Этого маневра враги не заметили и отправились по ложному пути – к гробам. Удачи вам и терпения в поисках!
До главного здания администрации, опоясанного кольцом кустарника, Кольцов добрался относительно благополучно. Здесь он выбрал место поукромней, присел и отдышался. Все, теперь главное – не высовываться и не создавать себе рекламу, чтобы не попасть под горячую руку «Тайфуна». Никому не придет в голову, что заключенный затихарился прямо под зашторенными окнами начальника оперчасти. Со стороны дорожки его не видно – кусты уже начали покрываться ранней листвой.
Да, мечты сбываются… Угрозы Шамана – не кот начхал. Этот джигит-«душелюб» не успокоится, пока его не прикончит. Гляди-ка – только-только Сумраку ласты завернули, как Шаман сразу подсуетился! Словно заранее знал… А иначе как он оказался в локалке активистов, если все нормальные люди с «Тайфуном» бьются? Да еще и не один оказался, а со своими кунаками-пристебаями!
Разгадать сию загадку Кольцов не успел. Его отвлекли до боли знакомые звуки, которые вылетели из приоткрытой форточки кумовского кабинета. Так обычно звучит мягкое человеческое тело, когда падает на твердый пол. Картину дополнил демонический голос Гладких: «Молись, сучара!..»
После таких обнадеживающих предложений волей-неволей хочется посмотреть на молящегося. Хоть одним глазком. Даже под угрозой быть замеченным.
Кольцов привстал и осторожно глянул в зарешеченное окно. Неплотно задернутые шторы позволяли оценить сцену. Сцена симпатичная. Голова может закружиться от восторга. От счастья, что не ты сейчас сидишь на стуле в наручниках.
А Федор Васильевич – сатрап, однако, хоть и заботливым прикидывается. К тому ж фантазер. Дыроколом бить – не каждый додумается. Видимо, дубинкой – это пошло, без изюминки. Да и лупит с пониманием, не абы как, а в нужные места человеческого организма. Организм уже основательно разрушен: не пойми кому и принадлежит. И только оценив общую ситуацию, можно догадаться, что на стуле сидит господин Сумрак… И вряд ли он самостоятельно помолится. И даже встанет.
Услышав голоса за спиной, Кольцов быстро опустился на землю. Пара «тайфуновцев» в масках зашли в штаб.
Да, хреновато дело… Сумрак живым из кабинета не выйдет – к бабке не ходи. Потом спишут на неповиновение или несчастный случай на производстве. Сколько таких вариантов. У положенца наверняка нет ни родных, ни близких, жаловаться и искать правды некому. А не станет Сумрака – смело заказывай гроб на «промке». Не для него – для себя. Сбежать нереально, куму жаловаться тоже. Можно, конечно, принять предложение постукивать, но… Как-то не хотелось. Не вызывает Гладких ни уважения, ни доверия.
Евгений Дмитриевич Кольцов и сам не ангел, тоже народ на компромате вербовал, но никогда сей компромат не создавал – использовал только готовые грехи человечка. Нагрешил? Отрабатывай!.. А здесь без всяких грехов нагибают. Не желаешь работать – будем прессовать. Прессом или дыроколом.
И ведь, блин, прессуют. Остается надеяться, что дырокол сломается, положенец выживет и вновь приступит к исполнению служебных обязанностей.
Как там дела, кстати? Кольцов, осмотревшись, приподнялся и вновь прилип к окну. О, да у нас пополнение! «Тайфуновец» в маске. Палач, наверное. Видно, Гладких слабоват духом человека замочить, даже зная, что ему за это ничего не будет. Или брезгует, мараться не хочет. На это есть люди в черном. Сделают профессионально и быстро. Щелк кулаком по горлу – и инфаркт миокарда. Или туберкулез. В свидетельстве о смерти. Потом скорые проводы в последний путь на тюремное кладбище.
Палач не спешил приступать к выполнению своих почетных обязанностей. Вставил в ножны дубинку, стянул масочку и вытер вспотевшее лицо. Потом он глянул в окно, словно опасаясь случайных свидетелей. Но Кольцов не пригнулся. И не потому, что стекло отражало свет и палач вряд ли засек бы наблюдателя. Не пригнулся, потому что узнал его…
И несказанно изумился, если не сказать, обалдел.
В следующую секунду он, не прячась, мчался к дверям штаба. Предбанник, коридор. Два джедая с дубинами. Не лазерными. Проскочим!
Не проскочил. Джедаи оказались не липовыми, дипломов об окончании школы джедаев не покупали. Подсекли и опрокинули по-настоящему. И ребра принялись крушить тоже по-настоящему. Кто знает, что у зэка на уме? Может, хозяина заточкой угостить хочет или в заложники захватить? Сколько таких случаев было. Поэтому надо действовать быстро, но жестко.
Опер уже тоже понял, что поступил опрометчиво, побежав к кабинету. Надо было просто подойти с поднятыми руками и, улыбаясь, позвать их коллегу.
– Се… Серега! – успел проорать Кольцов, прежде чем потная рука зажала ему нос и рот.
Когда хрустнуло запястье и тело приняло положение, которому позавидовал бы чемпион мира по камасутре, дверь кумовского кабинета распахнулась, и в коридор вышел палач, видимо, услыхавший шум возни.
– Отставить! В чем дело?!
– Попытка захвата штаба!
«Ого! – подумал Кольцов. – Хорошо, не государственный переворот».
– В кабинет прорывался. Остановили.
Джедай убрал свою лапу с лица опера.
Палач секунду-другую таращился на заключенного, который, вместо того чтобы кричать непристойности, требуя соблюдения прав, горько улыбнулся и прошептал:
– Привет, Серега…
– Женька?!.. Ёп… Отставить!
Последняя фраза относилась к джедаям, опасливо переглянувшимся между собой.
Они тут же отпустили заключенного и отошли в стороны. Командир подскочил к лежащему, приподнял ему голову.
– Женька… Ты как? Как тут?
– Потом. – Кольцов, морщась от боли, указал на дверь кумовского кабинета. – Там кум мужика дуплит… Не убивайте. Я ему обязан. Сильно обязан…
– Понял… Сейчас. – Сергей выпрямился и приказал сержантам: – Помогите ему!
Сам метнулся в кабинет. И вовремя. Раскрасневшийся, как клюква, кум уже не отдавал отчета своим действиям. Впал в детство, поняв, что ничего от положенца не добьется. И не за общак даже обидно, но за авторитет, который страдает напрасно. Чтобы я, опытный и могучий, не расколол какого-то урку, засиженного и неграмотного?!
Нанести очередной, возможно, последний, удар Гладких не успел. Появившийся в кабинете командир «Тайфуна» заблокировал кулак, а второй рукой слегка оттолкнул кума от жертвы. Тот по инерции попытался прорваться и продолжить, потом чуть осадил.
– Не понял, Сергей… В чем проблемы?
– Ты чего, сдурел?.. Он же уже труп!
Гладких, тяжело дыша, вытер ладонью вспотевший лоб:
– Туда ему и дорога… Не хер народ баламутить…
Сергей своими ключами расстегнул наручники, пощупал пульс у пребывавшего в бессознательном состоянии зэка, потом осторожно снял его со стула и уложил на пол. Ощупал голову, потом грудь и живот.
– Крепкий мужик, однако… «Скорую»!
– Не понял…
– «Скорую» вызывай! Из Потеряхино…
– Но это запрещено… У нас есть своя санчасть. Утром прибудет врач и…
– Сдохнет он, когда твой врач прибудет… – гаркнул Гагарин. – Вызывай! Или я сам вызову.
Растерявшийся Гладких не знал, что делать. Во-первых, это действительно нарушение: тяжелобольных можно отвозить только в специальную тюремную больницу, находившуюся в Тихомирске. А во-вторых… В его планы вовсе не входило оставлять Сумарокова в живых. Пленных не брать! Впрочем, можно новый срок ему припаять за нанесение телесных повреждений сотруднику лагеря. С учетом личности и прошлых судимостей прибавят еще лет пять. Сгниет в зоне, сохатый…
– А что говорить?
– Что хочешь. Упал с лесов или попал под автозак! Какая разница?!
– А если сбежит?
– Куда он сбежит? Он и уползти-то не сможет! Не дрейфь, конвоем обеспечим!
Гладких нехотя снял трубку городского телефона.
– Олег! – проорал командир в сторону двери.
Один из джедаев тут же возник на пороге.
– Побудь здесь, – приказал Сергей, словно боясь оставить Гладких наедине с Сумраком. Сам вернулся в коридор.
Кольцов сидел на полу, прислонившись к стене. Морщась от боли и зажимая руками ребра.
