найдено вчера вечером у вас в сарае. Тоже мистером Кэвелом.
— Вы, вы грязный, разнюхивающий, сующийся... — Он потерял контроль над собой, бросился на меня с перекошенным лицом и вскинутыми кулаками, но не дошел трех шагов: Харденджер и Вилли быстро придвинулись к нему с двух сторон и зажали в коробочку.
Хартнелл бессмысленно вырывался, все больше теряя самообладание. — Я принимал тебя здесь, ты... ты свинья! Развлекал твою жену. Я... Постепенно он затих, а когда вновь заговорил, это был уже другой человек.
— Молоток, чтобы оглушить собаку? Кусачки? Здесь? В моем доме? Их нашли здесь? Как их могли найти здесь? — Если бы даже он узнал, что покойный сенатор Маккарти вдруг объявил, что всю жизнь был коммунистом, и тогда бы новость эта не могла более потрясти его. — Их не могли найти здесь! О чем они говорят, Джейн? — с отчаянием обратился он к своей жене.
— Об убийстве, — спокойно повторил Вилли. — Я и не ждал, что вы признаетесь, Хартнелл. Пожалуйста, оба пройдите.
— Это ужасная ошибка. Я... я не понимаю. Какой-то кошмар. — Хартнелл затравленно уставился на нас. — Я смогу доказать, уверен, смогу доказать свою невиновность. И докажу. Если вы пришли меня арестовать, то забирайте.
Но оставьте в покое жену. Прошу.
— Почему? — спросил я. — Вы ведь не колеблясь взяли ее с собой пару дней назад.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — устало пробормотал он.
— Бы повторите то же самое, миссис Хартнелл? — спросил я. — Учитывая заявление доктора, который осматривал вас менее трех недель назад и нашел ваше состояние здоровья отличным?
— Что вы имеете в виду? — с возмущением сказала она, отлично владея собой, по крайней мере, лучше супруга. — На что вы намекаете?
— Хотя бы на то, что вы вчера ездили в аптеку в Альфингем и купили эластичные чулки. Дрок, растущий в округе Мортона, очень колючий, миссис Хартнелл, да к тому же было очень темно, когда вы бежали, отвлекая внимание охраны. Вы сильно поцарапались, не так ли? Вам пришлось скрывать порезы, не так ли? Полицейские особенно подозрительны, если речь идет об убийстве. — Это совершенно смехотворно. — Ее голос был ровным, одеревенелым. — Как вы смеете выдумывать?! — Вы отнимаете драгоценное время, мадам! — впервые заговорил Харденджер, резко и весомо. — С нами пришла женщина из полиции. Хотите, чтобы я пригласил ее сюда?.. — Вопрос его остался без ответа. — Очень хорошо, тогда я предлагаю вам проехать в полицейский участок.
— Разрешите сперва мне поговорить немного с доктором Хартнеллом? попросил я. — Разумеется, наедине.
Харденджер и Вилли переглянулись. Они уже знали заранее, что произойдет, и были согласны, но для проформы мне пришлось повторить свою просьбу еще. Ради их самих, если об этом речь пойдет на суде. — Зачем? спросил Харденджер. — Доктор Хартнелл и я очень давно и хорошо знаем друг друга, — объяснил я. — Мы были друзьями. К сожалению, мало времени.
Возможно, он захочет поговорить со мной...
— С вами? — очень трудно усмехаться и кричать одновременно, но Хартнеллу это удалось. — Господи! Ни в коем разе!..
— Да, времени маловато, — сокрушенно согласился Харденджер. — Десять минут, Кэвел. — Он кивнул миссис Хартнелл. Та заколебалась, посмотрела на мужа и вышла в сопровождении Харденджера и Вилли. Хартнелл хотел было последовать за ними, но я преградил ему дорогу.
— Дайте мне пройти, — низким и противным хнычущим голосом сказал он.
— Не желаю говорить с подобными вам людьми. — Он одним словом объяснил, что это за люди, которые похожи на меня, но когда я не проявил ни малейшего желания уступить ему дорогу, занес руку, правда, так, что даже слепой восьмидесятилетний старик смог бы парировать удар или увернуться. Я показал ему пистолет, и он сразу переменил свое намерение.
— Есть в доме подвал?
— Подвал? Да, мы... — Он осекся, и лицо его вновь противно исказилось. — Если вы думаете, что удастся взять меня...
Я размахнулся левой, подражая его неуклюжей попытке и, когда он поднял правую руку для защиты, слегка стукнул его рукояткой «хэкати», ровно настолько, чтобы отбить у него желание драться, поймал за левую руку повыше локтя и повел вглубь дома, к лестнице в подвал. Потом закрыл подвальную дверь и грубо толкнул его на деревянную скамейку. Он посидел несколько минут, почесывая голову, затем взглянул на меня.
— Это бандитизм, — прохрипел он. — Харденджер и Вилли знали, что вы собираетесь делать.
— Они не имеют права, — холодно произнес я. — У них руки связаны инструкциями о порядке допроса подозреваемых. Они также беспокоятся о своей карьере и пенсии. А мне не о чем беспокоиться. Я частное лицо.
— Думаете, вам это легко сойдет с рук? — недоверчиво спросил он. Серьезно считаете, что я промолчу об этом?
— К тому времени, как я закончу допрос, — равнодушно ответил я, вряд ли вы будете в состоянии вообще говорить. Через десять минут вы признаетесь, а я не оставлю на вас ни одного следа. Я знаток пыток, Хартнелл. Группа бельгийских квислинговцев три недели делилась со мной опытом. Я был подопытным. Подумайте хорошенько — и тогда поверите, что мне наплевать, больно будет вам или нет.
Хартнелл посмотрел на меня. Он старался хорошенько подумать, чтобы не поверить, но все же сомневался. Твердости у него не было.
— Впрочем, начнем с легкого, — сказал я. — Давайте попробуем напомнить вам, что на свободе находится безумец с дьявольским микробом, при помощи которого он угрожает уничтожить, бог знает, сколько людей в Англии, если не согласятся на его условия. Первое исполнение угрозы может начаться через несколько часов.
— О чем вы говорите? — глухо спросил он. Я передал ему то, что рассказал мне Харденджер, и затем добавил:
— Если этот безумец уничтожит какую-либо часть страны, нация потребует мщения. Потребуется козел отпущения. Общественное давление окажется столь сильным, что этот козел отпущения будет найден.
Естественно, вы не столь глупы, что не можете себе представить свою жену Джейн с петлей на шее в тот миг, когда палач открывает люк. Падение, судороги, сломанные позвонки, дергающиеся ноги. Можете представить повешенной свою жену, Хартнелл? Ей еще слишком рано умирать. А смерть через повешение — ужасная смерть, даже для соучастника в убийстве.
Он посмотрел на меня воспаленными глазами с вялой ненавистью и горем.
В полусумраке подвала его лицо посерело и покрылось капельками пота.
— Представьте, вы можете отказаться от любого своего показания, данного здесь мне, — продолжал я. — Без свидетелей показания не имеют силы, — я немного помолчал и спросил тихо:
— Вы сильно замешаны? Он кивнул и уставился в пол.
— Кто убийца? Кто все это подстроил?
— Не знаю. Бог свидетель. Я не знаю. Мне позвонил какой-то человек
