— Живее, живее! — торопил бойцов суетящийся подле открытого кузова группник. — Уходите в лес! Быстрее!
Кузнецов посмотрел вслед замыкающему строй Гудину, окинул взглядом опустевший кузов и, убедившись, что ничего не было забыто, поправил на плече лямку рюкзака и устремился вслед за убегающим сержантом. Как и было оговорено, группа углубилась в лес на полсотни метров и, рассыпавшись по периметру, остановилась. Олег видел, как неподалёку рассаживаются бойцы старшего лейтенанта Крикунова.
— Ждете здесь, — ткнув пальцем в направлении разлапистого дерева, приказал Кузнецов радистам и, скинув рюкзак на руки рядовому Лисицыну, пошёл в сторону соседней группы.
— Стой, кто… — начал было говорить рядовой Княжин, боец головного дозора третьей группы, но, по-видимому, разглядев идущего, умолк. Впрочем, он, скорее всего, с самого начала видел, кто идёт, и этим «стой» только обозначил своё присутствие. Тем не менее, Олег, проходя мимо залегшего бойца, недовольно буркнул:
— Свои, — и пошёл дальше.
Монотонное, много раз повторяющееся бубнение радиста третьей группы — младшего сержанта Воропаева, было настолько своеобразно и нелепо, что Олег невольно улыбнулся.
— «Центэр», «Центэр», «Центэр», «Центэр», — тарабанил радист, — «Крикуну», «Крикуну», «Крикуну», «Крикуну», приём, приём, приём, приём, — тут же почти без перерыва, — «Центэр», «Центэр», «Центэр», «Центэр»…
— Интересно, он у тебя по ночам так же бухтеть будет? — обратился к Крикунову улыбающийся Кузнецов.
— А что? — тот непонимающе уставился на своего радиста.
— Да его бормотание слышно за пару километров. К тому же чересчур много слов. Да ты сам послушай.
— Да я привык, он всегда так…
— Тогда двинь ему по балде, и пусть говорит нормально, или давай я двину, в крайнем случае, посади на радиостанцию другого радиста.
— Ворона, притуши звук, — потребовал Крикунов, но тот, к этому времени уже передав сообщение, сворачивал радиостанцию.
— Воропаев! — Кузнецов сделал шаг в сторону и схватил младшего сержанта за шиворот. — Запомни: если я услышу ночью хоть один звук, я так ткну в твою глотку носком своего ботинка, что мало не покажется. Понял? — сердито бросил он и, выпустив воротник, отряхнул ладонь.
— Так точно! — ответить не по-уставному Воропаев не осмелился и, шмыгнув носом, судорожно сглотнул.
— Где Атясов? — Олег снова повернулся к командиру третьей группы.
— Там, — Валерий неопределенно кивнул куда-то за спину. — На тыловой дозор пошёл посмотреть. Он сказал на пару секунд, сейчас вернётся.
— Ладно, тогда я почапал к своим, а ты пока поднимай группу и топаем.
— Через сколько? — уточнил Крикунов, имея в виду время начала движения.
— Через пару минут.
— Ты там особо своих не гони… — попросил Валерий, и Олег согласно кивнул.
— Не буду. Нам спешить некуда! — заверил он и, слегка пригнувшись под низко висящей веткой, побрёл в обратную сторону.
День уже был в самом разгаре. Предполуденное солнце, пробиваясь сквозь молодую изумрудную листву, всё сильнее и сильнее нагревало прохладный весенний воздух, забивало чесночным запахом черемши ноздри, наполняло звуками: щебетом птиц и отдаленным похоркиванием пасущихся кабанов. Спецназовцы, преодолев небольшой хребет, спустились в распадок и примерно через два часа вышли к намеченному ещё в ПВД месту организации засады. Когда начали подниматься на небольшой взгорок, Олег увидел, как буквально из-под ног Маркитанова выскочила енотовидная собака и, задрав хвост, потрусила прочь.
«Вот и приплыли», — в ужасе подумал Кузнецов, имея в виду, что сейчас Димарик вскинет пулемёт и «свистанёт» по убегающей зверине со всей пролетарской ненавистью. Но этого не случилось. Маркитанов, конечно же, поднял оружие и даже провёл стволом вслед убегающему зверю, но стрелять не стал, даже и не собирался…
Невысокая сопка, точнее, даже не сопка, а скорее бугор, оказалась идеальным местом для устройства засады. Мысли о том, что это была не просто возвышенность, а древний, поросший деревьями курган, к Кузнецову придут позже, гораздо позже, а тогда он неторопливо обошёл занятые позиции и, оставшись довольным своими бойцами, принялся внимательно разглядывать окружающую местность. Слева, начинаясь от самого подножия, росли густые, почти не просматривавшиеся заросли лещины. Справа лежала ровная, насыщенная влагой низменность, постепенно переходящая в довольно пологий склон тянувшегося с севера на юг хребта, а прямо, если как следует присмотреться, проглядывалась вилявшая среди деревьев старая дорога. Некогда ездившие здесь грузовики оставили колею, но заросшая молодым подлеском, в метрах пятидесяти от кургана, она сливалась с окружающим ландшафтом и исчезала. Затем появлялась снова и, убегая вдаль, окончательно терялась за стволами деревьев. Тем временем бойцы принялись устанавливать мины. Понаблюдав за их действиями какое-то время, Олег удовлетворённо качнул головой и вернулся к обустраивающим дневку радистам.
— Есин, давай на фишку*! — сержант Маркитанов едва дождался возвращения устанавливавших мину бойцов. Завтрак, хотя весьма плотный, был уже давно поглощен и израсходован до последней калории, и его желудок нещадно просил есть. — Красный, садись хавать, следующая очередь твоя.
— Угу, — рядовой Краснов не заставлял себя ждать.
Кушал Димарик неспешно. Прислонившись спиной к дереву, он расстегнул разгрузку и, оглянувшись, (нет ли поблизости командира?), снял её на землю. Затем вынул продукты и бутылку с водой. Оглянувшись второй раз, достал газовую горелку. Поставил на неё тщательно вымытую тарелку из нержавейки и, налив в посудину воды, зажёг огонь, вытащил из полиэтиленового пакета пачку «Роллтона» и, тщательно размяв его, высыпал в приготовленную посуду. Вдохнув аромат закипающей вермишели, взял из того же пакета брикет липунца (горохового концентрата), размял его с ещё большей тщательностью, чем вермишель и, помешивая ложкой, высыпал в уже вовсю кипевшее варево. Специи от «Роллтона» он запихал обратно в пакет, а уже почти готовое блюдо от души сдобрил высококалорийным майонезом. Размешал, зачерпнул немного в ложку, попробовал, зажмурился от удовольствия и проглотил. Оставшись довольным, достал из нагрудного кармана универсальный нож и, преобразовав его в плоскогубцы, снял тарелку с огня. Теперь наступила очередь кофе. Димарик на Б/З пил только «кофе с молоком», чаще всего подслащивая его почему-то армейским концентратом чая. Напиток Маркитанов готовил так же, как и «основное блюдо», то есть неспешно. Неспешно достал и налил в кружку воды, неспешно поставил её на огонь, неспешно кипятил, словно бы специально для этого прикрутив горелку. Наконец, когда вода вскипела, он перекрыл газ и поставил кружку рядом с тарелкой. Убрав складной нож, высыпал в кипяток пакетик кофе и следом, даже не размяв, чай-концентрат. Спрятал в рюкзак горелку и стал медленно размешивать свое кофейно-чайное «варево». Наконец, решив, что сахар растворился, он облизнул ложку, достал сухие хлебцы-галеты и, поставив на колени уже слегка остудившуюся тарелку, принялся кушать. Внезапно в траве что-то мелькнуло и тут же исчезло. Димарик заинтересованно уставился в привлёкшее его внимание место, и тотчас из-под прошлогоднего осеннего листа выглянула остренькая мордочка. Маленькие глаза-бусинки зыркнули во все стороны, и небольшая серенькая мышка шмыгнула в направлении пахнувшего едой пакета. Димарик не стал дожидаться, когда плутовка влезет в его продукты, и почти без замаха, тщательно прицелившись, бросил серой плутовке кусочек галеты. Та дернулась, словно от удара, остановилась, в задумчивости пошевелила усами и, наконец, решившись, схватила предложенное и умчалась в обратном направлении. Через несколько секунд она появилась снова. На это раз мышка добежала только для того места, где обнаружила брошенный кусочек галеты и, застыв на месте, села на задние лапки. Сержант едва не рассмеялся, разглядывая её уморительную мордочку. Ну, чисто старушка на пенсии, на скамеечке сидит… Отломив на этот раз почти половину «печенья», он вновь осторожно бросил его рядом с мышью. Та повела носом, принюхиваясь, пригнулась, вытянув шею, определилась с направлением движения, и буквально скользнув между травинок, в доли секунды оказалась подле вожделенного хлебца. Маркитанов думал, что она тотчас смоется и даже потянулся к ложке, чтобы продолжить прерванное занятие, но наглая мышь, совсем оборзев, ухватила зубами один край угощения, села, обхватила его лапками и принялась есть.
Димарик завороженно глядел на маленького зверька, не шевелясь и почти не дыша, боясь спугнуть это маленькое недоразумение. Наконец мышь насытилась или, возможно, всё же что-то её насторожило, но она, отпустив ставший совсем маленьким кусочек галеты, развернулась и, сделав несколько коротких скачков, исчезла среди травы и корневищ молодой поросли. Всё время следивший за ней Маркитанов попытался отыскать взглядом норку или какое-либо другое место, куда могла спрятаться мышка, но, так и не углядев, глубоко вздохнул и приступил к трапезе…
