– А по-моему, нет, нормальный мужик – самый приличный из всех. На засланного казачка не похож.
– Семена тоже прикармливать нечего.
– И этот не угодил?
– Пустое место.
– Сурово ты.
– Какого черта он согласился за твои очки питаться?
– Пустяки. Сегодня я больше отстегнул, завтра он.
– Увидим.
…Кроме пары бананов, Диана приобрела еще упаковку табака – это стоило совсем дешево, гораздо дешевле сигарет. Кроме минимума одежды игрокам разрешили оставить предметы личной гигиены и прессу, чтобы от скуки было куда глаза деть. Большинство женщин взяли на остров иллюстрированные журнальчики. Только Акимова отказалась от этой привилегии, а Диана заменила журналы провинциальными газетами, купленными в Красноярске.
Теперь стало ясно, с какой целью: ловко смастерив самокрутку, она выдохнула кольцо дыма. Табачище был таким забористым, что подсевшая к ней Вероника сильно закашлялась и сказала:
– Зачем ты? При таких нагрузках лучше не курить! Напрасно ты такую политику ведешь.
Людей против себя настраиваешь.
– Кого? Тебя?
– Меня пока еще нет.
– А за других не говори!
– Просто ты мне симпатична.
На породистом лице Дианы никаких сильных чувств в ответ не отразилось, и сизые колечки дыма по-прежнему изящно выдувались ее полными губами.
– Не волнуйся, я не синий чулок. У меня три нормальных любовника дома и три жениха в Европе.
Малахова трижды беззвучно сложила свои узкие ладони, изображая аплодисменты.
…Человек, известный в ГРУ под прозвищем Ас, сидел у порога просторного барака со стенами и потолком из туго натянутого брезента. Чтобы заслужить среди разведчиков столь почетное «звание», нужны особые заслуги. Забродов слышал от бывших сослуживцев, что вряд ли в ближайшие пятьдесят лет кого-нибудь в управлении удостоят подобной клички. Как майку с номером великого спортсмена обычно никому больше не доверяют надевать.
Однако здесь, на острове, маститый специалист никак не мог распознать врага. «Бывает и на старуху проруха, – вспоминал пословицу Илларион. – По твоему статусу пора бы уже и результат выдать. А ты даже круг подозреваемых за целый день не сузил».
– Как настроение? – приземлился рядом Губайдуллин. – Расслабляемся?
– Красивое место. Сижу и думаю: может, остаться здесь, когда закончится вся эта канитель?
– С бабками везде хорошо. За бабки тебе сюда симфонический оркестр на вертушке доставят, чтобы под скрипку засыпать. А с пустыми карманами везде тоскливо.
– Понятно. Лучше быть богатым и здоровым…
– Богатство нам тут, как я посмотрю, не грозит. А здоровья можно много оставить.
– У тебя всегда под вечер пессимизм прорезается?
– Наоборот. Я человек темной половины суток.
В мирной жизни просыпаюсь часа в три дня. Дальше энергия бьет ключом до первых лучей солнца.
Вот на высадке я был в форме, а бревна таскать пришлось, когда все внутри спало.
– Привыкнешь. Я вот тоже не привык с утра до вечера на людях торчать.
– Ты считаешь печалиться нет повода? А я вижу нас тут кинуть собираются. Победителя они уже назначили. Могу поспорить, что Игорю по ходу игры ковровую дорожку постелят. По всем статьям годится – молодой, красивый, фигуристый.
Я сегодня попросил у девчонок зеркало, глянул на себя и подумал: «Куда ты лезешь с такими внешними данными? Это же телешоу, здесь и рожу и кожу иметь нужно, чтобы тебя подсадили на пьедестал».
– Да ты за две недели себе мускулы не хуже Игоря накачаешь.
– Я серьезно. Посмотри внимательно – кого еще с ним сравнить? Да он даже сам, без чужой помощи выиграет.
В темной глубине барака кто-то заворочался, заворчал. Массивная фигура двинулась к выходу и догорающий закат осветил охранника банка, успевшего обрасти щетиной.
– А я уже думал – утро! Здесь время вообще не движется – ни туда ни сюда.
– Сходил бы, ягод поискал, пока светло было, – сказал саксофонист. – Девчонки чего-то набрали.
– Мне эти ягоды, что слону булавка. Только желудок злить. Меньше трех шампуров шашлыка за один присест не съедаю. Больших шампуров, чтобы на каждом кусков шесть.
Нижняя губа его теперь отвисла скорее обиженно, чем презрительно.
– Прибиваться к кому-нибудь надо, – заметил Рифат. – Подвали к Ладейникову, может, возьмет под крыло.
– Да кто он такой? Имел я таких сопляков по три штуки в день!
– Как знаешь, друг, как знаешь.
– Это вы будете ко мне в шестерки напрашиваться, ясно? Вы все! – Бажин тронулся с места, отфутболив ногой миску Рифата, которую музыкант бережно положил на землю рядом с собой.
– Придурок, – пробормотал Губайдуллин в спину удалявшемуся охраннику.
Впрочем, произнес он последнее слово не слишком громко, так как не был уверен в заступничестве Иллариона.
Закат за несколько минут успел померкнуть, и сумерки окончательно накрыли остров. Только лунный диск разгорался все ярче, все отчетливее проступали на нем родимые пятна…
– Ну что, профессор, крокодил не ловится? – спросил Леша Барабанов. – Или нельзя громко разговаривать?
– Да ничего, говори, – вздохнул Струмилин, устало моргая большими глазами навыкате. – Рельеф дна такой, что рыба посередке плывет.
Только с лодки ловить можно. Ну и сетями, конечно.
– Леденец желаешь? – бывший лохотронщик протянул коробочку.
– Откуда у тебя?
– От этих, от хозяев жизни, – кивнул Барабанов в сторону правого берега реки.
– Очки на леденцы потратил?
– Немного. Не могу без сладкого на десерт.
Бери.
– Спасибо, не хочу. У меня дупло в зубе – не дай бог попадет.
– Чего ж ты пломбу не поставил перед отъездом?
– Ночью в гостинице проснулся и языком нащупал, что старая пломба выпала.
– Сейчас на пломбы годовую гарантию дают.
– Да я уже запутался в своих зубах – какой где лечил.
– У меня хоть с передними нет проблем – выбили и больше не жмут.
– Ночью в гостинице ничего не слышал?
– Там, в Москве? Всю ночь страшный сон снился. Стоят два шара прямо против лузы. Такие с закрытыми глазами вколачивать надо, причем оба. Я примериваюсь, хочу наверняка и киксую. Потом снова очередь моя и снова подстава – те же два шара вернулись к той же лузе.
Пузом ложусь на стол, примериваюсь, и бац – то же самое.
– А я проснулся, дырку языком нащупал и слышу: в коридоре какие-то люди бродят, шушукаются.
– Это, наверное, когда дежурные нас от девчонок вытурили. Нас же Ольга со Светой пригласили выход в финал обмыть.
Струмилин погрустнел, узнав, что женщины с самого начала обошли его вниманием. Непонятные у них вкусы.
– Не расстраивайся, ничего там интересного не было, никто никого не завалил. Хочешь я тебе рыбку поймаю?
Не дожидаясь ответа, Леша снял штаны и зашел по пояс в воду.
– И как ты ловить собираешься? Руками, что ли? – усмехнулся Вадим, побывавший с экспедициями на трех континентах.
Барабанов приложил палец к губами, постоял неподвижно с полминуты. Глаза его были прикрыты – то ли он ориентировался на слух, то ли кожей ловил отклонение холодноватых струй. Вдруг он резким движением черпнул воду и выхватил что-то отчаянно бьющееся. Из крепко сжатого кулака виднелся торчащий рыбий хвост.
Здоровому мужчине с нормальными инстинктами сложно ночевать в одном спальнике с двумя молодыми женщинами. Пуританином Забродов не был, но относился к поколению людей, признававших близость только с глазу на глаз. Тут мало того, что подруги сразу две, еще и народ вокруг ворочается: кто-то шепчется, кто-то похрапывает.
Прижавшись к Иллариону, Вероника с Зиной быстро заснули, будто по-другому никогда и не ложились. Забродов некоторое время усмирял свою плоть и, наконец, успокоился и сосредоточился на деле. Мысленно он провел ревизию, вспомнив всех поименно.
Рифат с его задорными усиками. Легко представить, как с золотистым саксом в руках он принимает мзду за очередной заказ. Как покуривает мастырку после закрытия ресторана. Но для хладнокровного убийцы он как-то жидковат.
Пожарник Семен с его бесконечным «на фиг».
В огонь и дым нормально впишется, ругню с начальством тоже запросто затеет. Но маниакальную хитрость трудно представить даже на самом донышке этой рыжей головы.
Диана – вот о ком пока еще трудно высказываться. Но будь она убийцей, не стала бы так демонстративно подчеркивать свою загадочность и все время молчать, неотрывно глядя в пустоту.
Бажин со своим самомнением – типичный амбал, не отягощенный высокими материями и большим количеством извилин. Такой не станет улыбаться пряча камень за пазухой, а выдаст, что на уме, не беспокоясь о вежливости.
Вадим Струмилин, наоборот, человек интеллигентный, тихий, никого не оскорбит. Много знает о природе – похоже, с растениями и жучками ему гораздо проще, чем с людьми. Ущербного в нем нет ничего, но чувствуется в общении какая-то застарелая неуверенность.
