— Если заблудимся, всегда можно спросить дорогу у полицейского.
Харви продолжал пристально смотреть на меня. Тут в разговор вмешался Маганхард.
— Теперь мы знаем, что нас разыскивает полиция. Что будет, если нас остановят?
Я пожал плечами.
— Если это не местный жандарм на велосипеде, от которого легко оторваться, мы остановимся.
— Что случилось с бравыми стрелками? — насмешливо спросила девушка. — Полиция — это для вас слишком?
— В каком-то смысле — да. Перед выездом мы с Харви договорились, что в полицейских стрелять не будем.
— Договорились? — удивился Маганхард. — А кто, собственно, давал вам такие полномочия?
— Мистер Маганхард, мне казалось, что вы не любите стрельбы.
— Я оплатил ваши услуги через месье Мерлена, — сухо отчеканил он, выстреливая каждое слово с размеренностью телетайпа. — Любая договоренность должна быть заключена либо с ним, либо со мной.
Мы с Харви переглянулись.
— Мы ранили его чувства, — со вздохом сказал Харви. — Кейн, остановитесь на следующем перекрестке. Я думаю, мы сможем добраться автобусом до Шатору, а оттуда поездом до Парижа.
— Давайте поставим вопрос по-другому, мистер Маганхард, — сказал я. — Хотите ли вы, чтобы мы стреляли в полицейских?
— Я хочу знать, почему вы решили этого не делать, вот и все, — после паузы ответил он.
— Если вы не видите разницы между наемными убийцами и жандармами, которым приказали вас арестовать… что ж, предположим, мы не будем затрагивать моральную сторону этого вопроса. Но подумайте, что с вами будет дальше.
— Не понимаю.
Я глубоко вздохнул.
— Насколько я понимаю, для вас это путешествие — лишь полдела. Когда оно закончится, вы же не захотите оказаться в положении еще более худшем, чем вы находитесь сейчас. В настоящий момент полиция разыскивает вас по обвинению в изнасиловании. Они будут стараться, потому что вы крупная шишка, а когда такие люди уходят от правосудия, всегда находится кто-то, кто начинает вопить, что это превратилось в тенденцию. Но это всего лишь изнасилование: помимо нас, у них есть и другие дела — ограбления банков, убийства, побеги из тюрем, угон машин — да все что угодно! Но стоит нам убить полицейского, и они бросят все дела и начнут охотиться только за нами. И даже если нам удастся ускользнуть, то рано или поздно они разыщут вас хоть в аду и добьются вашей выдачи. Ни одна страна в мире не будет защищать убийцу полицейского; у них ведь тоже есть своя полиция. Я достаточно ясно выразился?
— Если только это правда. Просто не верится, что полиция так отреагирует.
Харви закурил свои «Житан» и глубокомысленно заметил:
— Это образ мысли полицейских. На самом деле они не так уж против того, чтобы кто-то нарушал законы в принципе. Они ничего другого и не ждут. Разумеется, они работают над этими делами, но ровно в шесть расходятся по домам. Они не считают, что наступил конец света, если кто-то решил сделать своей жене пластическую операцию с помощью топора. Даже если ему удалось выкрутиться. — Харви выпустил струю дыма в ветровое стекло. — Полицейские вовсе не против, если ребята вроде нас удирают от них. Они тоже к этому готовы, и им это даже нравится. Тем самым мы подчеркиваем, что боимся их и уважаем. Но убийца полицейского? Он не убегал, Он не выказал ни малейшего уважения, и тем самым он не просто нарушает закон — он пытается его уничтожить. Он разрушает все, что, по их мнению, они защищают — закон, порядок, цивилизацию, — и так считает каждый из них. Это превращается в личное дело каждого. И они поймают этого человека во что бы то ни стало.
— Весьма любопытно, — пробурчал Маганхард.
Машина неслась вперед. Вокруг потянулись широкие зеленые пшеничные поля с большими фермами, с трех сторон окруженными каменной оградой и открывавшимися прямо на дорогу дворами, где копошились гуси, утки и куры. У гусей и уток был оскорбленный и встревоженный вид, словно у герцогинь, попавшихся на мелкой магазинной краже; куры же, судя по всему, решили, что чем дальше от дороги, тем лучше.
В остальном дорога была пустынной. Услышав шум приближающейся машины, люди оборачивались, ожидая увидеть соседа.
— Откуда вы все это знаете? — наконец спросила мисс Джармен. — Вы… я хотела сказать, кто вы такие?
— Я телохранитель, мисс Джармен, — спокойно ответил Харви.
— Но… как вы им стали?
— Точно так же парни спрашивают проституток, как они дошли до жизни такой, — сухо заметил он.
— Наверное, просто повезло, — подсказал я.
Харви улыбнулся.
— Я работал телохранителем в американской службе безопасности. Меня послали в Париж, когда встречались президенты. Мне здесь понравилось, я уволился, остался… и открыл частную практику.
Я заметил, что при этом его лицо осталось совершенно бесстрастным.
— Когда это было?
— Несколько лет назад.
Что ж, возможно, до увольнения он не был алкоголиком, а его болезнь является лишь прямым следствием этой «частной практики».
— А вы, мистер Кейн? — продолжала девушка.
— Я… что-то вроде торгового агента. В основном работаю на английские фирмы, экспортирующие свои товары на континент.
— Я думал, что вы были во французском Сопротивлении! — резко вмешался Маганхард.
— Нет, мистер Маганхард. В отличие от распространенного мнения, во французском Сопротивлении сражались именно французы, а не англичане или американцы. Я служил в Отделе особых операций. Меня сбросили с парашютом, чтобы я помог Сопротивлению организовать снабжение оружием и медикаментами. Только и всего. Воевали французы, а я лишь заряжал для них оружие.
— Где вы работали? — спросил Харви.
— В основном в Париже и Оверни. Но помотался по стране порядочно организовывал доставку, сам ездил с грузами.
— Ага, — задумчиво произнес Маганхард, словно показывая, что он понял, почему Мерлен выбрал меня. Для меня же это по-прежнему оставалось загадкой.
— Вас когда-нибудь арестовывали? — продолжал Харви.
— Один раз.
— Ну и как ноги?
— Хожу, как видите.
— О чем это вы? — удивилась мисс Джармен.
— Гестапо, — пояснил Харви. — Я слышал, что если, допросив человека, они не были уверены в его виновности, то перед тем, как его отпустить, выжигали на ногах отметины цепью. Когда такого задерживали во второй раз хоть через год, под другим именем и с новыми документами, — все, что надо было сделать, это посмотреть на его ноги. Тут же становилось ясно, что его уже раньше допрашивали. А для их куриных мозгов этого было достаточно.
— Они с вами это сделали? — после колебания спросила девушка.
— Да.
— Мне очень жаль.
— Это было давно, — помолчав, ответил я.
— Но не очень далеко отсюда, — тихо добавил Харви.
* * *
Пока мы ехали на юг, в сплошной пелене облаков показались рваные прорехи, сквозь которые засияло солнце, высвечивая на холмах яркие зеленые пятна. Дорога стала более узкой и извилистой, и я был вынужден сбросить скорость. Неожиданно мы оказались на разбитой каменистой грунтовке, тянувшейся через сосновый лес.
Я включил вторую передачу и проворчал:
— Ну и в глухомань вы нас затащили, Харви. Дайте-ка мне карту.
— Да это всего лишь небольшая voie ordinaire,[32] — покачал он головой. — Скоро дорога станет получше.
— Хорошо бы, — буркнул я. — Извините.
Проведя за рулем девять часов и гораздо больше времени на ногах, я чувствовал, что становлюсь слишком раздражительным. К тому же с такой дорогой был нужен глаз да глаз, не то что на междугородной трассе. Я устал и был голоден, но больше всего мне хотелось выпить.
Я покосился на Харви. Что ж, возможно, когда я пойду звонить Мерлену, мне удастся юркнуть за угол и по-быстрому пропустить пару рюмок.
Вскоре сосновый лес кончился и дорога вновь стала асфальтированной.
— Я же говорил, — усмехнулся Харви. — Когда будет ленч?
— Остановимся в первой же деревне. Может быть, мисс Джармен купит что-нибудь, пока я буду звонить Мерлену?
— Как хотите. Я бы предпочла что-нибудь горячее, но ведь вы, наверное, скажете, что заходить в ресторан слишком опасно.
— Мисс Джармен, я просто скажу, что это рискованно. А моя работа в том и заключается, чтобы свести любой риск до минимума.
Помолчав, она сказала:
— Прежде чем наша поездка закончится, мне надоест смотреть, как вы избегаете риска.
— Не исключено, — кивнул я. — Но точно так же вам может надоесть все время рисковать.
* * *
Минут через сорок мы добрались до маленькой деревушки, расположенной у самого пересечения дороги с шоссе № 140. Она состояла из крошечной площади и кучки домиков из грубого камня, прилепившихся к склону горы. Я медленно проехал мимо магазина, представлявшего собой нечто среднее между газетным киоском и парикмахерской, и затормозил на площади. Прямо напротив него находилась жандармерия с трехцветным флагом над входом. На двери висело объявление, гласившее, что ночью за помощью полиции следует обращаться в дом в двадцати пяти метрах справа.
