— Но это только одна сторона медали, — продолжал Таррин. — Силы полиции трех графств в районе Детройта приведены в боевую готовность. А детройтские полицейские очень болезненно относятся к беспорядкам на улицах своего города. У них и так хватает неприятностей, поэтому они не очень-то любезно относятся к той игре, которую ты затеял. Сегодня утром я позвонил Броньоле, как только услышал...
— Где он сейчас? Все еще в Техасе?
— Не-ет. Но ребята из его спецподразделения пока там. Подбирают то, что осталось после твоей работы. Сам Гарольд вернулся в Вашингтон. И вот что он советует тебе, сержант: ради Христа, угомонись! Если ты не уймешься и не ляжешь на какое-то время на дно, он вынужден будет серьезно заняться тобой. Гарольд говорит, что лучшего места, чем Аргентина, для отдыха не найти.
— Он как всегда прав. Но война-то идет здесь, Лео.
— А, ну да. Не суди строго Гарольда. У него своих проблем по горло. Вашингтон в замешательстве, тебе это известно... Народ все больше теряет веру в правительство. Какая-то очень крупная шишка в администрации активно ведет против тебя кампанию дискредитации. Хочет, гад, чтобы тебя поймали или пристрелили, чтоб ты больше не путался под ногами. Может, это всего лишь попытка отвлечь внимание от политических проблем, но Гарольд чувствует себя неуютно, будто сидит на пороховой бочке. Угроза исходит не от Министерства юстиции, а откуда-то свыше, сержант. Я думаю, ты слышал о правительственном кризисе. Если не вся администрация полетит, то какая-то ее часть — точно. Ты же знаешь, что сказал Чарли Уиллсон о «Дженерал Моторс».
— Да. Что хорошо, то хорошо.
— Трактуй его слова применительно к Детройту, старик, ведь повсюду играют в одни и те же игры. Что хорошо для Детройта — хорошо для страны, и наоборот. На этом хочет сыграть какая-то крупная политическая фигура, и в Вашингтоне никто не желает, чтобы Болан подорвал основу нашей экономики — Детройт.
— Но я же не охочусь за экономикой, — устало сказал Болан.
— Никакой разницы, старик. Кто, по-твоему, контролирует экономику этого региона?
— Ты сам не веришь тому, что говоришь, Лео.
— Я-то не верю, но есть такие, кто верит. А кое-кто даже утверждает, что наша система не выживет без противозаконных действий.
— И кто же эти люди?
— Ну, скажем, те, кого беспокоит спад производства и инфляция, подъем и падение курса доллара, изменение стоимости акций, шаткое равновесие между рабочей силой и работодателями. Обрати внимание на последний пункт. Сучья шайка подонков, связанных с мафией, имеет больше влияния на рабочих в городе, чем их чертовы профсоюзы. Аналитики, планируя безработицу, берут цифры с потолка, но они утверждают, что падение Детройта окажет влияние не только на рост безработицы в городе, но и на всю мировую экономику. Образуется своего рода пустота, в которую хлынет весь технологический мир со своими достижениями. Они говорят...
— Погоди, Лео. Мне некогда заниматься изучением социологии. — Таррин хмыкнул и замолчал, а Болан, как ни в чем не бывало, продолжил: — Я не принимаю твой аргумент. Но, когда ты говоришь, что коррумпированный начальник цеха, который по-крупному торгует наркотиками, получает крупные деньги и держит рабочего у себя в кулаке, вот тогда — да, я согласен с твоим доводом.
— Я сказал Гарольду, что попытаюсь убедить тебя оставить Детройт в покое. И я выполнил свое обещание.
— О'кей. А теперь попытайся помочь мне. Кто главный сводник в этом городе?
— Его трудно прищучить, — ответил Таррин. — Тони Квазо знал имя, но... да, ты знаешь...
— Хорошо, ты мне только намекни, Лео.
— Старым леопардам трудно сменить место охоты.
— Что ты имеешь в виду?
— Только то, что старые дураки не меняются. Они, конечно, пытаются создать себе имидж, заводят полулегальное дело и все такое, но, ты знаешь, сержант, сводник останется сводником до могилы.
— Я думаю, мне не нужен сводник, — задумчиво произнес Болан. — Кто здесь хозяин самого доходного полулегального бизнеса?
— Кто-то из промышленников, — быстро ответил Таррин.
— О'кей, просветите меня, профессор.
— Тебе в основном известна эта история. В ее основу положен, скажем, принцип прачечной...
— О'кей, я понял. Кто отмывает деньги и как?
— Им был бы Буч Кэссиди.
— То есть Бобби Кассиопея, — перевел Болан.
— Точно. Он получил эту привилегию от боссов Синдиката и превращает их грязные деньги в ценные бумаги, продает их и покупает акции, муниципальные облигации и так далее, затем превращает все это в недвижимость, больницы, дома престарелых — ты только назови, и Буч Кэссиди купит то, что ты пожелаешь. Временами, конечно, не обходится без жертв. Это называется получением быстрых прибылей за счет стабильности компании. Затем деньга переводятся на счета в швейцарские банки, откуда возвращаются назад, чтобы купить еще больше, компаниям стать еще крупнее — начинается следующий виток каннибализации, а затем аферы продолжаются уже на очень высоком международном уровне.
— Не этот ли парень стоял за спиной «Интернэшнл Бэнкерз Холдинг»? — спросил Болан.
— Он самый. И немного обжегся на этом деле, — Таррин мягко рассмеялся, — благодаря одному мастеру блицев, которого я называю своим другом.
— А ты мог бы связать Кассиопею с международной торговлей девушками? — продолжал допытываться Болан.
— Безусловно. Парень действует с размахом. Так же и развлекается. Ничто так не нравится ему, как обдирать компании, заводы, брокерские конторы. Все идет на подкуп государственных чиновников и жадных руководителей штата. Ну, а теперь о девушках... Просто удивительно, как на глазах дуреют прожженные бизнесмены или политиканы от одной лишь мысли попробовать запретную, но такую соблазнительную молоденькую девочку... Эй, сержант! Мой шофер уже нервничает, извини, но у меня больше нет времени.
— Ты рассказал мне все, что требовалось, Лео. Спасибо.
— Погоди секунду. Ты можешь оставлять мне сообщения в отеле «Шератон-Кадиллак».
— Хорошо. Там будет твоя штаб-квартира?
— Нет, скорее, — почтовый ящик. А мы будем тусоваться где-нибудь в другом месте. Но я буду заходить в отель через каждые четыре часа, чтобы забрать сообщения и письма, оставленные для меня. Только не с самого утра, а начиная с середины дня.
— Великолепно. Пока, Лео.
Мак повесил трубку и вернулся к автомобилю, где его нетерпеливо ждала Тоби Ранджер.
— С кем ты так долго разговаривал — уж не с Богом ли?
— С его наместником на земле, — ответил Болан с широкой улыбкой, осветившей его жесткое лицо.
Тоби завела двигатель и спросила.
— Куда теперь?
— В центральное полицейское управление.
— Что?!
Она вопросительно уставилась на него.
— Ты же слышала, что я сказал.
— Уж не хочешь ли ты высадить меня там и...
— Нет, выхожу я, а не ты.
— Что такое?
— Тоби, делай, что я тебе сказал. Отвези меня в центральное управление. У меня там есть дело.
— Ты что — рехнулся?!
— Может быть. Ну, давай, гони!
— Сержант, у тебя точно крыша поехала, — пробормотала девушка, все еще не уверенная в том, что правильно поняла его безумную команду.
— Тоби, отпусти педаль тормоза. Поверни руль немножко влево, затем постепенно отпускай сцепление, добавляя одновременно газа...
— Заткнись! — завизжала Тоби, выведенная из себя его менторским тоном.
Но Болан только усмехался, отчего она заводилась еще больше. Машина влилась в поток движения, и Тоби перестроилась в левый ряд, чтобы на перекрестке свернуть на Вудворд. Она была так взвинчена, что раз за разом допускала досадные ошибки в вождении. И все же они без особых происшествий прибыли к месту назначения, где припарковались прямо на служебной стоянке.
— Я не знаю, что ты собираешься здесь делать, но может быть я смогу заменить тебя? — предложила Тоби срывающимся голосом.
— Возвращайся домой и жди моего звонка. Ты понадобишься мне, Тоби. Да и не только мне.
— А кому еще?
— Канадке... — ответил он, поцеловал ее и вышел из машины.
Миновав автостоянку, Мак направился прямо ко входу в здание и исчез за огромной массивной дверью.
Тоби развернулась и поехала домой, утирая слезы, застилавшие глаза сплошной пеленой.
— Черт бы тебя побрал!.. — шептала она. — Только бы ты вернулся ко мне целым и невредимым.
Высокий здоровенный полицейский с открытой записной книжкой в руке деловито сновал по оперативному залу. Он беседовал с членами ударного подразделения, изучал директивы начальства и делал короткие пометки в своем блокноте. Никто не обращал на него внимания: маховик громоздкой полицейской машины постепенно набирал обороты.
Парень неторопливо прошел мимо Джона Холзера, встретился с ним взглядом, улыбнулся и снова углубился в изучение инструкции по действиям в чрезвычайной обстановке.
