Ознакомительная версия.
А воздух какой сегодня! Красота! Кстати, и гнуса с вечера нет – фантастика. Вот меня даже на поэзию потянуло, строки сами собой возникают… жаль, все равно забуду, но хоть так, для себя…
Звездных мошек звездный рой
Заглянул в окошко.
Брат, окошко нам открой,
Дай попить немножко…
Ага, приехали, мошки – окошки; а попить – это в каком смысле? Мошки кровь пьют. Стихотворец, блин. Ты бы еще про вампиров что-нибудь насочинял. Спать надо, а не стихами заниматься, тебе охранение еще разок-другой проверять, а ты тут…
Абрека сын и дочь луны
Сидели вместе этой ночью.
Абрек земной пред лунной…
Тьфу ты, боже мой! Все, спать, спать, спать… И засыпая подумалось…
Пряный запах земли
Вперемешку с приправою неба
Я вбираю в себя
И себя без остатка дарю…
…возможно… хороший бы стих получился… но завтра… теперь все завтра…
Сашке старший прапорщик Ефимов как командир определенно нравился.
– Нормальный у нас группер, – рассуждал он, сидя на фишке и от нечего делать вертя в руках маленькую, сломанную еще с вечера веточку. – Получше многих. Что прапорщик, неважно, зато опыт – ого! – За долгие месяцы стояния в боевом охранении Прищепа уже привык вот к таким «сам с собой» беседам. Ведь вялотекущее время надо было как-то коротать. Так что сегодня он уже успел обдумать практически все – и как распорядиться полученными деньгами, и какой камуфляж купит, чтобы поехать на дембель, и куда в первую очередь завернет, прежде чем показаться домой родителям. И вот теперь наступила очередь перебиранию косточек своего группника. – Зря, – рассуждал Сашка дальше, – кое-кто их наших на него обижается – по мне так лучше до последнего дня поиск вести. Время намного быстрее идет. Лучше в поиске, чем в засаде сидеть и от скуки дохнуть. Без поиска риск по-любому меньше, но попробуй угадай, где пулю схлопочешь. – При упоминании времени Прищепа непроизвольно взглянул на свои со светящимися стрелками командирские часы. Две маленькие точечки-черточки, уже почти невидимые, указывали, что время его дежурства давно прошло.
– Гриша, твоя очередь! – тихо позвал Сашка, но Ляпин даже не пошевелился. – Вот ведь спит без задних ног, не слышит! – тоже вслух прошептал Прищепа и, тихонечко поднявшись, двинулся в сторону укрытого плащ-палаткой автоматчика. – Гриш, вставай! – снова зашептал Сашка, тормоша Ляпина за плечо.
– Сколько времени? – сонно отозвался Григорий, и Прищепа невольно улыбнулся: «Вот ведь, еще даже глаза не продрал, а уже временем интересуется».
– Полночь, – все так же тихо ответил Сашка, сунул ему в руку часы и, не дожидаясь, когда тот окончательно проснется, направился к своему спальнику. Сделав шаг вперед, он остановился, тихонько шлепнул самого себя по башке и практически неслышно выдохнул:
– У, кретинос-идиотос, забыл! – И, вернувшись к поднимающемуся на ноги Ляпину, тихонько шепнул ему едва ли не в самое ухо: – «Пээмка» справа от пулемета. В ямке.
– Я помню, сам клал, – отозвался недовольный тем, что его разбудили, Григорий, подавил назревающий зевок и отправился отбывать свою очередь дежурства. А Прищепа, как и собирался, пошел спать…
Утро наступило, как всегда, слишком рано, чтобы дать бойцам выспаться. Наскоро перекусив, мы снова отправились в путь, несуетливо, даже медленно-лениво вытягиваясь в длинную цепочку. Невольно подумалось, что смысла подгонять людей с завтраком не было. Пять-десять минут ничего не решали. Как и куда идти, Сашке я объяснил еще с вечера, когда ходил «поглазеть» на позиции боевого охранения.
«Топаем, топаем!» – показал я рукой. Радиостанции внутригрупповой связи фешер просил пока не включать (да я, собственно, и не собирался), так что действовать мы продолжали по старинке – знаками. А «радио» оставалось про запас, на всякий случай.
Широкая фигура Прищепы постепенно удалялась. И вот уже его спина, еще пару раз мелькнув следи древесных стволов, пропала из виду, спрятавшись за кустом орешника. Следом там же скрылся и идущий вторым Ляпин; вот увеличил скорость, догоняя уходящих, Тушин; а теперь пора и мне. Я оглянулся назад, еще раз проверяя, все ли встали в строй, все ли готовы? Все, другого не могло и быть. Удовлетворившись увиденным, я пригнул голову, чтобы не задеть низко свисающую ветку, и зашагал вслед за удаляющимся головным дозором. Уходя все дальше и дальше от места нашей ночевки, сообразно пройденному расстоянию мысленно представлял, как выдвигаются остальные: Гришин, Вячин, вот, наверное, уже пошла тройка Кудинова. В горах Чечни мы почти всегда идем один за другим, один за другим… Возможно, тем самым мы чем-то напоминаем выстроенные в ряд доминошные кости. Толкнешь одну – и сразу повалится следующая, и так друг за другом все остальные. Только мы не валимся, а неторопливо двигаемся к цели. Тройка Кудинова уже должна была покинуть лагерь. Так, теперь тройка Довыденко. Ах да, сегодня еще и фешник…
Но вот, пожалуй, уже и вся группа находится в движении. Все окончательно проснулись, растянулись в цепь, набрали дистанцию, в добрый путь – и «боже поможе?». Каждый боец – звено. Выбей – и группа потеряет свою монолитность, распадется на части, станет не так легко управляема и не столь стремительна.
Лечо последнее время не то чтобы везло – сказать «везло» было не совсем правильно. Все было несколько сложнее – просто судьба, отбирая у него нечто, взамен давала что-то новое или иное. Вот и вчера до полночи он и подчиненные ему моджахеды устанавливали фугас, а днем выяснилось, что подключенная к нему плата дистанционного управления дала сбой. Может, где отвалился припой; может, какой диод или транзистор оказался бракованным; может, тоненький проводок был подсоединен не туда и не так. Может, может, может. Сто может, тысячи – ибо Лечо в радиоуправляемых фугасах не разбирался совершенно, но главное понимал – сбой был. Значит, напортачил тот, кто их делал, паял. И как ни упирался Ваха, главный подрывник группы и, соответственно, он же «тот, кто», как ни доказывал, что такое невозможно, как ни жал кнопку самим же сконструированного прибора, но взрыва не было. Не было ни тогда, когда по дороге промчался никем не сопровождаемый «УАЗ», ни тогда, когда, гудя моторами, проскочили два БТРа, ни тогда, когда, фыркая двигателями, проползла колонна материального обеспечения. Ваха даже дважды (рискуя всем) бегал к дороге, раскапывал лежавший на обочине снаряд и что-то там поправлял. Но напрасно. Когда же стало окончательно ясно, что взрыва не будет (хотя, собственно, на что можно было надеяться? На чудо?), Лечо, едва ли не скрипя зубами от досады, дал команду на возвращение. И вот тут-то судьба и подмигнула ему своими черными блестящими глазками…
Прежде чем окончательно отойти от дороги, Лечо собирался некоторое время двигаться вдоль русла ручья по относительно ровной и безопасной, как он считал, местности и лишь затем, обогнув близлежащее село, уйти в лес и раствориться в его зелени.
…Звук двигателя Лечо услышал едва ли не одним из первых. Кто-то что-то негромко крикнул, и шедшие в головняке боевики шарахнулись в глубину леса, а оба имеющихся в наличии гранатометчика слаженно упали на колени и вскинули на плечи тубы гранатометов. Но Лечо успокаивающе поднял руку. Он уже успел понять, что приближающийся объект ни в коей мере не может угрожать безопасности его отряда.
– Опустить гранатометы, это ни к чему! – негромко приказал он, когда окончательно уверился, что слух его не подвел: в сторону ручья по узкому горлышку небольшой балки, со всех сторон поросшей молодым лесом, неспешно катил агрегат с бензиновым двигателем.
– Пильщики… – невольно подумал Лечо и улыбнулся, когда представил едущих на стареньком «ЗИЛе» местных лесорубов. – Что ж, хорошо, можно будет попытаться узнать что-нибудь полезное. Да и так… – Лечо не закончил свою мысль, ибо не мог признаться даже самому себе, что ему просто хочется побряцать оружием, покрасоваться перед этими «бабами», прячущимися под паранджой собственных жен.
Того, что среди добропорядочных чеченцев может оказаться пособник русских оккупантов, Лечо не боялся. Даже если и так? Что с того? Пока предатель или предатели смогут передать сведения о его отряде русским, пройдет много времени. Не кинутся же они сразу на глазах у всех докладывать своим хозяевам? Конечно, нет, побоятся. И кого побоятся? Его, Лечо. Его и таких же, как он, борцов за веру и свободу Ичкерии.
Меж тем грузовик, выкатив в каменистое русло ручья, сбавил скорость, запрыгал по камням, подбираясь все ближе к текущей посредине сухого русла наполненной водой протоке. Чтобы видеть происходящее, Лечо подобрался поближе к берегу, раздвинув куст, осторожно выглянул и тут же отпрянул назад: по руслу, почти не выбирая дороги, ползла армейская водовозка.
Ознакомительная версия.
