слушает ее бормотание. Вместо этого он простирает руку и указывает на крышу дальше и ниже.
— Сможешь долететь? — в его голосе тревога и неподдельный интерес.
Флай тупо моргает на него, прежде чем ответить, механически прикинув расстояние.
— Легко.
Это становится сюрреалистичным — разговор на крыше, убийца и раннер, модифицированный сверх всякого предела, тогда как где-то внизу полиция все еще прочесывает окрестности.
— А с грузом? — продолжает допытываться раннер.
— Тоже. Но подожд...
— Позже, позже!
Раннер вновь подбегает к краю крыши и вновь распахивает руки, широко-широко. Ветер доносит звуки полицейской сирены.
— Мы должны бежать! — кричит Флай, решив отложить вопросы до лучших времен и вновь чувствуя удушающие объятия подступающей паники.
— Именно! — соглашается раннер так же громко, но не шевелится.
— Тогда какого хрена ты творишь? Принимаешь солнечные ванны?!
Здесь и правда много солнца — или его проще замечать теперь, на высоте, под открытым небом. Но восхитительная картина теряется на фоне захватывающей Флай нервозности.
— Я обнимаю небо! — кричит раннер.
Он нелеп, со своими внезапными романтичными порывами. Он похож на шимпанзе-мутанта — непропорционально длинные руки, громоздкие ноги, слишком большие ладони. Широкая и дикая улыбка — то единственное, что роднит его с человеком. Флай вновь чувствует, что собственная улыбка сводит ее скулы.
Дроны начинают орать на два голоса, доносить матом и истерическими криками, что полиция уже окружила здание и пора убираться отсюда. В этой какофонии раннер кричит еще громче и разворачивается. Его движения кажутся лихорадочными и чрезвычайно опасными — пятки замирают ровно на самом краю, одно движение, и он рухнет вниз. Но он продолжает кричать, перекрикивая голоса товарищей и полицейские сирены внизу. Он обращается к Флай:
— Я обнимаю небо! Это наше, знаешь? Раннерское! Гоночное! Для тех, кто вверху!
— Ты чертов психопат! — кричит Флай в ответ.
— Я обнимаю небо! И оно обнимает в ответ! Когда ты падаешь, но выживаешь! Когда кто-то хватает тебя за руку над самым краем! Когда находишь опору там, где ее не было! Когда нет никакой надежды!
— Это не небо меня спасло! Это был ты! И...
«И засунь в зад свой религиозный припадок!» — хочет заорать Флай, но раннер вдруг протягивает к ней руки и цепко обхватывает ее предплечья.
— Да, ангел! — восторженно откликается он. — И теперь — твой черед спасти меня!
Он шагает назад и падает спиной вниз, увлекая ее за собой.
Здесь много звуков — шум доносится из-за дверей. Гомон, шаги, бит с нижних этажей, бурлящее море смеха, которое то и дело рассекают вопли разной частоты. Какое-то время Полли смотрит на пустую теперь страницу почтового ящика, но звуки всегда на фоне, они превосходно вплетаются в глубокий эмоциональный ступор. Полли медленно моргает, запоминая адрес на скриншоте — strawsandal14@3all.arc — и постепенно отмирая.
Этот человек, который явно знает о Берге что-то, чего не знает Полли, скрывается под Триалом. Возможно, это и к лучшему, ведь Полли даже обычный адрес вряд ли смог бы отследить. Так хотя бы ясно, что у незнакомца достаточно денег на скрытие с радаров и... Соломенная Сандалия? Это похоже на Триаду. Во всяком случае, Полли помнит, как он вместе с товарищами очень тупо, как кажется сейчас, прикалывался над идиотскими кличками, распространенными в этом огрызке китайской мафии. Аркадия подавляет, Аркадия изменяет, и аркадийская Триада на деле вряд ли помнила свои азиатские корни. Однако названия существовали. И казались глупыми только до тех пор, пока Полли не вспоминал о о толпах виджиланте и раннеров, тоже активно использующих прозвища.
Ха-х, да он сам входит не просто в отряд наемников, а в Волчью Стаю...
Триада — это должно быть легче, на самом деле. Легче чем поиски в кромешной темноте. Триада разбита — это новости последних дней, тесно связанные с тем, что корпорация «Эккарт» сменила президента. Теперь корпорация осталась без поддержки мафии, а сама мафия... Ну, в другое время Полли бы порадовался, что кому-то приходится еще хуже, чем ему и его семье.
Но как минимум одна Сандалия из Триады живет и здравствует. И может рассказать, наконец, что же произошло в банке.
Полли поднимается со стула, автоматически проверяя пистолет за поясом и оглядываясь в поисках Бергова схрона. Берг был тем еще параноиком, и Полли ни за что бы не поверил, что тот не хранит где-то в квартире несколько коробок патронов, оружие и, может, даже запасную броню.
Начать с поисков хорошего хакера или переложить задачу по поиску хоть кого-то из мафии на Триал? Лучший оператор связи не выдаст своего клиента, разумеется, но может найти его менее богатых коллег. Крест, буквально несколько дней назад проредивший Триаду до проплешин, не мог убить всех... Вот еще хорошая зацепка — Крест. Стая не в лучших отношениях с этой гангстерской группировкой, но все же это вариант, пусть и довольно мутный — Полли вовсе не уверен в том, что Крест еще существует теперь, когда его глава, наследница Эккартов, добилась своего — избавилась от Триады и стала президентом одноименной корпорации. Найти Беллу — тоже вариант, кстати говоря. Она явно что-то знает.
Но что бы он ни придумал, сначала — запасы. Последние события явно показали, что на кого бы ни нацелился Полли, — ему понадобится много, много патронов.
Квартира типовая для Муравейника — небольшой коридор от входа с дверями в санузел и микроскопическое подобие кухни, и одна комната с компом, шкафом, кроватью и всеми вещами. Проектор спускается с потолка, вместо экрана — криво побеленная стена. Из окна открывается чудесный вид на угол соседнего дома и кислотно-зеленое граффити, изображающее инопланетян, курящих марихуану. Кирпичная стена делит «пейзаж» пополам, и кажется, что зеленые человечки выдыхают дым прямо на загазованную улицу Муравейника. Протяни в окно руку, и сможешь дорисовать им член во лбу. Возможно, уже существующие — это как раз старания Берга.
Убитое жилье, крохотная и захламленная берлога, в которой, однако, каким-то образом умещался и Полли, и Артем, и Лис, когда Берг приглашал их к себе. Теперь же Полли сам себе кажется слоном — пара неловких движений, и он разнесет эту каморку к чертям.
Рыться в вещах мертвого сотоварища кажется чем-то больным и диким — не потому что это под запретом, нет. Полли чувствовал себя здесь как дома в прошлом, да и Берг забывал о личных
