что выглядит медведеобразно…, так оно и к лучшему, ему только дополнительных красавчиков, увивающихся вокруг его жены, не хватало. Мало их в кофейню каждый день забегает глазки владелице построить? А этот только и способен, что сидеть в кресле и… прикидываться мебелью.
Джен, как ни старалась, так и не смогла внятно объяснить мужу, что ей, собственно, не по вкусу в визитах Кариньяка. А ей было на редкость некомфортно в его обществе. Она смутно чувствовала какую-то скрытую угрозу, пока, наконец, не сумела точно сформулировать собственные ощущения.
Ненависть. Глухая, темная, упорная ненависть – вот что пряталось за невозмутимой физиономией Жана-Бернара. Джен никак не могла понять, чем она заслужила подобное отношение. Ревность? Так не производил Кариньяк впечатления человека с…эээ… нетрадиционными наклонностями. Тогда почему? Не мог же он не понимать, что его друг однажды все равно соберется жениться, ну, и какая ему разница на ком? Чем лично она, Джен, его так не устраивает?
Гадать можно было долго, а пока пришлось принимать ситуацию такой, как она есть. И все четыре года жить, постоянно ощущая удушающую ненависть лучшего друга мужа. Дело дошло до того, что она как-то под предлогом исповеди даже рискнула пожаловаться отцу Марселю, который ожидаемо ее не понял и посоветовал больше внимания уделять заботе о душе. А о чем она, интересно, заботилась, пытаясь снизить давящее влияние Жана-Бернара на собственную психику? Как можно оставаться душевно чистым, если в любую минуту может заявиться в гости этот медведь и «обласкать» таким взором, после которого и душа в смятении, и чашки из рук валятся?
Святой отец, правда, стал заходить в кофейню чаще и разглядывая посетителей, уделять особое внимание Кариньяку. О результатах своих наблюдений Джен он, естественно, ничего не сообщил, но судя по его нахмуренному лицу, как минимум, задумался.
Джен даже начала подумывать о разводе, чтоб не видеть постоянно этот раздражающий фактор в виде Жана-Бернара, но дело было не только в нем, а еще и в поведении мужа. Потому что за последний год у нее появились вполне весомые основания сомневаться в удачности их брака. Собираясь заплатить ежегодный налог на доходы от частного предприятия общественного питания, она столкнулась с неприятной новостью. Нет, сама методика расчета размера налога доступна даже гимназисту, она осуществляется по простенькой формуле: налогооблагаемая база, умноженная на ставку налога. Что получилось, то и следует уплатить. Но получается, что в этом году сумма налога «съест» практически все имеющиеся у нее в банке деньги! И никакого ежегодного семейного выезда на взморье в Онар-сюр-Мер ожидать не приходится. Почему же так вышло?
Нужно садиться и разбираться. И Джен открыла прошлогодний гроссбух и начала сравнивать записи в нем с пометками в ежедневнике этого года. Цены у поставщиков практически не изменились, жалование помощникам осталось на прежнем уровне, никаких крупных приобретений она не делала… куда же утекают деньги? После часа скрупулезных поисков нашлось несоответствие. Вот оно что… Ну да, правильно, количество записей, что Юбер просил (и получил) у нее и у Люси наличные деньги из кассы, в этом году возросло на порядок. Это она отчитывалась по сумме чеков, не замечая, как медленно, но верно стараниями мужа уменьшается прибыль кофейни. Не зря умные люди считают, что, если подтекает кран, может опустеть любой водоем. Возникает вопрос, как это прекратить. Во-первых, запретить молодой баристе выдавать Юберу деньги под запись. А во-вторых, свести его траты за свой счет к минимуму.
А еще лучше подумать, как вообще могло сложиться положение, при котором она не первый год практически содержит взрослого человека. То, что делами в своей цветочной лавке мамаша Дюмушель заправляет железной рукой, позволяя единственному сыну работать продавцом и не рассчитывать на бо́льшее, знали все. Джен, собственно, даже не пыталась покушаться на его мизерное жалование, полагая оскорбительным требовать деньги при своих вполне достойных заработках. Но как насчет остального? Сейчас Юбер живет в ее доме на всем готовом, не обременяя свою матушку необходимостью прокорма сына, за исключением ужинов по понедельникам. По поводу обновления гардероба он тоже обращается к жене. Куда он тратит свое жалование, она ни разу за четыре года не спросила, однако романтические посиделки в маленьких кафе, куда он ее выводил в период ухаживания и в первые месяцы их брака тоже как-то незаметно прекратились. А это требование всегда держать в буфете коньяк на случай визитов лучшего друга? И не какой-нибудь, а «Leotard» десятилетней выдержки! В том количестве дорогущего пойла, которое за эти годы споено Кариньяку, его самого можно утопить! Но теперь Юбер перешел все границы, он не просто слегка запустил лапу в ее карман, а лишил ее заслуженных каникул, забыв поинтересоваться ее мнением. С этим пора что-то делать.
И, кстати, неплохо бы выяснить, куда именно он тратит деньги. Ее деньги. Потому что ситуация может оказаться куда плачевнее, чем ей сейчас кажется. Ставки на скачках, кутежи в изысканных ресторации – это еще ладно, пережить можно. Но вот посещение мужем борделей или опиекурилен… такое ей понравится гораздо меньше. Муж-наркоман или муж, который способен ее заразить чем-то венерическим, ее не устраивает! Самое обидное, что те, до кого дойдет подобная информация, скорее всего даже не подумают ей посочувствовать. Наоборот, презрительно фыркнут, мол, этого и следовало ожидать, конечно, мужчина начнет искать развлечений, если жена не сидит дома, пестуя деток, а мечется по кофейне, привечая кобелей. Ну нет, ей будет проще выгнать Юбера, а заодно перестать лицезреть и Жана-Бернара.
И в тот же вечер, благо это был вторник, вместо романтического ужина Джен потребовала у мужа объяснений по поводу потраченных денег, на которые предполагалось поездка на каникулы. Попытку предварительно подкрепиться для объяснений коньяком она пресекла коротким:
– Кончился. Я вылила последнюю бутылку. Заказывать новую не буду. И Кариньяка им поить я тоже больше не намерена. Я слушаю.
То, что Юбер не хочет отвечать, было очевидно. Он пытался встать в позу человека, оскорбленного на пустом месте и замолчать подробности трат. Только он не учел того, что Джен уже так себя накрутила, что уйти от ответа никому не позволит. И ему пришлось признаться, что в последний год он иногда захаживает в «Лафарг», сыграть партию в триктрак [6]. Значит, не лошади, не наркотики, и не проститутки, перевела дыхание Джен. Хотя, азартные игры… тоже не здорово. Надо выяснить подробности и подумать о выселении этого великовозрастного лоботряса к матушке.
– Другими словами, ты пристрастился просаживать деньги в кости вместе с богачами нашего города.
– Это не кости!
