Гунсуня охватила паника. Он покрывался холодным потом от мысли о соответствующей инстанции. Он живо представлял себе людей в полицейской форме, которые заковывают его в наручники и сажают в тюрьму. У Шана оставался единственный выход. Он позвонил Сю Ниню и коротко сказал:
— Я соскучился по дому.
Это была условная фраза. Если их подслушивали, то вряд ли могли заподозрить что-то криминальное. Ведь для человека, недавно покинувшего родные края, так естественно соскучиться по дому.
Сю Нинь для вида посочувствовал Шану и прекратил разговор. Вскоре бывший чиновник знал все о проблеме Гунсуня. Сю Нинь слегка поломал голову над тем, как решить ее собственными силами. Делал он это больше для очистки совести. Никаких законных способов остановить принципиального инспектора не существовало. Бывший чиновник договорился о встрече с Фаном Мо. Сю Нинь ловко изобразил виноватость и сказал извиняющимся тоном:
— Я целый день ломал голову над тем, как самому решить это проблему. Мог бы думать еще, но время уходит, и мне пришлось обратиться за помощью к вам.
— Ты правильно сделал, — кивнул товарищ Мо, разливая по крошечным рюмкам виски. — Как договориться с человеком, видящим проблему только с одной стороны, подменяющим формальностями настоящую работу? Никак. Тут надо действовать иначе.
Интересно, что имел в виду под настоящей работой товарищ Мо? Будущую деятельность Гунсуня? В таком случае Фан тоже видел проблему лишь с одной стороны, руководствовался интересами Китая. Ему было плевать на сотни тысяч, миллионы россиян, обреченных на скорое вымирание по его коварному плану. Все это мог изменить один-единственный честный инспектор. Но уж больно могучая сила ему противостояла.
Отпустив Сю Ниня, Фан глянул на календарь. Время у него еще есть, но оно бежит стремительно, и нельзя откладывать на потом дела, имеющие судьбоносное значение. Эта неделя у товарища Мо была расписана буквально по минутам, однако еще существовал сон. От него можно урвать кусочек. Да и дело требовало всего ничего, как обычно, дать ценные указания.
Фан не собирался лично контактировать с Пэн Цзюем. Слишком много чести для уголовника. Да и рискованно это. В любом государстве между лицами, приближенными к трону, идет необъявленная война — тихая, но оттого не менее жестокая. У товарища Мо имелась служба собственной безопасности, но кто даст гарантию, что она способна обезвредить любой коварный замысел. Тем более, имелись прецеденты. Один из предшественников Фана прокололся на амурных делишках. Ладно бы, он развлекался с одной любовницей, это бы ему простили, но он за три месяца сменил четверых. Снимки, запечатлевшие его оргии, оказались у высших руководителей партии. Понятно, что делал их отнюдь не фотограф-любитель, а настоящий профессионал, работавший у кого-то из конкурентов. Любителю женщин строго указали на необходимость исправиться, и с того момента его продвижение к вершинам власти надолго застопорилось.
Фотографии товарища Мо в обществе головореза из Триады могли повлечь за собой более печальный результат. Могли, конечно, и не повлечь, но Фан не собирался это проверять. Вызвав доверенное лицо, он дал ему конкретные инструкции и заставил повторить. Товарищ Мо не сомневался в способностях своего порученца, просто уж очень ответственным делом они занимались. Тут, прежде чем резать, надо сто раз отмерить.
Ясное дело, Пэн Цзюя задание товарища Мо мало обрадовало. Но делать нечего, если угодил в западню, трепыхаться глупо и опасно для жизни. Стоит ему отказаться, и долгий тюремный срок гарантирован. Это в лучшем случае. Если товарищ Мо сильно обидится, бандит закончит свои дни на виселице. Мысленно прокляв Фана и его родню до седьмого колена, Пэн Цзюй обещал в точности исполнить наказ партийного функционера. Он прикинул, кого отправить в загадочную Россию. Задание выглядело достаточно простым, однако следовало подстраховаться. Заваленное дело так же верно гарантировало бандиту арест, как и отказ от него…
Хань, Чоу и Ли усердно тренировались в тире. Все трое были на хорошем счету у Пэн Цзюя, хотя при этом выглядели совершенно по разному. Худой и высокий Хань мало напоминал профессионального головореза. Скорее он походил на ходячую рекламу диетического питания. При этом в группировке было мало равных Ханю во владении приемами единоборства, его безупречной работе ногами могли позавидовать даже профессиональные спортсмены.
Маленький крепко сбитый Чоу ассоциировался с колобком на реактивной тяге, поскольку был очень подвижен и резок в движениях. Его габариты вводили противника в заблуждение, поскольку дрался он лишь немногим хуже Ханя.
Ли, как и Хань, меньше всего походил на преступника. Был он среднего роста, довольно упитан, а его лицо наводило на мысли о добром самаритянине, всегда готовом помочь угодившему в беду человеку. А ведь этот мужчина с очень добрым лицом собственноручно убил нескольких человек. Мало кто в группировке мог потягаться с Ли в умении владеть холодным оружием.
Ли и Чоу были закадычными друзьями, они вместе тренировались, вместе гуляли, вместе радовались и грустили. Будь у них такая возможность, они бы и на дело ходили вместе. Но тут все зависело от решений Пэн Цзюя.
Хань по сути своей был одиночкой. Он мог с одними членами команды отправиться к девочкам, а с другими сыграть в баскетбол, но он ни с кем не сходился всерьез, предпочитая жить своей жизнью.
Давно миновали те времена, когда решающим аргументом являлось знание приемов единоборств. Теперь успех преступника гораздо больше зависел от владения оружием. Поэтому трое бандитов усердно оттачивали мастерство стрельбы из пистолета. У Ли это получалось лучше остальных. Кто бы сомневался! При внешней несхожести стрельба и метание ножей требуют некоторых общих качеств, таких как глазомер, твердая рука.
Хань стрелял чуть удачливее Чоу. Тот пошутил, что Хань добивается перевеса из-за длины рук. Ли глянул на свои руки и демонстративно поднес левую к правой Ханя. Все трое прыснули со смеху. И тут нарисовался посыльный от Пэн Цзюя.
— Смеетесь, — осуждающе сказал он. — Тогда вы заслужили наказание.
— Ты собираешься нас наказать? — усмехнулся Хань, пренебрежительно глянул на посыльного.
— Зачем, если вы уже наказаны?
— Впервые слышу! Ты ничего не путаешь? — нахмурился Чоу.
— Цзюй распорядился, чтобы вы немедленно отправлялись в Россию.
— Это шутка такая? — не поверил своим ушам Хань.
— Это приказ! — последовал лаконичный ответ.
Троица приуныла. Действительно, хорошего мало.
Здесь, в родном городе, их жизнь была налажена, а угрозы, с которыми приходилось сталкиваться, были знакомы и преодолимы. А что ждет их в суровой России? Как там жить? И, главное, чем заниматься, с кем бороться? Ведь неизвестность страшит даже больше смертельной опасности. Хуже только неизбежная смерть. Только поэтому никто из троих не решился отказаться. Законы Триады суровы, человек, ослушавшийся босса, обрекал себя на верную гибель. Все трое отложили пистолеты.
– Есть смысл напоследок хорошо повеселиться, – сказал Чоу, и хотя он обращался к Ли, Хань тоже охотно поддержал эту незамысловатую идею.
«Травка зеленеет, солнышко блестит…» — эти слова идеально подходили для фенологического описания маленького островка в Желтом море. Только вместо ласточки, стремительно летящей в сени, здесь обитала другая живность. Птиц, впрочем, тоже хватало, но в первую очередь обращали на себя внимание другие существа, не являющиеся коренными обитателями острова, завезенные или, как говорят ученые, интродуцированные в здешние края. Два таких интродуц стояли на лесной опушке, злобно поглядывая друг на друга. Между ними лежал большой плод, явившийся яблоком раздора.
Сначала конфликтующие обменялись угрозами, сопровождавшимися крепкими выражениями. Оба стремились запугать противника и обойтись без рукоприкладства. Не вышло. Тогда мужчины сошлись и принялись обмениваться ударами, поначалу без фанатизма, но постепенно входя во вкус. Появилась первая кровь.
Бойцы оказались примерно равными по силе, поэтому схватка перешла в партер. Мужчина покрупнее благодаря избытку веса оседлал противника и примерился, как бы получше нанести удар. Но его соперник оказался не лыком шит. Он дернулся всем телом и, пытаясь вырваться, повернулся на бок. Он получил даже больше, чем хотел. Отчаянный рывок подбросил более крупного мужчину вверх, а когда он, влекомый силой тяжести, стал падать, то приземлился на таз противника точно своими репродуктивными органами.
От боли мужчина потерял всякий интерес к продолжению боя. Боец помельче тут же воспользовался благоприятной ситуацией и от души шарахнул неприятеля ногой по голове. Тот упал без сознания. Победитель глянул на поверженного врага. В его глазах читалось жгучее желание добить противника, лишить его жизни. Но что-то мешало победителю поступить именно таким образом. Он взял плод, небрежно вытер его о рубаху, надкусил и стал медленно, смакуя, жевать…
