Ознакомительная версия.
Пять лет назад он поругался с Викой из-за пустяка. Она просила его взять отпуск в июле, чтобы съездить к матери, а он не смог этого сделать и, придя домой, сообщил, что их отпуск переносится на сентябрь.
– Ты что, самый нужный работник? – рассердилась Вика.
– Дело не во мне, – возразил Андрей. – Просто так получилось.
– А у кого-нибудь еще на твоей работе, кроме тебя, так получается постоянно?
– Я не интересовался.
И они не разговаривали целый час. Ерунда, которая показалась им вечностью. Вечность, которая заставила их понять ценность каждой секунды жизни, прожитой рядом.
За тот час он сейчас мог уйти на три километра леса.
Сколько он пробежал за все то время, когда в последний раз слышал звук пил? Солнце чуть коснулось верхушек деревьев, значит, он бежит уже три с половиной часа. За спиной – около десяти километров свободы. А до первого пункта, который еще сильнее убедит его в том, что он свободен, еще пять. Там одежда, еда и нож. И, главное, обувь. Он не может показаться в Назарове в кирзовых сапогах. В них ходят лишь старожилы и зэки. Но старожилам в городе делать нечего, это слишком далеко от их божков. Значит, беглый, потому как выпущенному на свободу выдают сапоги новые. В том случае, конечно, если его на «Мерседесах» не встречает братва.
Литуновского не встречал никто. И он молил бога, чтобы никто не встречал и в последующем.
Хватились ли его? Счастье, если до сих пор нет. И проблема, если да. Однако по выходе из леса в направлении города будут встречать человека в арестантской робе с биркой на груди, а появится человек в гражданской одежде. Спокойный, рассудительный, он скажет встречающим, что полчаса назад видел какого-то странного человека, который попросил у него сигарет и проковылял в северном направлении.
Главное, попасть на вокзал. Старик правильно подсказал насчет табачка. Сын его привезет пачку и положит на виду, чтобы Литуновский не забыл. А в вагоне он присыплет себя углем, а рядом разбросает табак. Не будут же они стальными щупами все вагоны проверять, в самом деле!
А вот бежать-то сил уже нет.
Все, сдох, как говорил в школе учитель физкультуры Игорь Алексеевич. Теперь только шагом. Но этот шаг нужно убыстрить до такой скорости, чтобы он казался бегом. Чисто психологический обман. Кажется, сдался, перешел на шаг, и теперь организм отдыхает. И организм действительно отдыхает, хотя скорость на поверку ничуть не меньше.
Литуновский скосил взгляд в сторону, и соленый пот мгновенно залил ему глаза. Ничего, он успел заметить, что солнце полностью опустилось в тайгу.
Если только случилось чудо, и все это время до его бегства никому не было дела, то пять минут назад на «даче» случилось страшное. На построении после работ выяснилось, что отсутствует зэк по фамилии Литуновский.
– Где Летун? – взревет ефрейтор-бурят.
– Да откуда я знаю? – Изумление Зебры будет столь велико, что он даже не будет предпринимать попыток его спрятать. – Несколько минут назад здесь был! Вот здесь!
И покажет, где именно.
– Подержи, сказал он, пилу, я в туалет отлучусь! Вот здесь стоял!..
Ему, конечно, никто не поверит, но доказать обратное будет невозможно. Нужен будет свидетель, который бы подтвердил иное развитие событий. А что касается Толяна… Он отойдет в сторону, вяло закурит свои любимые облегченные «Мальборо» и будет смотреть на сорочье гнездо, которое облюбовал взглядом еще утром, словно это не гнездо, а экран телевизора.
– Убью, суки!.. – заверещит замполит, зэки начнут шушукаться, а Толян продолжит перекур. – В ружье, караул, мать вашу!..
И неискушенные в розыске беглецов офицерские головы склонятся над картой местности, где стариковская сторожка, построенная пять лет назад, будет отсутствовать. Когда был последний побег? Давно. Так давно, что ни один из администрации представления не имеет, где и как искать.
Что сделает Хозяин? Если у него с головой не все в порядке, то даст себе два часа времени, чтобы найти Литуновского. В зоне две машины – «УАЗ» легковой и «ЗИЛ» бортовой. Утром, правда, Литуновский их под навесом не видел, наверное, в деревню за самогоном подались, воспользовавшись тем, что Хозяин на «УАЗе» в «семерку» убыл. Но теперь, конечно, вернулись. Дня не было, чтобы к ночи не возвращались. Так что заведут скорее всего оба. Только что в них проку, если путь к сторожке, о которой они, кстати, ничего не знают, не имеет дорог. Иначе зачем нужны была бы та сторожка? Зверя бить и смотреть из окна, как мимо машины проезжают?..
И вдруг Литуновский ужаснулся. Остановился и впал в панику.
Вокруг него была темнота, где-то вдали стрекотала сорока, по всем подсчетам выходило, что пятнадцать километров позади, а домик все не показывался.
Он что-то напутал? Он точно помнит направление, в котором ему велел идти дед? На северо-запад? Не на запад?
И Андрей сел на землю. Он впал в отчаяние. Все правильно. Старик заработал на нем две с половиной тысячи рублей и направил туда, где кроме водяного да пары кикимор, ни одной живой души. А после он и словом не обмолвится, что принимал у зэка деньги. Скажет, лжет зэк. Наветничает…
Литуновский почти потерял голову. Встал и тупо двинулся навстречу темноте. Небо было чистым, и свет звезд мешал врезаться головой в какой-нибудь сук столетнего красавца. Вот смеху-то будет. Дерево наконец-то отомстит зэку за смерти собратьев.
И он даже рассмеялся, когда через десять минут бессмысленной ходьбы разглядел в пятидесяти метрах прямо по курсу ровный ряд тонкого бруса, уложенного наискосок. Лес случайно так не ложится. И так ровно тонкие стволы кедра не обламываются. Тонкий кедр, он вообще крепок. Это делала рука человеческая. Делала крышу старательно, зная, что в избушке жить придется не одну охоту. Поэтому должно быть в ней тепло и уютно. А для этого брус на крышу нужно стелить ровно, плотно, чтобы снегу не намело, да воды не налило…
Андрею показалось, что у него путаются мысли. Вот она, сторожка. Вот она, родная… Первый удар от неожиданной тревоги встряхнул организм, и теперь, когда стало ясно, что старик не солгал в малом и вряд ли солгал в остальном, Литуновский снова почувствовал эту щемящую боль под сердцем. Спасибо деду, отсыпал половину своего волшебного валидола. Не перевелись, значит, люди добрые на земле русской, не перевелись…
И нельзя больше терять ни минуты. Нужно быстро переодеться, оставить робу в избушке, чтобы собаки потеряли след, забрать все, что приготовил дед, и быстро уходить. Самое трудное еще впереди, но Литуновский уже знал, что победит. Он будет свободным, рабство не для него. Он не может жить в неволе. Тем более по несправедливости.
А поесть… Он будет ужинать на ходу, и это будет самый прекрасный ужин в его жизни.
Хотя нет, самый прекрасный – это тот, что был во второй день знакомства с Викой, со свечами, жареным осетром на серебряном блюде и клубникой в январе.
Толкнув дверь сторожки, он шагнул внутрь и на правах хозяина чиркнул спичкой.
В избушке пахло сухим деревом, кислым молоком, мякиной и почему-то сигаретным дымом.
Дымом, от которого Литуновский давно отвык. Это был приятный аромат дорогих сигарет, не «Примы».
И через секунду он понял все.
Лучи трех электрических фонарей ударили ему в лицо из разных углов сторожки.
Короткое шевеленье.
И этот вопрос:
– Не убегался?
Знакомый голос, до боли знакомый.
А вот и сама боль…
Она прошлась по всему телу Литуновского, от головы до ног, обдавая жаром и отупением от невидимых столкновений с предметами. В полной темноте внутреннего убранства сторожки, разглядеть которое Литуновскому так и не довелось, мелькали лучи фонарей, перерезая помещение в беспорядочной суете, как на дискотеке, а в голове звучало: «думм», «думм»…
Он не помнил, как оказался на полу. Тело пылало жаром, он глупо удивлялся тому, как во время бега сумел простудиться, ему почему-то представилось лицо лейтенанта со змеями на погонах. Он недовольно корчил лицо и повторял, как идиот: «Ну, где я вам найду столько парацетамолу?»
Когда звуки в голове затихли, он понял, что жар не от простуды. Его голову, шею и руки, которыми он беспомощно пытался закрыться, заливала кровь. Откуда столько крови?
Опять глупое наваждение, и перед лицом Андрея встал образ старого вора Иннокентия. Литуновский, почему-то в пиджаке, сидел над ним на корточках, в пиджаке и стильных черных туфлях, а вор глупо ухмылялся и бормотал сквозь щербатый рот: «Ну, вот, в башку. Лучше бы в руку али ногу. Теперь крови столько выйдет, что впору переливать. Больше всего крови из башки выходит. Сосудов много, а мышц мало».
Какие-то невидимые люди схватили Литуновского за ноги и поволокли в сторону.
«Зачем туда? – думалось Андрею. – Там же стенка сторожки… Может, его и решили прислонить к стенке?»
После короткого сбоя голова начала выдавать логичные доводы, свежий воздух ворвался под одежды зэка, и он догадался, что крутился на полу, как юла. Где теперь была эта дверь, которую он чувствовал спиной? Она давно прокрутилась вокруг него. Так что зря он думал, что к стенке, зря…
Ознакомительная версия.
