– Парню вырезали глаза и язык! Какие еще нужны доказательства?
Детектив недоверчиво хмыкнул:
– Это домыслы, а мы обычно опираемся на факты.
– Разве не факт, что у бедняги нет ни глаз, ни языка? Не растаяли же они от жары сами собой!
– Факт, да не тот, – буркнул детектив и, обернувшись к напарнику, спросил: – Гарри, что там у тебя?
– Надо поскорее сфотографировать парня в разных ракурсах и убрать его с дороги, пока нас всех не передавили!
На это ушло целых полчаса. Тело жертвы тщательно сфотографировали, а контур обвели специальной устойчивой к стиранию краской, чтобы автомобильные шины его не повредили. Санитары машины судебно-медицинской экспертизы уложили труп на носилки и двинулись к фургону. Стоило им попытаться сунуть носилки в фургон, как безглазая голова дернулась, и из левого уха тотчас потекла какая-то розовато-серая вязкая масса, в которой бывалые полицейские сразу узнали мозговое вещество.
– О Господи!...
Носилки тут же снова поставили на землю. Вокруг собрались все присутствовавшие на месте происшествия.
– Но мозги не бывают такими жидкими, разве не так? – пробормотал Фанкхаузер.
– Интересно, как давно умер этот бедолага? – вслух поинтересовался один из медиков.
На ощупь труп был еще теплым: видимо, с момента смерти прошло не более часа.
– Да, мозги не бывают такими жидкими, – задумчиво повторил один из детективов.
Собравшиеся молча разглядывали вытекавшую из уха жертвы розовато-серую, похожую на густой заварной крем массу.
Один из медиков опустился на колени и посветил ручным фонариком в правое ухо трупа.
– Что видно? – завороженно спросил Фанкхаузер. Он страстно мечтал когда-то поступить на службу в отдел расследования убийств, но, к сожалению, не хватало образования.
– Отойдите в сторону! – рявкнул медик и, когда Энди послушно отодвинулся, ахнул от изумления.
– Что там?
– Я вижу все насквозь! Через правое ухо видно все, что творится слева!
– Разве такое возможно?
– Да, возможно, если у бедняги полый череп!
С трудом поднявшись на ноги, медик велел санитарам погрузить труп в машину и увезти его в судебный морг.
Фанкхаузер, провожая взглядом исчезавшее в чреве труповозки тело, недоуменно пробормотал:
– И зачем им понадобилось буквально вышибать мозги из этого несчастного?...
В судебном морге Манхэттена по содержимому найденного в кармане пиджака бумажника установили, что доставленный при жизни носил имя Дояла Т. Ренда.
Старший судмедэксперт Лемюэль Квирк сделал рентгеновский снимок черепа и определил, что в нем не осталось никаких мягких тканей, включая мозг и мягкое небо. Отсутствовали также эпифиз, щитовидная железа, носовые полости и весь наружный слуховой канал, не говоря уже о языке.
При вскрытии в желудке была обнаружена некая непереваренная масса, при виде которой Квирк побелел как полотно.
– Будь я проклят, если это не человеческий мозг! – пробормотал он.
Помощник, едва взглянув на вскрытое тело, закрыл ладонью рот и выбежал из анатомического театра. Слышно было, как его рвало в коридоре «на подступах» к туалету.
Квирк извлек из желудка все содержимое, взвесил его и принялся исследовать при помощи скальпеля.
Несомненно, это был человеческий мозг! Только жидкий, словно протухшее яйцо, и смешанный с красноватыми кусочками того, что при жизни было роговицей человеческих глаз. Сердце у Квирка так и оборвалось от ужаса.
– Но как?...
Зайдя с другой стороны, судмедэксперт открыл рот трупа и посветил в глотку специальным фонариком.
– Мягкое небо отсутствует... что ж, вполне возможно, – пробормотал он.
Каким-то неведомым образом глаза и прочие мягкие ткани головы погибшего были превращены в полужидкую кашицу и сквозь естественные отверстия стекли по пищеводу в желудок. Следовало предположить, что все это произошло за несколько секунд до смерти или же непосредственно в момент ее наступления. Биологически все весьма логично и потому понятно.
И тем не менее совершенно невероятно! Как мог человеческий мозг превратиться в кашицу и стечь по пищеводу?! Совершенно невозможная вещь!
Если только это не было результатом воздействия какого-то нового страшного способа убийства людей.
Его звали Римо, и он совсем не походил на живое воплощение неотвратимости наказания за совершенное преступление, хотя на самом деле именно таким и был.
Когда Римо сошел с трапа самолета, приземлившегося в Сараево, у него был вид типичного американского туриста. Впрочем, в бывшую Югославию уже давно никакие туристы не приезжали. В эту разоренную гражданской войной страну вообще никто уже не приезжал. Напротив, все старались отсюда выбраться. Пожар этнической розни превратил страну в кромешный ад. И теперь бывшие еще вчера добрыми соседями взахлеб обвиняли друг друга в геноциде, этноциде, намеренном уничтожении мужчин, женщин, детей и прочих зверствах.
Одетый в полувоенную форму мужчина направил Римо на таможенный контроль.
– Где я могу найти такси? – поинтересовался Римо.
– После таможенного досмотра багажа вам покажут, где находится стоянка такси.
– У меня нет багажа.
– Что? Нет багажа?
– Я путешествую налегке, – беспечно отозвался Римо. На нем, как всегда, были серые слаксы, белоснежная рубашка-поло и кожаные итальянские мокасины на босу ногу.
– В таком случае пройдемте со мной.
– Нет, – мягко возразил Римо. – Мне надо срочно поймать такси.
– Зачем?
– Чем скорее мне удастся уехать из аэропорта, тем скорее я вернусь.
Человек в форме окинул собеседника недовольным взглядом.
– И когда же вы покидаете Боснию-Герцеговину, сэр?
– В четыре тридцать.
– Так вы прилетели в Сараево всего на четыре часа? Интересно, что вас сюда привело?
– Я здесь по делу, – коротко ответил Римо.
– Вы журналист?
– Нет.
– Наблюдатель ООН?
– Насколько мне известно, наблюдателей ООН сюда больше не пускают.
– Да, но они так и норовят пролезть, – многозначительно произнес мужчина.
– Я не имею никакого отношения к ООН. Если бы мне выпала доля защищать безопасность страны, я не позволил бы банде вооруженных головорезов одержать верх!
Распорядитель вздрогнул и решительно произнес:
– Следуйте за мной, сэр!
– Иду, но только к стоянке такси. В противном случае мотай-ка отсюда подобру-поздорову!
– Мотать? Что мотать? – переспросил мужчина, как видно, плохо знавший современный американский сленг. Собственно, Римо тоже владел им не в совершенстве.
– Мотай себя самого на кактус. Да так и ходи потом, – мрачно буркнул Римо.
Югослав – Римо не мог наверняка сказать, был ли это серб, хорват или босниец, – видимо, не знал, что такое кактус, но тем не менее обиделся.
– Повторяю, следуйте за мной! – сказал он ледяным тоном.
– Ну ладно, на сей раз будь по-твоему, – примирительно фыркнул Римо. В конце концов в Сараево он прилетел не для того, чтобы вступать в конфликт с местными властями, а чтобы расправиться с неким человеком по кличке Черная Шляпа.
– Сюда, сэр, – проговорил югослав тоном, не терпящим возражений, и двинулся первым.
В комнате таможенного досмотра Римо попросили сесть на стул и показать содержимое карманов.
Он спокойно выложил бумажник с тремя сотнями американских долларов, удостоверение личности на имя Римо Новака и сложенную вчетверо вырезку из «Бостон Глоб». Римо надеялся, что деньги полностью завладеют вниманием таможенников, но просчитался. Один из сербов развернул статью под заголовком «Преступник остался безнаказанным».
– Что это? – спросил он.
Какого черта! Похоже, таможенники и не собирались отпускать Римо, а ему непременно надо было успеть к обратному рейсу.
– Это и есть та самая причина, которая привела меня сюда, в Сараево, – бесстрастно проговорил задержанный.
– Так вы все-таки журналист?
– Нет, я ассасин.
– Кто, простите?
– Я прилетел сюда, чтобы разделаться с одним из военных преступников, чье имя стоит в списке ООН.
– Значит, это фото списка разыскиваемых ООН военных преступников?
– Именно так, – согласно кивнул Римо.
– Быть не может!
– Может, – поправил Римо.
– Но эти списки расклеены по всей бывшей Югославии. Фотографии преступников крайне нечеткие – практически видны только общие контуры. А описания внешности и вовсе смехотворны. Вот, например, вы только послушайте! «Боско Бодер, рост 183 см, водитель такси в Сараево».
– Вы его знаете? – поинтересовался Римо.
– Да под это описание подходит практически любой серб, работающий водителем такси и обладающий соответствующим ростом!
– Но мне нужен не любой, а именно тот, чье имя указано в списке военных преступников.
– А зачем? – насторожился один из таможенников, всем своим видом сильно смахивавший на заправского палача. Его широкий лоб пересекал огромный багровый шрам. Римо тут же вспомнил, что третьим в списке значился серб, служивший охранником в концлагере, и его особой приметой считался большой шрам от виска к виску.
