Рядом стояла Анюта в высоких кожаных сапогах, с окровавленным мечом в руке. Присмотревшись, я с немалым облегчением понял – обрубок не имеет с Агафоновым ничего общего! Но кто он? На мой невысказанный вопрос тут же ответила сама Политиковская:
– Ты, Ленька Парфенов, предал наше братство и, бросив оружие, позорно бежал с поля боя! В итоге – опаснейший свидетель Агафонов до сих пор на свободе! Ты искал здесь, в «Содоме», убежища, однако нашел нечто другое! Из всадника Смерти превратился в дичь. Твоя башка будет водружена на шест рядом с мордой Томаза Давиташвили. Мясо с костями мы подарим Духу Огня!!!
– Не-е-ет! Не на-а-адо! Умо-ля-я-яю!!! – болезненно простонал сектант.
– Хуан-Чин-Фу – говорит «восемь»! – не слушая его, взревела одержимая. Меч стремительно взлетел и опустился. Голова Парфенова, отделившись от туловища, запрыгала по доскам. Пятеро зрителей весело захохотали, а Политиковская проворно обернулась в нашу с Белогорцевым сторону.
– Намеченные на полночь жертвы явились к алтарю самостоятельно! – чудовищно оскалившись, пробасила она. – Ну что ж, милости просим!
Ведьма с силой дернула длинный, свисающий с потолка шнур.
У нас за спинами с лязгом опустилась на пол металлическая решетка, наглухо перекрывшая вход и отрезавшая пути к отступлению.
– Теперь не удерете! Гы-гы-гы! – громогласно заржала Анюта. – Попались, пташки!
– А мы не собираемся спасаться бегством! Есть иная возможность! – дерзко ответил я, истово перекрестился, запрыгнул на помост, бросился к одержимой, поднырнул под дугообразный удар мечом по шее и каким-то чудом умудрился вцепиться пальцами в болевые точки на правой руке ведьмы. Злобно взвизгнув, Анюта выпустила рукоять. Меч со стуком упал на помост. «Боится демон крестного знамения! Бессильным становится!» – торжествующе подумал я, длинной подсечкой сбил Политиковскую с ног, ухватил руками за одежду, поднял над головой и с размаху швырнул к передним скамейкам. Сидящие там зрители дружно, испуганно охнули.
– Стреляйте, кретины! Огонь на поражение по обоим! – не поднимаясь с пола, властно зарычала Анюта.
Ее деморализованные почитатели вяло, неуклюже полезли за стволами, но достать их не сумели, а начали один за другим испускать дух. Первым скончался Иудушкин, свалившись со скамьи простреленным затылком вверх. Потом оба кавказца повалились горбатыми носами вперед. Последними погибли недобитые Димой охранники. Одному пуля продырявила шею. Второму – перебила хребет. Лишь тогда я заметил стрелявшего: на балкончике неприметно стоял среднего роста, худощавый мужчина в черной одежде и собровской маске, с увесистым рюкзаком за плечами. В правой руке незнакомец держал внушительного вида «стечкин» с глушителем.
– Идите сюда, ребята! – призывно махнул он пистолетом, снял рюкзак, опустил вниз и, отодвигая потайную дверцу в стене, на несколько секунд повернулся к залу спиной. В следующий момент Политиковская вскочила на ноги, змеиным движением извлекла из-за голенища сапога обоюдоострый кинжал, занесла руку для броска, но... я успел опередить чертову ведьму и, проворно подхватив бесхозный меч, в длинном прыжке разрубил ей череп на две половинки.
– Спасибо! – вежливо поблагодарил человек в маске.
– Гена, ты?! – вдруг пораженно вскричал майор Белогорцев.
Незнакомец ничего не ответил, но предупредил:
– Сматывайтесь, если не хотите сгореть заживо! Давайте к балкону. Выход – там. – Он указал ладонью в перчатке на открывшийся за потайной дверцей узкий коридорчик. Не дожидаясь повторного приглашения, мы вихрем взлетели вверх по скамейкам, вскарабкались на балкон и нырнули в любезно предоставленный «маской» проход. Обернувшись на бегу, я увидел, как он вынимает из рюкзака бутылки с зажигательной смесью и, подпаливая фитили, деловито метает в зал одну за другой...
* * *
Коридорчик вывел нас в подвал жилого дома на противоположной стороне улицы. Выбравшись на поверхность, я замер, завороженный величественным зрелищем. В ночи ярким пламенем пылал проклятый «Содом»! Пожар на удивление быстро охватил добротное, трехэтажное здание. Со звоном лопались оконные стекла, с треском проваливались куски черепичной кровли, и на свободу тут же вырывались веселые, огненные языки... Странно! С начала метания бутылок прошло не более пяти минут! Видать, Господь Бог здорово прогневался на сие отвратное заведение. Или неизвестный мститель предварительно поджег клуб сразу с нескольких концов? Маловероятно! Так только в мультяшных боевиках бывает!.. Ладно, пусть каждый подбирает объяснение себе по вкусу. Лично я твердо убежден – без Божьего Гнева здесь не обошлось!!!..
По улице Красноармейской, завывая сиренами, неслись пожарные машины. На проезжей части в считаные минуты собралась изрядная толпа любопытных. Мы с Белогорцевым предпочли смешаться с ними.
Признаться честно, хотелось всласть полюбоваться на подобную благодать!
Пожарные привычно и умело раскатывали «рукава», пускали в бушующее пламя мощные струи воды, но бесполезно. «Содом» продолжал гореть!
– Хорошо, что сегодня клуб не работал! – сказал соседу кто-то из праздных зевак. – С обеда вывесили на дверях табличку «Санитарный день до вечера 28 мая». Иначе масса народа пострадала бы, а так, надеюсь, обойдется без особых жертв!
– «Санитарный день». Как же! – ухмыльнулся сосед. – Небось очередную партию наркоты в подвале расфасовывали и... самовоспламенились. От жадности! Ха! Поделом, шакалам!
– Капитан Сечкин наверняка погиб в огне! – тронув меня за рукав, прошептал Белогорцев. Глаза майора подозрительно блестели.
– Так это был ОН?! – несказанно изумился я.
– Да! Мы же вместе десять лет в одном кабинете просидели, – горестно вздохнул оперативник. – Я узнал Гену невзирая на маску! – Капитана Сечкина больше не существует! – голосом давешнего незнакомца вдруг произнес мужчина в одежде пожарного: худощавый, среднего роста, с густо перемазанным сажей лицом. – Прощай, Дима, – тихо добавил он и растворился в толпе...
Воскресенье. 6 июля 2003 года.
Одно из подмосковных водохранилищ.
В безоблачном синем небе горячо припекало полуденное солнце. Песчаный пляж был щедро усыпан разнежившимися гражданами в плавках и купальниках.
Чуть наособицу от остальных отдыхающих, на расстеленном у кустов цветастом коврике сидели трое сорокалетних мужчин. Перед ними лежала распечатанная колода карт, но играть никому не хотелось. Неподалеку стояла черная «девятка» с заглушенным мотором.
Двое мужчин негромко беседовали между собой. Третий – задумчиво глядел куда-то вдаль.
– Слышь, Дим, а чего у вас в ментуре мыслят по поводу пожара? – отхлебнув глоток минералки, спросил товарища Верстаков.
– Неисправность электропроводки! – усмехнулся Белогорцев. – А откопанные из-под завалов обугленные останки – сплошь жертвы несчастного случая!
– Ну и славненько, – удовлетворенно кивнул Игорь.
– Галю жалко! Из-за меня, урода, погибла! – глухо пробормотал Агафонов, доселе не принимавший участия в разговоре. – Спасибо Димке, помог похоронить по-христиански!
Лица Верстакова и Белогорцева мгновенно посуровели.
– Видать, отличная была девчонка! – после затяжной паузы вымолвил Игорь. – Я бы с радостью познакомился с Галей, но... видно, не судьба! Царствие ей Небесное, бедняжке!
– Идем окунемся! – пристально глянув на Петра, настойчиво предложил Дмитрий Игорю.
– Ладно, пошли, – нехотя согласился тот.
– О Сечкине больше ничего не слыхать? – шагая через пляж, шепотом поинтересовался Верстаков.
– Нет, – также шепотом ответил Белогорцев. – Но последнего из связанных с Иудушкиным наркобарыг недавно обнаружили в собственном особняке с пулей во лбу. С той поры Отстоев с Сулеймановым стали редко показываться на людях и настойчиво просят начальство перевести их на службу куда-нибудь подальше в таежную глушь!
– Могут не успеть! – заметил Игорь.
– И я того же мнения, – с легкой улыбкой подтвердил Дмитрий. – Ну-у, с мостика?!
– Естественно!
Спустя десять секунд две мускулистые фигуры по очереди прыгнули в прохладную воду и поплыли наперегонки...
Агафонов, старчески сутулясь, продолжал сидеть на прежнем месте. По грубо вылепленному лицу Петра катились жгучие слезы...
ОПГ – организованная преступная группировка.
В данном случае это слово просто обозначает половую принадлежность подонка – [И. Д.]
Купчик – очень крепкий чай. Нечто промежуточное между обычным чаем и чифирем.
fffВисяк (или глухарь) – на милицейском жаргоне означает преступление, не поддающееся раытию. По крайней мере, в обозримом будущем.
