Ознакомительная версия.
— Ты что же это на жопе сидишь, командир долбаный! — зло поглядывая на Коробова, процедил Никитин. — У меня людей мочат, которых мне заменить некем, а ты, значит, хохла этого, Тараса Бульбу пасешь? Хватит херней заниматься! Он и без тебя справится… Ты карать пойдешь… Этому тебя учить не надо, надеюсь? Или — разучился, пока штаны в управлении протираешь?
— Сегодня… — пробормотал Коробов, слегка растерявшись от того, что гнев генерала ему, судя по всему, сегодня не грозит.
— Что? — не понял Никитин.
— Надо сегодня… — пояснил Коробов.
— Да вчера надо было! — заорал на него генерал. — Сейчас надо было! Что б они поняли уже, что сопротивляться не только смысла не имеет, что это — опасно. Смертельно опасно…
— Каждого третьего, блин! — решительно махнул рукой Коробов.
— Нет, Коробов, — возразил Никитин уже, как видно, смирившись с тем, что для того каждую свою мысль приходится разжевывать. Во избежание недоразумений. Это не с Герасимовым, который понимает тебя раньше, чем ты успеваешь рот раскрыть, чтобы что-то сказать… — Нет, Коробов! Мне не массовая чистка столицы нужна. Если бы я хотел, чтобы ты расстрелял человек триста, я бы так и сказал. Мне нужна — «карательно-показательная» акция. Ты казни трех человек, но так, чтобы узнали об этом не меньше трех тысяч… И не просто — узнали, а чтоб им после этого дурно становилось при одной мысли оказать сопротивление… Чтобы парализовало их, тварей!
Судя по выражению лица, Коробов был озадачен. Как конкретно выполнить то, чего хотел от него генерал, он, явно, не знал… Никитин вздохнул, но принялся объяснять до конца, до деталей.
— В каждой прежде существовавшей группировке возьмешь трех бригадиров. Ну, например, с Ордынки и Полянки — Анисима, Киргиза и Филю… Соберешь сход — где-нибудь на территории их района. Того, который они раньше контролировали… Да вот, собственно, хорошее место — на берегу Кровянки за Мусульманским кладбищем… А перед тем, как прямо на сходе их шлепнуть, объясни всем, что происходит… В чем их вина — общая…
Никитин еще раз посмотрел на Коробова, словно недавно его увидел, и покачал головой.
— Нет! Я сам с ними говорить буду, — заявил он. — Но ты лично отвечаешь за то, чтобы ни одна сука не протащила ствол на сход… Все понял?
— Все понял! — эхом отозвался Коробов…
Когда задача сформулирована четко и детально, Коробов был отличным исполнителем. Ему потребовалось всего полтора часа, чтобы взять трех ордынско-полянских бригадиров, исчерпывающая информация о которых, как и почти о всех более-менее заметных фигурах московского криминального мира, хранилась в компьютерном банке данных управления, и засадить их в подвал на Лубянку. Такая акция вызвала естественное волнение в микрорайоне.
Через свою агентуру среди ордынцев Коробов распространил слух, что с братвой хочет поговорить «крупный человек» из ФСБ — у него есть какое-то предложение для «орды»… «Орда» решила посоветоваться — как быть? Соглашаться на встречу, или нет? Оставшиеся из бригадиров не смогли справиться со стихийным демократизмом, заразой распространившимся по «орде», и вынуждены были согласиться назначить сходку в овраге за Мусульманским кладбищем на берегу Кровянки, как того требовало большинство рядовых «пехотинцев». Это место, определенное Никитиным, независимо друг от друга, предложили пятеро коробовских агентов. Психо-статистический закон резонанса информации сработал четко — сходка была назначена именно там, где приказал ее организовать генерал-лейтенант Никитин…
«Орда» не предполагала, что посоветоваться ей не удастся. Что именно на этом сходняке и произойдет встреча с фээсбешниками…
Остальное было делом оперативной техники, которой отряд Коробова был знаком не понаслышке… Личный состав «Белой стрелы» рассредоточился на подходах к оврагу. В штатском, разумеется. Под видом представителей объединенной Замоскворецкой зоны, которая обеспечивала безопасность всех подобных мероприятий на своей территории. И разоружал «пехоту», прибывающую на сходку. Заодно и регистрировал всех «делегатов», но уже в своих узко-ведомственных интересах, чтобы не упускать возможность пополнить свежей информацией свой компьютерный банк данных.
К назначенному времени в овраге собралось человек триста ордынцев, полянцев и представителей от некоторых других группировок, которые очень хотели бы быть в курсе дела. Например, прислала своего наблюдателя разведка солнцевских… Оружие у всех прибывающих было отобрано, несмотря на недовольство и несколько попыток сопротивления, тут же решительно пресеченных бойцами «Белой стрелы». Достаточно оказалось несколько раз демонстративно передернуть затворы автоматов и врезать кое-кому из наиболее недовольных прикладом между лопаток…
«Пехота», до которой дошло, что события приобретают необратимый характер, рассосредоточилась по пологим склонам неглубокого овражка заросшего травой и низкорослым кустарником, кучковалась по своим бригадам и сдержанно гудела, проявляя некоторое беспокойство по поводу разоружения и свойственное любой толпе нетерпение. Этой рассеянной по толпе энергией нужно было овладеть и найти для нее выход, пока она сама не оформилась во что-нибудь непредсказуемое.
Стихийное, никем, по причине отсутствия бригадиров, не управляемое волнение выдвинуло, наконец, своего лидера — «пехотинца» из бригады Фили, Боксера — накачанного паренька с мощным загривком и не менее впечатляющим крутым лбом, приплюснутым, сломанным носом и выразительными живыми глазами.
Ему было лет восемнадцать, и он уже имел репутацию перспективного. Никаким боксером он на самом деле не был. Даже на ринге ни разу не стоял. Просто, в наездах на ларьки, с которых бригада Фили собирала дань в своем районе, Боксер действовал решительно и устрашающе, оставляя после своих визитов к строптивым ларечникам травмы, а иной раз и увечья. Его любимой манерой разговора был неожиданной апперкот, который он мастерски выполнял, не давая своему собеседнику даже договорить сакраментальную фразу «Торговля плохо идет…» Его репутацией были сломанные челюсти и сотрясения мозгов.
Последнее время отказов на его участке не было, все хорошо помнили о его нетерпеливости в разговоре, касающемся денег, и не нарывались. Разве что — новички, не верящие на слово мудрым предупреждениям людей бывалых, знающих, что выбитый глаз или сломанная челюсть не стоят дневной выручки… Боксер чувствовал себя «на гребне», в кадровом резерве на должность бригадира.
Никому, кроме Фили, Боксер, по большому счету, не доверял, и весь этот сходняк вызывал у него чувство тревоги, граничащее с ощущением опасности. Он уже не мог держать его внутри себя.
— Парни! — закричал он, наконец, выйдя на небольшую ровную площадку посреди оврага и подняв обе руки, чтобы привлечь к себе внимание.
Гудение оврага немного притихло. «Пехота» рада была, что затянувшаяся пауза закончилась, и готова была выслушать кого угодно, кто бы взялся сформулировать общее настроение…
— Я был дураком, когда согласился сюда прийти! А теперь, когда меня почистили, отобрали ствол и пропустили сюда голенького, да еще пинком наградили, я вообще кажусь себе последним лохом…
«Орда» отозвалась криками одобрения. «Разоружение» многим не понравилось. Боксер почувствовал поддержку, это его еще больше воодушевило.
— Мы все лоханулись, братаны! Вы о чем собрались думать? Какой-то ментовский пидор хочет на нас наехать! Вы хотите поверить ментам? Верьте! Но запомните — долго те не живут, кто им верит!
«Пехотинцы», внимательно слушавшие Боксера, все больше и больше напрягались. Участие в этом сходняке теперь не просто казалось им ошибкой, они были уверены, что, действительно, лоханулись… Овраг напряженно молчал, наливаясь готовностью к активным действиям… К каким? Никто из пехотинцев этого еще не представлял… К любым.
— Кто-то, не спросясь нас, поделил Москву… — продолжал выражать «народное» настроение Боксер. — Наши бригадиры выбрали какого-то лоха своим авторитетом. Опять — не спросясь нас. Я был против этого лохастого Шкипера… Я не верил ему! Я не верю этим парням с автоматами, что нас сейчас разоружали…
Боксер окинул возбужденным взглядом внимавшую ему «орду» и сформулировал вывод, который уже сам по себе сформировался в голове каждого пехотинца:
— Отсюда надо делать ноги! Но нас теперь хер выпустят отсюда. Это ловушка, братаны!.. Ствол у кого-нибудь остался?
Овраг ответил молчанием. Если кому-то и удалось незаметно пронести пистолет, тот не спешил объявлять об этом всему оврагу…
— Парни! Если дернем все разом, они не сумеют нас задержать!
Атмосфера была готова прорваться массовым бегством с места сходки… Не хватало всего лишь повода, какого-то резкого движения, которое показало бы путь выхода из оврага сгустившейся до взрывоопасной концентрации психической энергии.
Ознакомительная версия.
