это инструмент, — успокаиваю я, потирая разболевшуюся от напряжения голову. Сеансы парализации не проходят для меня бесследно.
— Как только увидишь его, сразу бей в лоб! Усек? — наставлял Тиски Кабана, пока шел от ресторана к джипу. — Чтобы он отключился и ничего не успел предпринять.
— Врежу.
— Только совсем не пришиби, мальчишка мне нужен живым. И ломать ему ничего не надо.
— А Голубок, вроде, базарил, что…
— Ты чё, под Голубком ходишь? — Тиски остановился. Кабан ошалело замер под напором жесткого взгляда Тиски. — Тогда слушай меня. Оглушить, шапку на голову и удавку на шею.
— Какую шапку?
— Любую, лишь бы ему глаза закрыть.
Около машины сплевывал кровавую слюну угрюмый Моня.
— А с девсонкой, сто делать? — спросил он.
— Ты что сипишь? — удивился Тиски.
— Девку однорукую на вокзале застукал, хотел под себя подмять. А фраерок колченогий ему в подбородок лбом саданул. Моня, чуть язык не откусил, — заржал Кабан.
— Я девку заметил, а его нет.
— Надо глаза разуть и соображаловку включить, братан, когда на дело идешь!
— Да кто ж знал, что хмырь рядом.
— Хорош базар. Погнали! — приказал Тиски, садясь в машину.
Марго без тени сомнения переступает через безвольную руку свалившегося Дэна и бросается к тумбочке в прихожей.
— Чего застыл? Ищи деньги! — шурует ящиками она, опустив котенка на пол.
Вот дела! Еще утром я возмущался кражей в магазине, а сейчас участвую в ограблении квартиры. Назовем это справедливым возмездием.
— Ух, ты! Это же наши паспорта, Пашка. Смотри! — потрясает Марго найденными документами. — Лежали сверху. Да теперь мы, куда хочешь, умотаем. А это что? Ничегосеньки! Личные дела. Твое и мое. Для чего он их приготовил?
Марго сует паспорта в джинсы и исчезает в комнате. Слышно, как она бесцеремонно обыскивает квартиру.
Я с волнением открываю папку со своим именем на обложке. На первой странице анкетные данные. Я родился в Москве шестнадцать лет назад. Значит, все-таки, я из Москвы! Тут же имена родителей: Алексей Викторович и Наталья Олеговна. Леша, Наташа! Эти имена недавно вернула мне память, теперь буду знать отчества. А ниже… Кто это? Неужели та малышка, которая порой всплывает из подсознания моя сестренка?
Я закрываю глаза, память медленно прорывается через пласт забвения. Звонкий смех, пухлые ножки, торчащие из-под розового платьица, сваливающийся на лоб белый бант. Точно! Я вспомнил! У меня есть сестра Лена! Совсем маленькая, ей только три годика, но сейчас она должна вырасти.
Листаю дальше. Краткие сведения об автокатастрофе. 29 декабря, Московская область, Дмитровское шоссе, заснеженная дорога. «Камаз» по неизвестной причине выехал на встречную полосу, водитель сбежал. Мои родители погибли на месте, а сестра… Я нахожу нужную строчку, и сердце обрывается.
Ну почему так несправедливо!
Леночка не выросла. Она так и осталось трехлетней.
Из папки вываливается конверт с московским адресом. Он не запечатан. Внутри свежая выписка из моей медицинской книжки. Что за дела, кому его хотели отправить? Внимательно читаю адрес — нотариальная контора на проспекте Вернадского. Название проспекта мне кажется знакомым. В конверте записка Дэна. Он сообщает, что я вспомнил, как катался на горных лыжах, гонял на велосипеде, а в школу меня мама возила на машине.
Кисель трепло! Об этом я рассказывал только ему!
Еще Дэн пишет о прогрессе в лечении моего паралича.
Кого интересуют подробности моей жизни в интернате?
— Пашка, ты где застрял? Сюда! — зовет Марго.
Я захожу в комнату. Марина сидит около работающего ноутбука.
— Дэн вел видеозапись своих извращений. Полюбуйся, что он смотрел, когда мы пришли.
Она нажимает кнопку воспроизведения. На мониторе Кисель и Дэн. Обнаженный Кисель стоит на четвереньках у кровати, а Дэн в черных кожаных трусах и черной жилетке шлепает его по заду и шепчет мерзости. Вот он надвигается и расстегивает молнию. Я знаю, что подобное насилие существует, но никогда не видел этого в реальности. К горлу подкатывает тошнота. Вспоминаю свое унижение от Дэна, хватаю ноутбук и грохаю им об пол. Монитор раскалывается.
