Болан положил перед ним новенькую хрустящую сотню и сказал:
— Привет!
— Привет! — отозвался улыбчивый толстяк. — Это что?
— Это тебе, — ответил Болан, тоже растягивая рот в улыбке до ушей.
— Н-да?
— Да. У меня есть еще девять таких же, чтобы убедить тебя: ты как раз тот человек, который мне нужен.
— У вас что — договор о продаже? — хмыкнул толстяк. — Или вы просто хотите счастливо умереть?
— А кто не хочет? — Болан, не переставая улыбаться, отсчитал еще девять банкнот. — Что за это можно получить?
— Все, что пожелаете, — ответил толстяк.
— Мне нужен парень, который тратит на ваших птичек примерно двести долларов в день.
— Хм?!
— Лет сорока. В конкурсах красоты не побеждал, но, полагаю, чуть получше дьявола, как и большинство из нас. Довольно богат. Курочки ему нужны на обед, на ужин, а иногда чтобы перекусить среди ночи. Думаю, что вы его обслуживаете. Я хочу знать, где его можно сейчас найти.
Улыбка на лице толстяка не погасла, но настроение у него явно упало.
— Э нет, подождите! Я не знаю и знать не хочу, о чем вы говорите. Я ни во что не ввязываюсь, приятель, ни во что!
— А я тебе советую ввязаться, приятель. Или ты поможешь мне, или нарвешься на неприятности, — в голосе Болана послышалась неприкрытая угроза.
Толстяк, повидавший на своем веку, очевидно, все и вся, сейчас оценивающе смотрел на Палача.
— Однако ты не полицейский.
— Конечно, нет. Но мне нужен этот парень и именно сегодня, — по части улыбки Болан превзошел самого себя. — Избавь себя от кучи неприятностей и в придачу заработай тысячу баксов.
Толстяк осторожно забрал деньги.
— Я думаю, что знаю этого парня.
— Ты кого-то послал к нему сегодня, да?
— Конечно, как и каждый день. У этого типа дверь никогда не закрывается. Я послал к нему девочку час назад.
Болан положил свой «журнал боевых действий» на стол и открыл его на чистой странице.
— Напиши здесь, где он живет.
Толстяк записал адрес большими печатными буквами.
— Представляешь, где это находится?
Болан взглянул в блокнот и ответил:
— Не совсем.
— Я так и думал, что ты не здешний. Да в наши времена таких, пожалуй, и нет, — вздохнул хозяин агентства. — Моему клиенту пришлось дополнительно выложить двадцать баксов на такси. Это на противоположной стороне озера Вашингтон, если ехать на восток по дороге номер 1-90. Первый съезд с автострады на озеро Саммамиш. Остановись у заправки и спроси направление. Это лесной район и там легко заблудиться.
— Туда ему часто посылают девочек? — небрежно спросил Болан.
— Туда? Нет. Всего второй или, может, третий раз. Когда этому парню хочется, у него горит. Ему все равно, где он находится. Ты был прав, когда говорил об обеде. Я посылал их к нему в офис, кстати, не очень богатый. Фантазия каждого мужика — шлюха под столом, чтобы взбодрить его в процессе ежедневной одуряющей работы.
— Не каждому по карману такие причуды, — сказал Болан.
— Ему по карману. Ты сказал, две сотни долларов в день? В некоторые дни бывало и три, и четыре.
Ну, кто не любит посплетничать?..
Болан заметил:
— Это хуже, чем наркотики.
— Конечно, хуже. Если бы он столько кололся, то давно бы уже сыграл в ящик. Честно говоря, я не могу себе это представить. Я даже спрашивал девочек, что же, черт побери, он с ними делает. А он их просто трахает, вот что. Иногда до полдюжины за день. Боже, я все еще не могу в это поверить. Я бы хотел, чтоб меня навестил какой-нибудь инспектор по вопросам секса и опросил меня. О, приятель, я мог бы ему многое рассказать!
— Вы платите за безопасность?
— Нет, нет. Мы не высовываемся, нас никто не трогает. Никто не пристает открыто к мужчинам, никто не гуляет по панели. У нас хорошие, чистые девочки, никаких проблем.
— А как насчет рэкета?
— Нет, нет. У нас тихий город. А ты откуда?
— С востока, — ответил Болан. — У таких людей, как ты, там нет никаких шансов. Всем заворачивает мафия.
— Ну, у нас здесь мафии нет, — толстяк занервничал. — Слушай, друг, не вбивай себе ничего в голову. Я имею в виду, если ты собираешься испытать свои мускулы на нас... Ты не протянешь и дня. Я сказал, что мы не платим за безопасность. Но это не значит, что нас некому защитить.
— Расслабься, — усмехнулся Болан. — Мне просто интересно, этот ваш суперхрен действительно платит или...
— Да, он платит. Сразу и наличными.
На этом разговор окончился. Болан поблагодарил толстяка и удалился.
Что-то ему не нравилось в этой ситуации. У него даже мелькнула мысль о ловушке, но он отбросил ее, как слишком невероятную.
Что же касается района озера Саммамиш, то это звучало достаточно убедительно: хорошее место для тихой берлоги, где при необходимости можно спрятаться от всех. Маргарет Найберг, если она не лгала, не знала об этом убежище мужа, что придавало информации большую убедительность.
С самого начата Болан отбросил мысль, что Найберг может уехать на остров. К той игре его, очевидно, не подпускали. Найберг был подставным лицом, а не головой, и тот факт, что он формально владел островом, не имел решительно никакого значения.
Найберг даже не был членом синдиката. Главный интерес Болана к этому парню определялся его идеей «цепочки домино». Ему надо было с кого-то начать и для этой цели Найберг казался ему наиболее подходящим звеном.
Но стервец поспешил скрыться, не теряя времени даром. Маргарет сказала, что рано утром он имел телефонный разговор, длившийся не более тридцати секунд.
Звонил ему не Томми Блевотина, за такое время мальчишка не смог бы сказать и пары членораздельных фраз, во всяком случае ничего такого, что заставило бы Найберга в панике связываться с кем-то в Нью-Йорке, а ведь именно это он немедленно сделал — пятиминутный междугородный разговор был не случаен. А еще через несколько минут Найберг в панике выбежал из дома.
Так кто же позвонил и оповестил его, если не единственный оставшийся в живых участник перестрелки?
Кто-то, имеющий реальную силу. Силу достаточную, чтобы повлиять на полицейское расследование. Силу достаточную, чтобы приостановить объявление тревоги и охоты на Болана, что немедленно наводнило бы город фараонами.
Удивляться нечему.
Мафия никогда не приходила на новую территорию, во всяком случае крупными силами, без предварительной юридической страховки. Кто-то в Сиэтле обеспечивал вторжение мафии. Алан Найберг, вероятно, знал этого человека или, по крайней мере, того, кто был следующим в цепочке, на более высоком уровне ответственности.
Болану во что бы то ни стало нужно было опрокинуть эту кость домино.
Крутая каша заваривалась в этом «тихом» городе. Что-то на порядок более важное, чем ударная база на острове. Такие объекты никогда не являлись причинами — они были следствиями. А заваривалось нечто такое, что нуждалось в поддержке фантастически мощной ударной базы.
Безусловно, речь снова шла о Cosa di tutti Cosi — Главном Деле, но каком? Какой курс на этот раз взяла могущественная организация преступного мира?
Впервые после Лос-Анджелеса Болан чувствовал, что плетется в хвосте событий. Свою лос-анджелесскую операцию он считал провалом.
То же самое ожидает его и в Сиэтле, если не удастся выйти на передний край, и немедленно. Так подсказывала ему интуиция, а Болан всегда к ней прислушивался. Вот и сейчас она буквально вопила ему об опасности, и от этого в душе Болана поднял голову настоящий, леденящий кровь, страх.
Но, как бы то ни было, он знал пеленг на следующую «кость домино».
Лесная зона, направо. Узкие извилистые тропы вместо дорог, холмы и долины, деревья и вода, дикие животные. Туманная ночь без луны и звезд, пронизывающий до костей холод, непроглядная чернота, доводящая человека до головокружения, если хоть на минуту потерять связь с действительностью.
Да, местечко отнюдь не райское...
Болан сохранял ощущение принадлежности к реальному миру через свои шаги по мокрой траве, через жужжание насекомых, через чувство единения с ночью.
Несомненно, ночь была ему сестрой. Болану следовало бы родиться индейцем пару сотен лет тому назад. Он бы лежал в высокой траве и поджидал своего брата — медведя, топающего по тропе в поисках пищи и воды. Тогда Болан-храбрец поднялся бы с костяным ножом в руке, чтобы нанести могучий удар и освободить священный дух своего брата, а потом просить у него прощения за то, что отправляет его назад к великим богам прерий. Эта победа обеспечила бы племени пищу, теплую одежду, согревающую в холодные ночи, кости для орудий труда и войны, в его честь был бы исполнен танец и старики произнесли бы слова похвалы.
Но Болан-храбрец не был индейцем. Он не залег в ожидании своего брата-медведя. И смерть, которую он нес с собой, не принесет пользы, вызывающей уважение и одобрение племени, его победа не будет увенчана почестями, ибо он охотился за своим братом — человеком, и его окончательная победа станет его окончательным поражением: он будет похоронен в бесчестии.
