— вдруг заговорила она глуховатым голосом. — Считал, раз дед у нас был когда-то сильно связанный с преступным миром, то можно ему ходить перед всеми бесстрашным. Ну и находил проблем себе на голову.
Мы с Женей переглянулись. Я не стал ничего говорить в ответ. Женя тоже.
— Не раз, и не два проигрывался отец в карты, тем самым крупные проблемы доставлял нашей семье, — продолжала она. — Деду за него постоянно вступаться приходилось. А два месяца назад крепко они с дедушкой поругались, да так, что отец пропал, и я его с тех пор не видала даже. Даже не знаю, жив ли он. Слышала дедов с мамой разговор. Вроде снова тогда отец проигрался в карты.
— Соболезную, — обернувшись, сказал Женя.
— Да нет, не надо. Я не жалею о нем. У нас с отцом сложные были отношения. Тяжелые. Когда он ушел, мне даже как-то дышаться лучше стало.
— Все будет хорошо, Марина, — ответил я. — Не переживай.
Потом недолго ехали молча. Женя не выдержал духоты, но не стал открывать окошко, видя, что Марине вполне себе приятно ехать в нагретом салоне. Вместо этого он стал копаться на пассажирском переднем сидении и стягивать с себя армейский свой ватник. Когда закончил, протянул его назад, Марине.
— Кинь куда-нибудь на заднее, пожалуйста. А то жарковато.
Марина приняла верхнюю одежду молча. Я услышал, как она стала ее складывать, чтобы большой и пышный ватник занял сзади меньше места. А потом внезапно вскрикнула. Да так, что я выдал по тормозам и копейка, что ехала сзади, чуть не врезалась в багажник моей пятерки, но успела затормозить.
Женя обернулся к Марине. Я свернул на обочину и остановил машину.
— Что такое? — Тоже обернулся я.
— Там! Выпало из кармана! — белая как смерть Марина поджала ноги и указала вниз, Жене под сидение. — Закатилась!
— А! — угрюмый обычно Женя даже заулыбался. — Щас, без паники.
Он полез между сидений.
— Ну. Аккуратно. На рычаг передач не ложись. — Буркнул я.
— Ща-ща!
Женя протиснулся назад на целый корпус. Стал лазить руками по полику под ногами Марины.
— Достал, — сказал он немного натужно и полез обратно.
Потом как ни в чем не бывало показал нам обоим ручную гранату Ф1 в осколочной рубашке.
— Ты до сих пор с собой фенюшу носишь? — Спросил я буднично.
— Ага. Не расстаюсь. Без нее, если выйду из дома, то будто голый, — Жека обернулся. — Видать, выпала из бушлата.
Марина все это время сидела тихо, как мышка. Побледневшая, она испуганно смотрела на нас.
— А! Да не бойся, — поспешил я успокоить девушку. — Она у Жеки небоевая.
— Ага, — подтвердил он. — Так, на счастье. Я, когда в Авгане служил, гоняли мы по горам моджахедов. Ну и шел как-то у нас ближний бой. Очень ближний. Мы в одном ущелье сидим, душманы в другом. Идет, значит, перестрелка. Ну и тут бабах! Падает к нам с пацанами граната, прямо под ноги. Ну и вижу я, что отбросить уже не успею. Умирать, в общем, приготовился…
Слушая историю Жени, я тронулся и вклинился в остальной поток, поехал дальше. Женя обычно был довольно угрюмым и неразговорчивым человеком, если, конечно, не находился в нашей компании. Но вот, почему-то, когда рассказывал он эту историю с гранатой, становился таким, каким и был раньше, до войны: веселым, с блеском в глазах. Взгляд его даже как-то молодел, становился ему по возрасту.
Я знал, в чем дело. Напоминал ему этот случай о том, что он еще живой человек. Граната напоминала ему о жизни. Бросит он ее, эту гранату дома, только когда женится на Лерке, да родится у него сын Дима.
— … а она взяла, да и не взорвалась, — продолжал Женя. — Ну я ее с собой и прихватил. Оказалось, взрыватель был неисправный. Ну я гранату разрядил, вынул все взрывчатое вещество, а оболочку оставил. Ношу с собой теперь. На счастье.
— А, вот как… Ну… Тогда ладно, — ответила Марина несмело.
До телефонов-автоматов мы добрались, когда в запасе оставалось у нас еще минут пять. Женя спросил, что мы можем уже не успеть. Наверняка Кулым уехал уже на стрелку.
— Я помню номер дедушкиного сотового телефона, — сказала Марина. — Сумею ему дозвониться. Главное — предупредить.
Я завернул к старому зданьецу почты, что расположилось аккурат на въезде в очередные армавирские дворы. Когда увидел, кто стоит возле телефонов, шепнул Марине:
— Вниз. Прячься.
— Что⁈
— Под сиденье! Быстро!
Марина послушалась и легла на заднем. Я же не подал виду, что что-то произошло, а просто припарковал машину под стеной одного из домов.
— Ты чего? — Спокойно спросил Женя, поигрывая своей гранатой.
— Видишь вон тех? — Я кивнул. — Не пялься ты так. Заметят.
— Ну, вижу, — подтвердил Женя. — Те, что на бэхе?
— Да. Это у них я Марину увел.
У телефонных автоматов, что висели на стене почты, под бледно-желтыми защитными козырьками полукруглой формы, стояла уже знакомая мне БМВ. В ней сидели и о чем-то болтали те самые бандитские хари: худощавый Серега и здоровяк по имени Леня.
Оба зыркнули на нас, когда моя пятерка завернула и встала метрах в пятидесяти от них, но быстро потеряли к нам интерес. О чем-то разговаривая, они курили, переругались.
— Подождем. Может, уедут, — ответил с каменным лицом Женя.
— Нету времени ждать, — пискнула Марина с заднего сидения. Блин… Все пропало, кажется…
Первая мысль была о ПМе, который я отжал у худого, но потом прострелило досадой. Быстро вспомнил, что оставил его у Ефима, забыл второпях. Скоро соображая, я глянул на узкий грязный закуток, что остался между зданиями почты и хрущевкой. Быстро осмотрелся. Потом сказал:
— Жень, дай-ка мне твою гранату.
— Зачем? — Удивился Женя.
— Да не бойся. Ничего с ней не будет. Сейчас я расскажу, как мы поступим дальше. Да и еще, Жек. Одолжи мне свой шарф.
* * *
— Слушай, завязывай, а? — Вздохнул Серый. — Мне эта иностранщина на нервы действует, сил нет никаких.
— Че? — Удивился Лёня, — не нравится? Это ж эта, как ее… Уитни Хьюстон. Не смотрел? Телохранитель же. Отличный фильм! Хош, кассету дам?
В машине Уитни Хьюстон тянула свое And
