Ознакомительная версия.
Так «гуськом» они подошли к машине. Кораблев стоял, засунув руки в карманы, и смотрел пристально на незнакомца.
– Вот, Тоша, – торжественно доложил Колыванов, – товарищ к нам! Извалял меня в дерьме, а теперь документы требует.
– Ну и что? – равнодушно пробасил Кораблев.
– В смысле? – возмутился Колыванов. – Как это «ну и что»? Ну и что, что в дерьме извалял?
– Ну-у, – пожал Кораблев плечами, – это поправимо.
– Ваши документы, – сделав серьезное лицо, протянул открытое удостоверение незнакомец. – И откройте машину. Что у вас там в фургоне?
Его рука по-хозяйски протянулась к ручке откатной двери, но тут же наткнулась на мощное плечо Кораблева. Незнакомец попытался отодвинуть «водителя», но с таким же успехом можно было отодвинуть и саму машину.
– Ага, – равнодушно кивнул Кораблев, – документы. Сейчас.
Он поднес руку к уху, и только теперь Колыванов заметил, что в руке напарника был зажат мобильный телефон. Мобильники в группе были особенные, многофункциональные. Например, они могли поддерживать одновременно и аудиосвязь, и видео. Судя по тому, как Кораблев оттопырил локоть, он пытался объективом поймать физиономию фээсбэшника.
– Але, это заведующий экологической лабораторией? – елейным голосом осведомился Кораблев в трубку. – Это мы с Диманоидом. Тут к нам какой-то тип цепляется, мешает производить отбор образцов для спектрального анализа. Как вы сказали?
Судя по тому, как менялось лицо фээсбэшника, он начинал понимать, что эти двое валяют дурака. Только он пока не пришел к выводу, как ему с этими парнями поступить. Собственно, ему и времени для этого не дали. Кораблев вдруг расплылся в самодовольной улыбке и протянул фээсбэшнику свой телефон.
– Вас-с, – слащаво произнес он. – Сначала вон на экранчик поглядите, гражданин начальник. Может, знакомого кого увидите. А уж потом к ушку его прикладывайте.
Фээсбэшник посмотрел на экран и нахмурился. Кажется, узнал. Для быстрой координации действий и для улаживания всяких мелочей в оперативном порядке с группой охраны президента всегда находился человек из местного управления. И сейчас он давал указания своему сотруднику.
– Да, – кивал фээсбэшник, – я понял. Да!
Вернув телефон Кораблеву, он выразительно посмотрел на него, потом перевел взгляд на Колыванова.
– А сразу можно было сказать и не выделываться? – поинтересовался фээсбэшник. – Этот-то ладно, свинья грязи всегда найдет, а ты-то!
– Так скучно, – улыбнулся Кораблев и демонстративно протянул Колыванову чистый носовой платок.
Колыванов сплюнул, отошел в сторону и стал снимать с себя комбинезон, стараясь не испачкать одежду под ним.
Отъехав метров на триста от хозяйства, они снова остановились и занялись регулировкой и проверкой, посмеиваясь и вспоминая свою встречу с парнем из ФСБ. Колыванов никак не мог избавиться от ощущения, что от него пахнет навозом. Он нет-нет да и подносил руки к носу. И тут появился символ нового сообщения на экране монитора.
– Че там? – насторожился Кораблев. – И шеф молчит!
– Сейчас, – открывая сообщение, сказал Колыванов. – Так… интересно, отправитель скрыт! Ну понятно, это ответ из ФСБ. И что мы имеем?
Сообщение порадовало, как порадовала и скорость, с которой был дан ответ на запрос. Чувствовалось, что весь механизм взаимодействия силовых ведомств в настоящий момент работал слаженно и охотно сотрудничал на всех уровнях. Из сообщения следовало, что Николай Силаев два года назад погиб во время проведения спецоперации на территории Афганистана. Операция проводилась силами спецподразделения Центра по борьбе с международным терроризмом. Целью ее было уничтожение базы по подготовке террористов и захват материалов, из которых можно было получить сведения об уже подготовленных и отправленных для выполнения задания террористов. Тело Силаева было опознано в результате свидетельских показаний, сличения по имеющимся видео– и фотоматериалам, а также в результате проведения генетической экспертизы. Тут вопрос закрыт, и в кадр аппаратуры в Забайкалье попал лишь внешне похожий на Силаева человек.
Арчил Габуния был жив, хотя нельзя сказать, что «и здоров». Он отбывал пожизненное заключение в «Вологодском пятаке»[3] уже на протяжении одиннадцати лет за участие в одном из террористических актов на территории России. Как следовало из справки, осужденный Габуния вот уже два года имел именную красную карточку на двери камеры, свидетельствующую об особой агрессивности, склонности к нарушению порядка, а следовательно, потенциальной его опасности. Штатный психиатр констатирует устойчивые психические изменения. Короче, не жилец.
– Значит, совпадения, – то ли с облегчением, то ли с жалостью констатировал Кораблев. – Ладно. Будем иметь в виду.
– Я же говорил, что процент совпадения слишком низок, – развел руками Колыванов. – Кирилл Андреевич, когда нас инструкти…
Голос Колыванова замер на полуслове. Кораблев, собиравшийся выйти из фургона, тут же повернулся и забегал глазами по экрану. Красный значок внизу страницы подсказывал, что найдено новое совпадение. 82 процента! Рука Николая стиснула плечо напарника. Колыванов поморщился, но промолчал, открывая сообщение для прочтения полностью. Новое совпадение было зафиксировано камерой у входа в Детскую инфекционную больницу. Компьютер ссылался на базу данных ФСБ, в частности на фигурировавшего в ней Ахмада Калоева. Оба уставились на одно короткое слово, написанное в тексте заглавными буквами. РОЗЫСК!
Читать подробности о том, каким образом осужденному удалось бежать из специального вагона поезда, перевозившего осужденных к местам отбывания заключения, не было необходимости. Главное, что по инструкции такой высокий процент совпадения внешности следовало расценивать как практически полную идентификацию.
Дальше оперативники действовали почти не сговариваясь. Кораблев вскочил и выпрыгнул из фургона, с грохотом закрыв откатную дверь. Буквально через несколько секунд заработал двигатель машины и она рванула с места. Колыванов, держась одной рукой за столешницу, вызывал Рокотова.
– Бугор, это Француз! Прошу срочно на связь!
– Я Бугор, – ответил невозмутимый голос командира. – Что у тебя, Француз?
– Система видеоконтроля дала положительный результат в «красном» диапазоне! – выпалил Колыванов.
– Где?
– Городская детская инфекционная больница, три минуты назад. Фигурант Ахмад Калоев, проходит по базе ФСБ, терроризм. Числится во всесоюзном розыске.
– Вы где?
– Пятнадцать километров от города, направляемся к больнице.
– Понял, – в воздухе повисла короткая пауза. – Значит, так, Француз! Ваша пара сейчас ближе всех к «объекту», поэтому работать вам. Переадресуй информацию, поступающую с камер наблюдения, на планшетник Бахтеева. Он со своей аппаратурой рядом со мной, и я буду в курсе. Действуйте!
– Федералы подключатся?
– Не ваша забота! Они обезопасят объект и визит отменят. Рисковать никто не намерен. А ваша задача – этот Калоев.
Ночные улицы неслись навстречу, разбегаясь в стороны стволами деревьев, высаженными вдоль улиц, и мелькающими огнями светофоров. Большая часть их работала в ночном режиме и мигала желтым. Но иногда приходилось маневрировать, выскакивая на перекрестки на красный свет. Кораблев, наклонив свою крупную голову, хмуро смотрел вперед и орудовал рулем и рычагом коробки передач. Вслед, наверное, неслись проклятия и густой тяжелый мат. Хорошо, что ни разу на пути не встретилось патрульных машин ДПС. Любая, пусть самая короткая разборка привела бы к огромной потере времени.
Колыванов сидел перед экраном и пытался соотнести изображение, записанное камерой, со схемой планировки больницы, которую он разыскал в Интернете. Судя по камере, Калоев через главный вход в медицинское учреждение не входил. Он покрутился перед дверью и ушел куда-то вправо от камеры. Было это полчаса назад, когда на улице уже стемнело. Правда, перед фасадом больницы были фонари, и улица освещена в ночное время, а вот справа!
– Ну, что накопал? – послышался голос Кораблева из коммуникатора на голове.
– Если он и вошел внутрь, то не через главный вход. Другие входы – это приемное отделение, но оно в ракурсе камеры слева. Запасной выход, двери которого выходят во двор территории, тоже ближе к левой стороне. И территория закрытая. По крайней мере на ночь она закрывается. Там у них служебный гараж, хозблок.
– Что, справа совсем никаких дверей? А-а, мать!..
– Ты чего? – снова схватился Колыванов за столешницу, но теперь уже двумя руками, потому что машина вильнула и чуть ли не встала на два колеса.
– Ничего, скоро уже подъедем, – спокойно ответил Кораблев. – Не отвлекайся.
– Справа по ракурсу камеры, Тоша, у них дверей нет. Есть только окна первого этажа. И принадлежат они коридору, потому что кабинеты администрации и специалистов выходят на главный фасад. И их на первом этаже не так много. Значит, он пошел к окнам. Вопрос! Он приступил к реализации какого-то плана или только осматривает здание на предмет разработки такового плана?
Ознакомительная версия.
