Теперь в яме – Вершинин. Теперь, если только он не играет на стороне Седого сознательно и давно, ему предстоит узнать, что победителей тоже судят. Ну а уж неубедительно победивших и вовсе судят всем миром.
Теперь ему предстоит познать ад.
Кстати, интересно, есть ли специальный ад для оперативников? Ну вообще, по идее, Управление, в котором мне предстоит трудиться, считается организацией закрытой, секретной, относящейся к специальным подразделениям. Значит, для специального подразделения и ад должен существовать специальный? Специально оборудованный. Для соблюдения необходимой секретности.
Интересно, как он выглядит? Могу себе представить. Нет, в нем нет котлов и шампуров. В нем лица погибших по твоей вине товарищей и улыбающиеся лица врагов, которые оказались умнее и сильнее тебя и теперь по-прежнему живут и радуются, а ты – не живешь и не радуешься.
В аду для оперативников самая удачная операция длится секунду, а проваленная – год. Наверное.
А еще там есть лица обычных людей. Они молча смотрят на тебя, но ты можешь слышать, что они думают: «Мы-то считали, что ты – настоящий, сильный, надеялись на то, что ты защитишь нас и наших детей от тех, кто продает им отраву. А ты, оказывается, слабак и дурак. Больше не будем надеяться на таких, как ты. Теперь мы знаем, что надеяться не на кого».
Вот как, наверное, выглядит этот ад. А может, и еще хуже.
Но если есть ад, наверное, есть и рай? Хорошо бы.
* * *
Встречи с начальством Вершинин не боялся. Ему много раз приходилось оказываться крайним и виноватым, это было уже привычное для него состояние. Он всегда утешал себя тем, что, мол, пусть ругают, все равно без меня – никуда, я нужен делу, потому что я свое дело знаю. Но сейчас уже не мог себе сказать с такой самоуверенностью – «я свое дело знаю», и все же встречи с начальством не боялся. Пусть делают что хотят. Пусть уволят, пусть даже посадят. Не страшно.
Больше всего он боялся встречи с ребятами из Управления. Ведь все уже всё знали.
– Всем привет! – не поднимая глаз, поприветствовал Вершинин своих подчиненных.
Молчание в ответ показалось ему не просто недружелюбным, но еще и протестным.
Первый раз в коллективе, который был для него всем, он почувствовал себя чужим.
Инстинктивно ища хоть какой-то поддержки, Вершинин выделил из группы Опера и обратился персонально к нему:
– Опер, спасибо тебе.
– За что, товарищ майор? – удивленно отозвался тот.
– За то, что зафиксировал, как положено, на пленку, какой я мудак. А то ведь коллектив столько лет с таким начальником мучался, мучался... Но, понимаешь, фактов не было, чтобы дать мне под зад коленкой. А ты вот помог нам с ребятами избавиться друг от друга. Пойду, начальство тоже порадовать надо!
– Да я ниче! Ничего такого! Не снимал! – растерянно кричал Опер вслед Вершинину, когда тот быстрой и злой походкой уходил в сторону кабинета начальства.
Сотрудники хмуро переглядывались. Неуютно и пасмурно было на душе у всех.
* * *
Бердяев. Звание: полковник. Должность: начальник Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
Прошел армейскую школу. Воевал в составе советской группы войск в Афганистане. Был ранен, находился в плену. Был освобожден при участии сотрудников международной гуманитарной миссии. На службе в правоохранительных органах зарекомендовал себя как опытный руководитель и удачливый «службист». Обладает высокими морально-волевыми качествами, личной дисциплиной. Большое внимание уделяет вопросам планирования и организации операций, отлично владеет всеми теоретическими и практическими навыками оперативной работы. Обладает широким кругозором. По мнению коллег, быстро сделал карьеру благодаря невероятному везению и чутью. В отношениях с сотрудниками официален и сдержан. Друзей среди сотрудников Управления не имеет. Необщителен. О личной жизни, дружеских и родственных связях Бердяева в настоящий момент данных нет.
* * *
Вершинина ждал, изрядно раздраженный этим ожиданием, полковник Бердяев. Едва взглянув в глаза шефу, Вершинин подумал: «Лучше бы меня вчера ранили, а еще лучше – убили, с мертвых спросу меньше. Да, точно, всем здесь было бы от этого только лучше. Давай, Бердяев, рви меня, давай! Настал твой час».
Вершинин знал, что Бердяев его недолюбливал, и отвечал ему взаимностью. Да они и не могли симпатизировать друг другу, слишком уж были разные.
* * *
Вот интересная вещь – принято считать, что разноименные полюсы притягиваются, одноименные – отталкиваются, и все такое. Да, на самом деле, часто бывает, что союз двух очень разных людей оказывается гармоничным и продуктивным. Они дополняют друг друга: у одного – флегматичный ум, внимательность и любовь к анализу, к примеру, у другого – масса энергии, горячая страсть к делу, способность убеждать. Но иногда это же сочетание вместо любви рождает глубокую неприязнь, конфликты, войну. Почему в одних случаях разные люди становятся прекрасными друзьями, напарниками, даже мужем и женой, а в других – служебный, дружеский или семейный союз разваливается, с кучей обломков, искр и взаимных обид?
Мне кажется, все дело в неготовности человека признать другого человека не только другим, а равным, более того – не просто равным, а превосходящим в чем-то. Если ты видишь, что у твоего друга есть что-то, чего тебе Бог не дал, и признаешь это с легким сердцем, с любовью, ты становишься сильнее и богаче – ровно на это вот качество, Бог дал другу больше, а тебе не хватило. Так происходит взаимное дополнение и обогащение – и в переносном, и в прямом, кстати, смысле. Если партнеры верят, что могут быть друг другу полезны, – их союз на многое способен. А если ты видишь, что кто-то отличается от тебя, но думаешь, что это отличие – его изъян, раздражение неизбежно. Или думаешь, что это отличие дано ему не по заслугам, ошибся, мол, Бог, не тому дал, тогда – это зависть. В том и другом случае, испытывая раздражение или зависть к другому человеку, ты никогда не построишь с ним эффективный союз. Такие «разности» могут только отталкиваться.
Вершинин и Бердяев именно так и думали друг о друге. Бердяев считал Вершинина недалеким мясником, которого приходится терпеть за высокую раскрываемость. А почему она у него такая высокая – просто везет придурку. А Вершинин считал Бердяева бездушным службистом, быстро продвигавшимся по служебной лестнице благодаря высокой раскрываемости. А почему она у него такая высокая – просто везет карьеристам.
Да, Бердяев и Вершинин. Как же они все это время работали вместе? Не понимаю.
* * *
Молчание затянулось, но Вершинин не спешил его нарушать первым. Излюбленный начальственный прием – смотреть в упор на подчиненного, молчать и ждать, когда последний первым нарушит молчание.
«Нет уж, меня на мякине не проведешь. Я молчу. Я ж дурачок, не видно, что ли?» – подумал Вершинин.
Бердяев, будто прочитав его мысли, усмехнулся и неторопливо начал вращать ворот «испанского сапога».
– Ты сегодня дома смотрел телевизор?
– У меня теперь нет дома, – сказал Вершинин, и это была почти правда. – Разрешите переодеться? – добавил он и, не дожидаясь ответа, начал прилежно укладывать в шкаф подушку и одеяло.
– Так ты смотрел или нет? – Ворот совершил еще один оборот.
– А что, случилось что-то? Из органов ушли все проходимцы? В стране кончились наркотики? Меня признали героем? – не сдавался Вершинин.
Бердяев был спокоен, и это настораживало.
– Значит, ты не знаешь, что с сегодняшнего дня американский футбол стал в нашей стране самым популярным видом спорта? – Бердяев подошел к телевизору, бесхозно стоящему в углу кабинета. – Хочешь посмотреть?
– Так он что, еще и работает?! – Вершинин ухмыльнулся, но, на самом деле, ему не понравился такой «заход».
Бердяев нажал на кнопку, и на экране возникло миловидное лицо телеведущей. Вершинин и так ее терпеть не мог, теперь он ее ненавидел.
Телевизионщики постарались на славу. Вчерашняя операция на стадионе была представлена массовому зрителю в лучших традициях американских боевиков типа «Крепкий орешек».
«Сволочи, – подумал Вершинин. – Все против меня. Даже телевидение. Окружили со всех сторон».
«...Теперь нам остается ждать внятного комментария от правоохранительных органов о произошедшем вчера, поистине кошмарном, кровавом побоище на стадионе «Металлург». Может быть, наши доблестные органы все-таки смогут нам хоть как-то объяснить все случившееся!» – сурово закончила дикторша и для чего-то улыбнулась, как показалось Вершинину, очень ядовито и в его личный адрес.
«Чему ты радуешься, мышь белая?» – окончательно разозлился майор.
А дикторша, словно издеваясь над ним, продолжила сообщать новости из далекой Африки.
«Очередная бархатная революция переросла в вооруженное восстание, бои продолжаются. Противостояние между правительственными войсками и оппозицией достигло предела. Страна погрузилась в хаос, а новый президент, пользующийся поддержкой Старого и Нового Света, уже наметил ряд поездок по миру с дружественными визитами. Через пять дней он посетит и нашу страну».
