Есть еще кое-что, что следует прояснить незамедлительно — Сварог не расслаблялся и о кое-каких своих умениях все это время не забывал…
— Послушай, Бади… — сказал он мягко, но непреклонно. — Давай с самого начала кое-что обговорим, уточним, установим… Нам еще долго жить вместе — в хорошем смысле слова. А потому надо тебе заранее знать о некоторых моих привычках и ухватках. Поскольку тебе, скорее всего, быть в моем ближайшем окружении — по крайней мере, пока в жизни у тебя не появится какая-то определенность…
— Я вам благодарна… Конечно, хотелось бы побольше знать о вашем… норове. Когда находишься возле короля, это необходимо…
— Ну так вот, — сказал Сварог. — Чего я терпеть не могу — когда люди, оказавшиеся в некоем незримом круге, очерченном вокруг моей скромной персоны, что-то от меня утаивают. За исключением личной жизни, понятно, я в такие вещи не вмешиваюсь. Знаешь, у меня есть умение безошибочно определять, когда мне говорят правду, а когда лгут…
— Я вам пока что ни в чем не солгала! — воскликнула Бади.
— Верю, — сказал Сварог. — Потому что так и обстоит. Но ты умолчала о чем-то, касающемся твоего ухода с Троп. Не все сказала. Было и еще что-то. Ведь так?
Бади на миг опустила бархатные ресницы, но тут же смело взглянула ему в лицо:
— Так. Была еще одна причина, может быть, самая серьезная. Чудища. На Тропах и раньше попадались всякие чудища, но очень редко. И мне всякий раз удавалось с ними справиться. А в последнее время прямо-таки нахлынули новые. Прежде невиданные, и, что похуже, чуть ли не все для меня смертельно опасные. Ни с кем из них не удалось бы разделаться. Вот я и… ушла.
— Вот теперь говоришь чистую правду, — сказал Сварог. И кое-что для себя прикинул. — Ты предпочла словечко «ушла», а не «сбежала». Хотя уместнее всего, прости за откровенность, было бы «сбежала». И я, кажется, догадываюсь, почему. Ты привыкла считать себя непобедимой воительницей, хозяйкой Троп, а оказалось…
Бади строптиво сверкнула глазами:
— Как у вас все просто! — и продолжала тоном ниже, с некоторым смирением, которое ей давалось явно нелегко. — Простите, ваше величество… Мне никогда не приходилось общаться с королями, я не вполне представляю, как надо держаться. Меня однажды собирались представить ко двору, но я оттягивала под любыми предлогами…
— Почему? — серьезно спросил Сварог.
Не опуская глаз, Бади ответила:
— Потому что заранее прознала, что очень быстро стану королевской наложницей. А это меня категорически не привлекало, — вино все же действовало, старое, выдержанное, и в ее взгляде появилась некая хмельная лукавинка. — Если откровенно, ваше величество, я никогда не была недотрогой. У нас к этому относились довольно спокойно, если только девушки не вели себя вызывающе и держали все в тайне. У меня были… истории. И здесь тоже, не стану скрывать, все равно вы узнаете, я давно слышала, что обо мне порой сплетничают. Кто-то не удержал язык за зубами… В общем, я не лилейная роза. Но король… Если бы вы его видели… Чудовищно жирный, изрядно потасканный разгульной жизнью… И отказать королю было бы нельзя. Словом, я тянула, насколько удавалось, а потом случилось… это. И я угодила на Тропы.
Она говорила охотно, с изрядной откровенностью — но все же по-прежнему умалчивала о чем-то. Сварог решил не напирать: за этой скрытностью не таилось ничего опасного для окружающих и уж тем более черного, так что можно было и подождать. У нее совсем скоро появятся закадычные подруги, которые сумеют ее разговорить — и не только из обычного девичьего любопытства…
— Ну да, можно сказать, что я сбежала, — сказала Бади грустно. — А можно сказать, что — отступила. Ваше величество… Коли уж, как вы сами сказали, собираетесь взять меня в ближний круг, мне нужно знать заранее, как с вами держаться. О вас мне много рассказывали здесь… правда, когда мы встретились тогда на Тропах, я не знала, что вы — это вы. Такого умения у меня нет… О вас говорят, что вы строги, но справедливы и ничуть не спесивы…
— Ну, как бы я себя охарактеризовал… — задумчиво протянул Сварог. — Я иногда сатрап, что греха таить, но вот самодуром, смею думать, никогда не был. И уж чего терпеть не могу — когда льстивые придворные холуи обоего пола взвешивают каждое словечко, пытаются угадать, как сказать только то, что мне придется по вкусу. Это две разных категории людей — придворные и ближний круг. Вот люди из ближнего округа как раз разговаривают со мной довольно откровенно — конечно, с глазу на глаз, нужно же соблюдать некий этикет. Ну как, я более-менее объяснил?
— Да, я немножко понимаю… значит, с глазу на глаз вы не обижаетесь на откровенность? Вот честно вам скажу: я гордая и строптивая, я и в прежней жизни была такой, а уж после того, как столько времени провела на Тропах…
— Ничего страшного, Бади, — ухмыльнулся Сварог. — Мне как раз нравятся гордые и строптивые девушки — в хорошем смысле слова. В первую очередь из-за того, что они не льстят и не заискивают. И предавать не умеют.
— Вы меня обнадежили, ваше величество… Позвольте в таком случае и мне чуточку побыть откровенной? О, не выходя за рамки… У вас немало сильных умений, я вижу, хотя и не всегда могу некоторые понять. У меня тоже есть свои умения. Пусть слабее, чем ваши. И я вижу: вы оказываете мне милости не вовсе уж бескорыстно. Что-то вам от меня нужно. Я, понятно, не о постели, я уже поняла, что вы не лгали насчет того, что наложницы вам не нужны… Здесь что-то другое. Чего-то вы все же хотите. О, будьте уверены! — она подняла узкую ладонь. — Это у меня не вызывает ни неприятия, ни малейшего осуждения, я все понимаю.
Невероятно редко король кому-то благодетельствует совершенно бескорыстно. Не потому, что он корыстный по характеру, а потому что он — король. И обязан во всем искать выгоды, отнюдь не для себя лично…
Умница, подумал Сварог. Приживется она у меня, точно.
— Позвольте тогда уж прямо спросить: чего вы от меня хотите? Я даже в некоторой растерянности: коли уж речь не идет о постели, и не представляю», чем я для вас интересна…
Не было смысла кривить душой.
— Это просто, — сказал Сварог. — Видишь ли, здесь ничего не знают о Тропах. Мои ученые книжники ими очень интересуются, да и мне не мешало бы знать — как-никак из моего королевства можно попадать на Тропы. В общем, могла бы ты мне сделать небольшое одолжение: написать подробно все, что знаешь о Тропах, о своих… странствиях? Я так прикидываю, это заняло бы от силы неделю. И после этого ты была бы свободна от всех и всяческих одолжений. Или… Или есть какие-то запреты, и тебе нельзя ничего рассказывать?
— Нет никаких запретов, — сказала Бади. — Потому что у Троп нет хозяина, который мог бы запреты накладывать. Просто… — она чуть смущенно отвела взгляд. — Просто я не умею писать. Совсем. Читаю по-печатному, по-рукописному, если написано разборчиво, умею считать, а вот писать… Могу поставить свое имя, и все. Понимаете, у нас девушек этому не принято учить даже самых благородных, исключение — только для королевской фамилии. Меня бы читать и считать тоже не учили бы, но у отца не было наследника-сына. Но даже в таких случаях писать девушку не учат, считается, ей это ни к чему — у благородных всегда есть секретари и писцы, а простолюдинкам попросту не полагается…
— Ну, никаких проблем, — сказал Сварог. — Писцов у меня достаточно, иногда бездельем маются… Что, если я к тебе приставлю парочку, из тех, что владеют скорописью. Это такое умение, ты наверняка не знаешь, с помощью одного-двух значков записать слово, иногда длинное.
— Нет, у нас ничего подобного не было…
— Ну как, согласна?
— Конечно, — безмятежно сказала Бади, с некоторым намеком поглядывая на кувшин. Сварог наполнил ее чашу, и себя, любимого, не забыл.
— Можно еще один откровенный вопрос? Если я буду в вашем ближнем кругу, ваша супруга не станет ко мне ревновать? Не хотелось бы сталкиваться с ревностью королевы, в особенности если для нее нет никаких причин…
— Не станет, — заверил Сварог. — Попросту нет необходимости. У нее тоже есть… свои умения. Ну, вроде бы все обговорили? Пойдем к столу… тьфу ты, черт, к ковру? Коли ты, так сказать, персона, официально признанная приближенной к королю…
