Дэвид Холден проснулся поздно, судя по его часам «Ролекс», в самом начале девятого; во рту совсем пересохло от большого количества сигарет, выкуренных накануне. Бернарделли все еще спал.
Холден погрозил ему пальцем, натянул штаны, стоявшие колом от грязи, и побрел по коридору. В доме была одна-единственная ванна, которой никогда не пользовались. Он положил «Беретту» на сиденье унитаза, оправился, взял полотенце и пошел в металлическую кабину душа. Напор воды был нормальный, однако сама вода была практически холодной. Несмотря на это, Холден простоял под струей воды почти до полного окоченения.
Когда он вышел из кабины душа, его уже ждала чистая одежда: белый хлопчатобумажный свитер, вылинявшие голубые джинсы, чистые кальсоны и носки, и носовой платок. Он улыбнулся про себя при мысли о том, что кто-то вошел в ванную, оставил чистую одежду и удалился, а он ничего этого не слышал. Да, много пользы мог принести ему лежавший на туалетном бачке пистолет.
Он обул спортивные туфли, доставшиеся ему в наследство от погибшего фотографа Бернарделли, и сунул «Беретту» под свитер, за поясной ремень.
Холден вернулся все тем же коридором к себе в комнату, бросил грязное белье у постели Бернарделли. В небольшой столовой он увидел отца Карлоса, тот пил кофе из фарфоровой чашки.
— Прошу вас, профессор Холден, садитесь, будем пить кофе. Вам удалось в конце концов заснуть?
— Да, спасибо. И спасибо за одежду.
Отец Карлос улыбнулся.
— Сестра Мэри Лоранс приготовила вам одежду, но наотрез отказалась войти к вам в ванную, пришлось это сделать мне.
— Вы ходите очень тихо.
— Да, я видел ваш пистолет.
— Очевидно, слух и зрение у меня хуже, чем я думал, если я ухитрился не заметить вас.
Отец Карлос пристально вглядывался в свой кофе. Он заговорил; казалось, что священник обращается к чашке.
— Когда-то я служил, что называется в частях специального назначения, еще до того, как принял сан. Там и научился двигаться бесшумно. Простите, если я заставил вас понервничать.
— Именно поэтому вы и рассуждали с такой уверенностью в себе вчера вечером?
Отец Карлос засмеялся, затем внезапно остановился.
— Нет, это не самоуверенность. Скорее, опыт. Когда-нибудь, если вы будете продолжать заниматься тем, чем вы занимаетесь сейчас, вас будут так же мучить ночные кошмары, как сегодня мучают Бернарделли, только причина будет другой. Он не настолько храбрый человек, как вы, он лишь хорохорится. И у вас будут другие кошмары, чем у него, но они завладеют вами так же, как они завладели им. Мне тоже по ночам снятся сны.
Холден присел у дальнего конца стола. Отец Карлос встал, взял для него чашку и блюдце и налил ему кофе.
— Мы уже успели позавтракать несколько часов назад, но я могу распорядиться, чтобы вам приготовили поесть.
— Нет, спасибо, кофе будет вполне достаточно. Вчера вечером я съел столько, что мне хватит на несколько дней. — Холден посмотрел на кофе, ему захотелось курить, и он даже обрадовался, что у него нет с собой сигарет. В любом случае, сигареты уже заканчивались. — Итак, вы стали священником с целью искупить свою вину за все, что успели натворить? Вы это собирались мне сказать?
— Я бы ответил так: то, что я чувствую, был зов Господень, призыв служить Ему и Его людям. Я никогда не смогу искупить свою вину за то, что я сделал, по крайней мере, не на этом свете. Никто не давал мне права лишать человека жизни, но я делал это.
— Бернарделли хочет последовать за мной, он жаждет написать репортаж. Он даже прихватил фотоаппарат своего погибшего друга. Я был бы очень вам признателен, если бы вы нашли способ остановить его, не дать ему пойти за мной. Он лишь будет мешать мне, и его могут убить.
— Значит, вы не хотите, чтобы его смерть лежала на вашей совести?
— Если вам угодно сказать именно так, святой отец, то не хочу, — Холден кивнул, отпил кофе. — Мне никогда не удастся отблагодарить вас за вашу доброту, но я и не думаю, что вы ждете благодарности. Вы, и святые сестры-монахини, и эта девочка, — все вы подаете прекрасный пример христианского братства и милосердия. И я благодарен вам за это. Что бы ни случилось, я никогда этого не забуду.
— И что бы ни случилось, вам никогда не вернуть ваших близких при помощи новых жертв. Я сам пытался когда-то сделать это. И все, что я получил, — это пустоту и отчаяние, внутри у меня все вымерло.
— В ваших словах есть своя логика, но я сделаю то, что я должен сделать.
Отец Карлос улыбнулся, отхлебнул кофе.
— Эта фраза, случайно, не из американского вестерна?
Холден ухмыльнулся в ответ.
— «Человек должен делать то, что он должен делать, падре», — Холден постарался как можно точнее воспроизвести голос Джона Уэйна, но ему это плохо удалось.
— Что ж, тогда пусть Господь даст вам больше мудрости, чтобы вы могли лучше разглядеть свое предназначение в этом мире, и подготовиться к переходу в мир иной.
— Надеюсь, здесь вы окажетесь правы, я имею ввиду, насчет другого мира. Я люблю женщину по имени Рози Шеперд. И я все еще люблю свою покойную жену. И всегда буду любить. Мне кажется, Рози и моя жена, Элизабет, пришлись бы по вкусу друг другу. Они совершенно разные люди. И, тем не менее… в любом случае, надеюсь, вы правы. Я бы очень хотел вновь увидеть жену и детей снова. Но, может быть, если вы правы, мы вновь увидимся, но уже в другом месте.
— Я надеюсь, вы найдете свою дорогу к ним. Я буду молиться за вас, чтоб так оно и вышло.
— Мне пора отправляться в путь. Я продырявлю одну из лодок на этой стороне реки, чтобы Бернарделли не пришло в голову последовать за мной. Если у вас получится, отправьте его домой. Он слабак, но, в общем, неплохой парень, по-моему. Скажите ему, что если мне удастся выбраться отсюда живым, я постараюсь написать ему и рассказать, что случилось дальше, так что он в любом случае сможет написать репортаж. Хорошо?
— Да. Я сделаю то, о чем вы меня просите. А если вам не удастся выбраться живым, что будет с этой женщиной, о которой вы говорили?
— Вы не сможете написать ей, святой отец, не вступив в сделку со своей совестью. Но если вам когда-нибудь удастся связаться с ней, тогда… просто повторите, что я говорил о ней, прошу вас. И она поймет.
Отец Карлос только кивнул.
Машина Хэмфри Ходжеса отъехала от дома на рассвете. За рулем сидел Билл Раннингдир, Лютер Стил электробритвой старательно сбривал отросшую за ночь щетину со щек, подбородка, шеи и верхней губы. Ходжес ехал в машине один; как они надеялись, он направлялся на встречу с одним из членов ФОСА; и, если Дмитрий Борзой, неуловимый мистер Джонсон, все еще был жив, как подсказывала логика, возможно, Ходжес ехал именно к нему.
Стил положил бритву, кожа слегка горела после бритья. Он взял портативный радиопередатчик, лежавший на сиденье рядом с ним. Обычным средствам связи больше нельзя было доверять, и наилучшей альтернативой им были позаимствованные у «Патриотов» коротковолновые передатчики.
— Гончая два, говорит Гончая один, как слышите, прием.
В ответ раздался голос Кларка Петровски.
— Говорит Гончая два. Гончая один, слышу вас хорошо, прием.
— Гончая два, мы сели на хвост, повторяю, мы сели на хвост, прием.
— Гончая один, вас понял, конец связи.
Когда одна из машин преследования заметит автомобиль Ходжеса, любая из них, — то ли машина Петровски, то ли машина Лефлера и Блюменталя, — в свою очередь, сядет Ходжесу на хвост, в то время как предыдущая машина свернет с дороги. Если Ходжес наблюдает, нет ли за ним слежки, в любом случае, к тому времени, когда он начнет что-то подозревать, сомнительная машина уже исчезнет, ей на место придет другая.
Лютер Стил улыбнулся, потом начал смеяться.
— Чего тебе так смешно, Лютер?
Сейчас Стил просто зашелся от хохота.
— Я просто вспомнил одну вещь, я не думал об этом уже много лет. Это было, когда я только что закончил полицейскую академию. У нас был такой Макс Терхун; он готовил наружное наблюдение за одним парнем, которого подозревали в соучастии в краже ценных бумаг. Терхун предусмотрел все, это был классический случай наблюдения с участием трех машин. Но он был настолько занят деталями, что забыл о самом очевидном. Все три машины были одной и той же модели и цвета; и, когда одна из них сдавала смену, а другая занимала ее место, преследуемый не мог определить разницы между ними и думал, что за ним все время гонится одна и та же машина. Я пытался объяснить Максу, что он не прав, но он даже не захотел меня слушать.
— Черт, ну и придурок!
— Да уж, милый старина Макс, — усмехнулся Стил. — Теперь, насколько я знаю, он все еще служит штатным полицейским.
Раннингдир свернул на стоянку возле универсама. Не успела машина Ходжеса пересечь перекресток, как машина Петровски уже выезжала на дорогу.
