Ознакомительная версия.
– Колян, – сдавленно заговорил он, – шутишь, да? На понт берешь?
– Мне, Толя, бабки нужны, – проговорил Николай. – У тебя сколько с собой есть?
Минуту Ляжечка сидел, неподвижно глядя в одну точку и пытаясь понять, потом, когда наконец понял, одеревеневшей рукой достал толстый бумажник и шлепнул его на стол.
– Благодарю, – вежливо произнес Щукин, пряча бумажник в карман. – Лопатник-то оставить? Он дорогой – кожаный вон, с отделениями…
– Ты же согласился? – сглотнув, прошептал Ляжечка.
– Ага, – сказал Щукин, – согласился. Чего ты так забеспокоился-то? Я ведь у тебя в долг взял. Богатым буду – отдам. Неужто и вправду поверил, что я ментам стукануть могу? Нельзя, Ляжечка, людей по себе мерить.
Ляжечка поднял на Щукина глаза, и надежда заблестела в них.
– Договор наш в силе? – спросил он. – Ты будешь на двадцатом километре через час?
– А как же?! – засмеялся Щукин, вставая из-за стола. – Жди меня, и я приду. А пока у меня дела… Покедова!
И он покинул кафе, оставив несчастного Толю Ляжечку в полном недоумении.
* * *
Щукин шел по направлению к трассе, ведущей за город. На его душе теперь было легко и спокойно – приличная сумма денег грела карман, а впереди была долгая дорога, на все время которой он был довольно сносно обеспечен.
Про Ляжечку он не думал вовсе. Хотя версия Толика о его отрыве от федералов и объявлении в розыск была достаточно правдоподобна, сюжет с похищением дочери какого-то крутого толстосума казался Щукину несколько сомнительным. Если дело и обстояло так, как рассказал ему Ляжечка (а судя по тому, как он испугался, когда Николай пообещал позвонить ментам, именно так оно и обстояло), то каша заваривалась серьезная, а, как известно, в процессе подобной варки обычно избавляются от мелких исполнителей, как только они становятся ненужными, – после выполнения миссии. Это гораздо дешевле, чем платить какие-то деньги. Так что быть компаньоном Ляжечки Щукину не очень-то хотелось. Он, конечно, не прочь был ввязаться в какую-нибудь рискованную авантюру, но только при условии, что он сам всем будет заправлять, лично. А работать черт знает на кого, да еще когда впереди полная неизвестность – нет, это Щукину не очень-то нравилось.
У него были деньги, был выбор и была свобода. И он шел вперед.
Выбравшись на трассу, Щукин присмотрелся к первой попавшейся машине, мчащейся в нужном ему направлении, и усмехнулся.
– Похоже, начинается для меня удачное время, – пробормотал он, – после полосы хронического невезения.
И снова усмехнулся.
Дело в том, что в красной «девятке», которая после сигнала Щукина немного сбросила скорость и свернула к обочине, водителем была женщина. Да еще какая! Высший класс девочка.
Смазливое личико, с изрядным, правда, слоем косметики, но достаточно свеженькое, умело и со вкусом уложенная прическа и фигурка – насколько можно было определить на расстоянии – более чем приятна на вид, а значит, и на ощупь… «Девятка» остановилась. Щукин открыл дверцу, заглянул в салон и удовлетворенно кивнул, получив возможность получше оценить фигуру девушки.
– Подбросишь, красавица? – осведомился Щукин, разглядывая обтянутые очень короткой юбкой бедра девушки.
– А куда красавец едет? – без малейшего смущения поинтересовалась та.
Своего дальнейшего маршрута Щукин не знал даже приблизительно, поэтому неопределенно махнул рукой туда, куда, по всей видимости, направлялась прекрасная автолюбительница.
– Я в Питер, – сообщила девушка.
– О! – обрадовался Щукин. – И я туда же.
– Садись, – разрешила девушка.
Щукин немедленно плюхнулся на переднее сиденье в непосредственной близости от красивых ног умопомрачительной длины. Хлопнул дверцей и тут же, не успела «девятка» тронуться с места, завел разговор.
Николай давно научился сложному искусству веселить случайного собеседника так, что к концу разговора знал об этом собеседнике все, тогда как тот, пытаясь потом вспомнить о Щукине хоть что-нибудь определенное, только морщил лоб и растерянно щелкал пальцами.
Взвинченные последними событиями нервы Щукина успокоились, и уже через полчаса девушка – ее звали Анна – называла Щукина по-простому Сергуня, а на вроде бы случайное прикосновение его рук к своим стройным ногам реагировала звонким смехом.
Машина катила вперед, а Щукин чувствовал себя все лучше и лучше. Анна легко трещала ему о своей нелегкой, но и нескучной жизни, а он кивал в ответ, изредка вставляя комментарии к ее рассказу, вызывающие у девушки приступ неуемного веселья.
Как Николай выяснил почти сразу же, Анна была… проституткой. Работала она в Питере, а домой, в какую-то глухую деревеньку, ездила навестить родителей, которые, конечно, считали Анну студенткой, удачно устроившейся на престижную, хорошо оплачиваемую работу. Правда (этот случай Анна рассказала Николаю спустя пятнадцать минут после знакомства), как-то ее отец приезжал к ней. Причем умудрился попасть в то самое время, когда Анна принимала клиента – как она выразилась, очень серьезного человека с большим тугим брюхом, с неизменным пистолетом в кобуре под мышкой и со странным именем Капитон.
– Никогда такого имени не слышал, – сказал на это Николай, хотя он лично знал Капитона – довольно известного в Санкт-Петербурге преступного авторитета.
– Ну вот, – продолжала свое повествование Анна, – зависаем мы с Капитошей, значит, и вдруг звонок в дверь. Он меня спрашивает – ты ждешь кого-нибудь? А я ему – н-нет, никого. А он «ствол» из кармана тянет. Я уж испугалась – Капитон-то сильно пьяный тогда был – начнет палить вдруг… Ну и иду в прихожую…
Щукин слушал, кивая головой.
* * *
– Кто там? – негромко спросила Анна, подходя к двери.
– Это я, – ответил ей знакомый голос.
Анна медленно отперла дверь.
– Батя?.. – назвала она его, как привыкла называть с самого раннего детства.
– Привет, доча, – поздоровался ее гость, переступая через порог и сваливая на пол в прихожей тяжелый грязный мешок. – Вот… картошечки привез тебе. Да как ты похорошела! Да как ты выросла! – сказал он, хотя за то время, пока они не виделись, Анна не прибавила в росте ни сантиметра. – Прямо красавица стала!.. Я думал, ты в университете, думал, тебя дома не застану.
– У нас сегодня день научной работы, – вывернулась Анна, – я дома занимаюсь… Все нормально! – крикнула Анна сидящему в комнате Капитону.
– А это кого… тут?.. – угрожающе вдруг возник в дверном проеме комнаты мутноглазый Капитон в одних широких семейных трусах. – Х-хто это? – косноязычно осведомился он у Анны, которая незаметно облегченно вздохнула, когда увидела, что свой пистолет Капитон все-таки спрятал.
Растерянно пощипывал реденькие усики на бледном веснушчатом лице совершенно не похожий на Анну щуплый и низкорослый ее отец.
– Это мой батя, – представила Анна, – Павел Павлович. А это, – она указала на Капитона, – мой жених…
Вполоборота повернувшись к Капитону, она подмигнула ему, как бы предлагая включиться в веселую игру. К великому счастью Анны, Капитон юмористически хрюкнул и протянул застывшему на пороге у приоткрытой входной двери Павлу Павловичу ладонь.
– Кап-питон Иванович.
– Па… Павел Павлович, – пискнул тот в ответ.
– Пошли, Палыч, – пригласил Капитон, – дерябнем за приезд…
И сам, пошатываясь, направился в комнату.
– Он вообще-то хороший, – начала нашептывать Анна отцу. – Он и не пьет почти, только иногда срывается… Ну, ты знаешь, как это бывает…
– Ага…
– А так мужик хоть куда. Богатый.
– Палыч! – завопил из комнаты Капитон. – Ну, ты где? Я уже разлил!
Павел Павлович вздрогнул и устремился на зов.
– Я сейчас закусочки приготовлю! – крикнула ему вслед Анна.
Она прошла на кухню и прислонилась горячим лбом к прохладной дверце холодильника.
«Что же это такое происходит? – вертелось у нее в голове. – Вот черт принес папашку… Пока хорошо, что Капитон нажрался и мало что соображает. Кажется, все происходящее видится ему забавной игрой… А если что-нибудь… Ой, мама!»
Из комнаты раздавались заздравные тосты и громкое чмоканье.
«Отца быстро напоить нужно, – подумала Анна. – И назад домой отправить. Нечего ему тут делать. Вот Капитон ляпнет что-нибудь не то… Захочет похвастаться, как он меня тут два дня пластал, а батя вздумает свои отцовские права качать… И сам на кулак нарвется, и мне все дело своими глупостями испортит. И чего ему не сидится в своей деревне вонючей?.. Хорошо еще, что Капитон, пресытившись женским обществом, теперь должен нуждаться в собеседнике мужского пола. Пускай они про политику поговорят или о чем там еще… Черт, да что со мной! О чем могут бандит и колхозник разговаривать? Одна надежда, что отец быстро напьется, он у меня пьянеет скоро…»
Когда Анна, через полчаса примерно, внесла в комнату горячие закуски, Капитон и Павел Павлович, обнявшись, задумчиво тянули «По тундре, по железной дороге». На столике, рядом с бутылками дорогой водки, стояла пятилитровая бутыль деревенского самогона – молочно-белой жидкости с устрашающим сизым отливом.
Ознакомительная версия.
