Но дверь открылась раньше, чем я успел до нее дотронуться, и передо мной образовался здоровый лоб, который с любезной улыбкой посмотрел на меня и сказал:
– Добро пожаловать в русский ресторан «Одесса». Мы рады видеть вас и надеемся, что вам здесь понравится.
У меня отвисла челюсть, но, сделав вид, что все так и должно быть, я улыбнулся ему в ответ и шагнул через порог.
Да, блин, новая метла по-новому метет.
Вышибала – вон какой любезный, да и в холле поприличнее стало.
Я вспомнил ту потную обезьяну, которая даже не потрудилась открыть передо мной дверь, и усмехнулся. Интересно, что он за человек, этот Витек Скуратов, новый король русского Нью-Йорка?
Оглядевшись, я повернулся к вышибале и сказал:
– Видите ли…
Я помял подбородок, как бы в задумчивости, и продолжил:
– Я вообще-то сюда не ужинать пришел, хотя и слышал, что у вас приличная кухня.
Вышибала важно кивнул, подтверждая, что кухня здесь действительно что надо, и одновременно показывая, что ему известно – не все приходят сюда штевкать.
– Я слышал, что здесь были небольшие проблемы, – сказал я для поддержания разговора, – взрыв или что-то вроде того… Это правда?
– Ага, то есть – да.
Вышибала кашлянул в кулак и добавил:
– Прошлым летом арабские террористы взорвали ресторан, но русская община отстроила его заново.
– Это делает честь русским, живущим в Америке, – я одобрительно кивнул, – американцы, например, не собираются восстанавливать «близнецов». А это, между прочим, было бы хорошим жестом.
Вышибала кивнул, но я увидел, что беседа на отвлеченные темы уже начинает утомлять его, и поэтому вернулся к основной причине своего визита в возрожденную «Одессу».
– Мне сказали, – я понизил голос, – что здесь можно найти человека по имени Виктор Скуратов. Вы не могли бы помочь мне в этом вопросе?
Вышибала посмотрел на меня другими глазами.
Я прямо-таки почувствовал, как он со скоростью кассового аппарата оценивает мой костюм, золотые очки, дорогие зубы, манеры, лицо, в общем – осуществляет экспресс-фэйс-контроль.
– А по какому вопросу вам нужен Виктор Васильевич? – вежливо, но холодно поинтересовался вышибала.
– По личному, любезный, по личному, – ответил я, засунув руки в карманы брюк и покачавшись с носков на пятки, – исключительно личный интерес. Но, возможно, он станет общим для нас с уважаемым Виктором Васильевичем. Так и передайте.
Вышибала подумал секунду-другую, затем широко улыбнулся и сказал:
– Прошу вас, пройдемте в зал, присядете за столик, может быть, аппетит разыграется, а я тем временем узнаю, чем можно вам помочь.
И он, сделав рукой широкий гостеприимный жест в сторону мраморной лестницы, пошел впереди меня.
Я смотрел на его мощную спину и диву давался.
Это как же нужно было построить братков, чтобы они вели себя так… ну, прямо скажем, не побоюсь этого слова – культурно!
Интересно, интересно…
Виктор Васильевич, значит…
А фамилия у него хороша. Ничего не скажешь.
Знаменитая фамилия. Может быть, он и братву в традициях своей фамилии воспитывает? Тогда понятно, почему здешний вышибала такой вежливый да ласковый. А вот, скажем, дыба у Виктора Васильевича имеется?
Поднявшись вслед за вышибалой на второй этаж, я увидел, что зал выглядит точно так же, как и до взрыва «Одессы», да и происходит в нем все то же самое. Те же мясистые тетки, та же «Тетя Хая» в исполнении подобострастных лабухов, то же беспредельное обжиралово и та же дикая, первобытная пьянка.
А куда ж оно денется!
Тьфу!
Усевшись за крайний столик у окна, я отвернулся и стал смотреть на улицу, стараясь не слышать того, что происходило вокруг.
За моей спиной раздался молодой женский голос, я оглянулся и увидел официантку, которая, глядя на меня с готовностью ко всему, спросила:
– Что будем кушать?
– Ничего не будем, – отрезал я, – принесите мне сто граммов водки и больше ничего.
В глазах официантки мелькнуло сожаление – такой с виду сладкий клиент и так мало заказал, но она пересилила себя и, улыбнувшись, пошла за водкой.
А я тем временем проводил над собой совершенно особую работу.
Так сказать – аутотренинг пополам с самогипнозом.
Ты – не Знахарь, твердил я себе, ты – просто богатый человек, который, конечно же, знает о существовании уголовного мира, но сам к нему – никаким боком.
Ты просто хочешь вложить деньги в криминальный бизнес и иметь с этого свой навар.
Ты не разбираешься в тонкостях преступных ремесел, а тем более – в жизни братвы. Хоть российской, хоть американской.
Ты понимаешь, что это риск, но ты – смелый человек и готов в случае чего постоять за себя.
Ты – не Знахарь.
Если ты увидишь кого-нибудь из тех, с кем встречался раньше – ты не узнаешь его.
Официантка, притащившая небольшой поднос, на котором торжественно и гордо стояла одинокая, но вместительная рюмка, поставила его передо мной и, сделав книксен, ушла.
Я мрачно посмотрел на рюмку, взял ее твердой рукой и, не поморщившись, мужественно влил в себя. Поставив пустую посудину обратно на поднос, я с удовольствием почувствовал, что водочка оказалась правильная – без сивухи и грамотно охлажденная.
Закурив, я выпустил дым в потолок и, вольготно развалившись, уставился на знакомую дверь, за которой сейчас решался вопрос, касающийся моей персоны.
Вообще-то вопросы задают, а решают – задачи…
Ладно, хрен с ними, с грамотеями этими.
Значитца – Виктор Васильевич Скуратов, подумал я, чувствуя, как хорошая водка благотворными струйками жидкого огня расходится по моему молодому и крепкому организму.
Раз меня не зовут уже минут пять, а то и семь, значит – сидишь ты там, за известной дверью, и чешешь репу, думая, кто это такой пришел к тебе по личному делу, да еще и в надежде на то, что это дело станет общим.
Думай, думай…
Посмотрим, как ты умеешь думать.
Наконец дверь открылась, из нее вышел вышибала и, широко улыбаясь, направился ко мне. То, что он лыбился во все шестьдесят четыре фарфоровых зуба, ничего не значило. Они тут все нахватались американских манер и будут улыбаться, даже вышвыривая тебя за дверь.
Ну, положим, меня-то не очень вышвырнешь…
Хотя, черт побери, я ведь теперь не Знахарь, не вор в законе, не авторитет уголовный, так что, если кто-то будет меня вышвыривать, придется смирить гордыню и просто сделать нормальный возмущенный вид.
Но это, конечно же, никак не относилось к сегодняшней ситуации.
Ну, пришел мужик, ну, спросил Виктора Скуратова, так ведь Скуратов этот вполне легальная личность, почему бы и не спросить, а если не хочет Скуратов с мужиком разговаривать – тоже никаких проблем – Виктор Васильевич занят.
И все дела.
Сиди и пей водку.
Пока я думал обо всей этой ерунде, вышибала дошел до меня и, слегка поклонившись, сказал:
– Виктор Васильевич примет вас. Прошу.
И снова гостеприимно повел рукой. В точности так же, как внизу, в холле.
Наверное, тренировался перед зеркалом.
Я улыбнулся, встал и пошел следом за ним.
Войдя в кабинет, я увидел знакомую картину.
За большим столом, правда, уже другим, не тем, который стоял тут раньше, сидел худощавый седой мужчина лет сорока, на диване слева от него расположились двое спортивных братков, а справа – мать честная – за маленьким столиком с бумагами и ноутбуком сидел тот самый бухгалтер, который был тут еще при покойном Алексе.
Я еще не совсем привык к тому, что меня нельзя узнать, и поэтому почувствовал, как под ложечкой засосало. Но старичок только скользнул по мне равнодушным взглядом и снова уткнулся в свою бухгалтерию.
– Здравствуйте, Виктор Васильевич, – вежливо сказал я.
– Здравствуйте, – так же вежливо ответил Скуратов. Я огляделся и увидел, что присесть мне было некуда. Ага, знаем мы эти штучки, это специально для того, чтобы визитер почувствовал себя неловко.
Ну, небольшая демонстрация зубов не помешает, подумал я, и, посмотрев на одного из сидевших на диване братков особым взглядом, сделал едва заметный жест рукой. Браток послушно встал и отошел в угол.
Скуратов удивленно проводил его глазами, а я тем временем, аккуратно подтянув брюки, уселся на его место. При этом я зацепил коленом другого братка, и он, неловко кашлянув, встал и присоединился к своему корешу.
Вот так.
Я посмотрел на Скуратова и, увидев в его глазах интерес, улыбнулся.
– Меня зовут Майкл Боткин, – сказал я. – Очень приятно.
Скуратов тоже улыбнулся, но только одними глазами, и ответил:
– Виктор Скуратов.
Я кивнул и достал из кармана запечатанную пачку сигарет.
