С обеих сторон всадники пытались дотянуться до туши, но Рэмбо умело уходил от них, продолжая скакать вперед. Траншея приближалась. Мосааду наконец удалось сбить правую руку Рэмбо с ноги теленка и ухватиться за нее самому. Левой рукой Рэмбо держался за тушу, а правой пытался расцепить пальцы Мосаада.
Теленок лежал на плечах Рэмбо. Рана на брюхе открылась… Телячьи внутренности хлынули на Рэмбо: желудок, печень, кишки болтались на его голой груди. Кровь залила его. Кишечник развевался, как вывернутые наизнанку змеи. Внутренности шлепали по нему, вились и раскачивались. Он весь был испачкан чем-то влажным, теплым и скользким. Вонь была такая, что казалось, его вот-вот вырвет.
Мосаад не отпускал. Даже когда они достигли рва, Мосаад не сдался. Падая, Рэмбо попытался увлечь за собой противника. Только тогда Мосаад отпустил. Рэмбо свалился в яму на теленка.
Он лежал на спине, тяжело дыша и борясь с тошнотой.
Единственное, что он сейчас слышал, было дыхание. Всадники и зрители застыли в молчании, изумленные, что он, чужак и неверный, победил. Мосаад смотрел на него, и глаза его горели, как два угля.
Вождь что-то прорычал, соскочил с лошади и ринулся в траншею. Он схватил Рэмбо за плечи и поставил его на ноги.
Рэмбо не сопротивлялся. Он знал, уже то, что он поддался эмоциям, позволив злости взять верх, и выиграл, заслуживало наказания.
Но неожиданно Мосаад обнял его. Рэмбо в удивлении заморгал. Кровь испачкала рубаху Мосаада. Ошметки внутренностей налипли на него. Он поцеловал Рэмбо в щеку и пожал руку.
Тут уж и жители лагеря поняли, как им реагировать. Поляна огласилась радостными возгласами. Другие игроки подходили и обнимали Рэмбо, сами пачкаясь в крови. Что-то бормоча, они целовали Рэмбо и хлопали по руке. Потрясенный Рэмбо лишь улыбался в ответ.
Мосаад произнес речь, подошел к Рахиму и Халиду и кивнул в сторону Рэмбо.
Возбужденно переговариваясь, жители возвращались в лагерь и исчезали за деревьями. Уста; игроки вели не менее усталых лошадей. Подошла Мишель и закурила.
— Похоже, вы приобрели друга.
Все еще сконфуженный, Рэмбо прикоснулся к испачканному лицу.
Мосаад говорит, — продолжала Мишель, — ни один русский не смог бы победить его в бузкаши. Вы для него уже не враг. Могу добавить: вы хороший психолог.
Рэмбо выбрался из ямы. — Я ничего не понимаю.
— Сначала я надеялась, что вы достаточно сообразительны, чтобы проиграть.
— Да, я так и собирался сделать.
— Но вы не любите проигрывать.
Рэмбо посмотрел на вымокшие в крови брюки.
— Похоже на то.
— Эти люди чувствуют, когда человек должен или победить или погибнуть. Вы не смогли бы обмануть их. Мосаад возненавидел бы вас, если бы вы поддались. Поэтому я так и сказала. Вы поняли, что должны выиграть. Мосаад поверил вам. Он говорит, что тот, кто победил его, необыкновенный человек. Он и себя считает особенным человеком. Чемпион, покорившийся чемпиону. Вы очень проницательны.
Честно говоря, я ни о чем таком не думал. Я просто делал…
— То, что было естественным. — Мишель выдохнула облачко дыма. — Этого было достаточно. Мосаад даже пожал вашу руку.
— И поцеловал в щеку.
Вы не понимаете афганских обычаев. У этих людей есть поговорка: поцеловать человека в щеку — значит быть просто вежливым, пожать руку — запомнить его навсегда.
Рэмбо почувствовал волнение.
— Зайдите в госпиталь, — сказала Мишель. — Я продезинфицирую ваши порезы.
— Нет. Мне сначала нужно кое-что сделать. Что?
— Позаботиться о лошади.
Афганцы с одобрением посмотрели, как Рэмбо снял с лошади седло и отер ее потные бока.
— Что вы думаете о бузкаши?
— Скажем так, она не заменит бейсбол.
Седобородый старик влез на валун и уныло затянул полуденную молитву. Афганцы собрались вокруг него, расстилая одеяла и располагаясь лицом на юго-запад, в сторону Мекки.
Рэмбо повернулся к пещере. Раненый, которого Мишель вчера лечила, умер этой ночью. Мальчик с черным обожженным лицом лежал на своем месте. Рэмбо с жалостью вздохнул.
Мишель подошла к нему с тряпицей и тазом с водой.
Зайдите за это одеяло, разденьтесь и вымойтесь. Вы найдете чистую рубашку и брюки. Я хочу вынести вашу окровавленную одежду, прежде чем моим пациентам станет дурно от вони.
— Неужели, я так плохо пахну? — Рэмбо покачал головой. — Думаю, я уже принюхался.
— Человек может почти ко всему привыкнуть.
— Нет, — Рэмбо кивнул на лицо мальчика. — Не ко всему.
Он зашел за одеяло. Когда же вернулся, Мишель промыла и продезинфицировала раны на его руках и щеках.
— Царапины не слишком серьезны, — сказала она. — Шрамов не останется.
— У меня их и так хватает.
— Я заметила. — Ее глаза приняли странное выражение, когда она рассматривала шрамы на его груди, правых бицепсах и левой скуле. — Кто вы?
— Человек, стремящийся к мирной жизни.
— Совершенно очевидно, что вы пережили обратное. Стремящийся к мирной жизни? — Мишель вздохнула. — Да не все ли мы хотим этого?
Услышав стук деревяшки о скалу, Рэмбо обернулся и увидел безногого старика, ковылявшего на костылях ко входу в пещеру.
— Ему оторвало ноги миной, — сказала Мишель. — Теперь он — ползающий миноискатель.
— Что?
— Он ползет по минному полю и разыскивает безопасную тропу. Он считает, что ему уже нечего терять… Кроме своей жизни. Но жизнь для него ничто по сравнению с судьбой страны. Как и для других афганцев. Дух их велик и силен, но и только.
Рэмбо вышел из пещеры подавленный. Он закрыл глаза, чтобы унять боль, открыл их, и душа его наполнилась надеждой при виде Мусы, въезжавшего в лагерь в сопровождении трех всадников и двух нагруженных корзинами лошадей.
Жители начали поспешно распаковывать корзины. Халид, Рахим и Мосаад протолкались сквозь толпу. Мосаад мечом поддел крышку корзины, заглянул внутрь и достал ружье.
Мишель вышла из пещеры:
— О, теперь они помогут вам найти вашего друга.
Траутмэн лежал ничком на полу своей ярко освещенной камеры. Лицо его было сплошным синяком. Каждое движение причиняло боль. Последний раз, когда он справлял малую нужду, он мочился кровью.
Его окружали полковник Зейсан, сержант Кауров и еще несколько человек.
— Вы здесь один, — сказал Зейсан. — Ваша жизнь в наших руках. Никто не справлялся о вас. Никто не пытался разыскивать. Правительство вами не интересуется.
Траутмэн смотрел в стену, игнорируя его.
— Да, я презираю их всех за то, что и вас. Меня тоже сделали пушечным мясом, — сказал Зейсан, — но уверяю вас, я все же не намерен терять свой шанс и надеюсь выбраться из этой задницы. Итак, если вы хотите освободить себя от этих страданий, ответьте, зачем вы здесь?
Сержант Кауров ударил Траутмэна в живот. Колени Траутмэна поджались к груди. Стон его был нечеловеческим.
— Зачем ты здесь?
— Я не планировал, — Траутмэн судорожно хватал ртом воздух, — пересекать границу. Я сделал ошибку…
— Ответь еще раз. Правду!
Кауров ударил Траутмэна по спине.
— Что ты делал за границей?
— Осматривал достопримечательности.
— Шпион! Сколько американцев было с тобой?
— Никого!
— Лжец! Сколько американцев перешло границу?
Кауров ударил Траутмэна в пах. Его вырвало.
— Не трать мое время и не оскорбляй мою разведку, — сказал Зейсан. — Вчера были сбиты два вертолета. Этого никогда не случалось в моем секторе. Ты думаешь я поверю, что твое появление и вчерашняя атака — совпадение? Где находится главарь мятежников Мосаад Хайдар? Где другие бандиты Халид и Рахим? Ты пришел сюда, чтобы пообещать им оружие, помощь и обучить, как убивать больше моих людей. Где их база?
Кауров ударил Траутмэна в лицо.
— Где? Если существует план учинить беспорядок в этом районе и подорвать мой авторитет — так и скажи. Мы это пресечем, — произнес Зейсан.
Рэмбо сидел среди подсвеченных закатом деревьев на краю лагеря. Он заканчивал чистить свой комбинированный автомат-гранатомет и в третий раз в день проверял ящик со взрывчаткой.
В лагере тем временем готовились к свадьбе. Женщины надели нарядные чадры. Мужчины с помощью щепок наносили себе на веки тонкие полоски красной, зеленой или голубой краски. Некоторые воткнули в свои тюрбаны яркие цветы. Музыканты играли на экзотических инструментах. Небольшая прямоугольная коробка задняя стенка качала воздух, а на передней находились клавиши — звучала словно верхние регистры аккордеона. Узкий и длинный струнный инструмент издавал звуки слишком высоко настроенной мандолины. Из скудных деревенских запасов съестного готовились острые блюда. Запах баранины, смешанной с кэрри и рисом, возбужда; у Рэмбо аппетит.
