Ознакомительная версия.
В том, что так и произойдет, она не сомневалась нисколько, тем более что у нее уже был даже заготовлен план покорения Игоря Кирилловича. Как, спросите, это можно сделать в ее положении простой секретарши? А демонстрируя деловую хватку — вот как.
Она начала мягко внушать ему, когда это удавалось: нельзя рассчитывать только на спрос богачей или на офисную мебель, надо ориентироваться на среднего покупателя, который тоже хочет жить красиво. А может, давайте сами делать корпусную мебель? Нужно-то ведь не так уж и много. Найти готовый цех — в Шатуре, на Сходне или в самой Москве, скажем на Ольховке; еще нужна компьютерная программа — а такая уже существует, Лена сама ее видела на одной из выставок, — взять все это и предложить рынку совершенно новую услугу. По желанию заказчика с помощью компьютера делается проект мебели — одного ли предмета, целого ли гарнитура, — которая встает точно по месту: на кухне, в прихожей, в альковной нише в спальне. И в итоге покупателю предлагается штучная, специально для него сделанная мебель из стандартных деталей, которые, имея производственные-то мощности, можно будет подогнать или даже изготовить самим. Что-то вроде детского конструктора, из которого получится почти элитная мебель…
— Сама придумала? Очень неглупо, детка. Но наш бизнес — импорт и сборка иностранной мебели. На большее мы не претендуем. Сама подумай, зачем нам лишняя головная боль, когда мы и так с прибылью…
— Но ведь надо же думать о будущем! — вырвалось у нее. И тут же, подумав, что, наверно, обидела его этим возгласом, добавила: — Вы же такой умный!..
— Ну хорошо, хорошо. Я умный, и я подумаю. Может быть, специально для тебя, чтобы ты убедилась, что все это в той стране, в которой мы сейчас живем, — пустое дело… Увы, в сегодняшней России лучше всех живут не производители, а перекупщики и посредники… Такой вот у нас капитализм. Как сказал один умный человек, построили тот капитализм, про который читали в своих учебниках: загнивающий…
И вот сегодняшний день вполне мог стать днем ее триумфа, поскольку может дать Игорю Кирилловичу возможность убедиться в правоте ее слов и в том, что она нужна ему, как не нужен никто другой…
2Между тем, не догадываясь об этих грандиозных планах своей секретарши, Игорь Кириллович Разумовский, мужчина в самом расцвете сил и преуспевающий бизнесмен, начал день как обычно. Ощущая свою человеческую значимость, сделал традиционную зарядку — поддерживал человек в форме члены и органы, заставлял их быть по-молодому гибкими и быстрыми, а заодно тревожил все порывающийся завязаться жирок. Даже не подозревая, что сегодняшнее утро внесет роковые изменения в его устоявшуюся в последнее время жизнь, он подъехал к девяти в свой офис на Басманной. На ходу поздоровавшись с Леночкой, пошел было к себе в кабинет, но, словно вспомнив что-то, передумал, вернулся к ее рабочему месту, чтобы немного по недавно возникшей привычке постоять рядом с ней, побалагурить.
Леночку была очень молода и очень хороша собой и своей предусмотрительной, чуткой исполнительностью просто располагала к такому немного игривому общению. А главное, в такие минуты Игорь Кириллович ощущал себя если не господом богом, то существом, ему родственным: ведь ему все удавалось, даже осчастливить такое юное существо, как его секретарша. Чувствовалось, что и ей приятно его мягкое покровительственное отношение — он не приставал, не делал никаких неслужебных намеков, а просто давал понять, что, если она будет хорошо работать, стараться, она достигнет очень многого… И она старалась — вот он пришел сегодня на пять минут раньше (как, впрочем, всегда в те дни, когда прибывает груз), а она уже сидит на месте, работает на своем громоздком компьютере.
— Игорь Кириллович, а мы что — теперь и кино будем снимать? — спросила Леночка, передавая ему стопку свежей почты.
— Кино? — удивился он и бросил взгляд на протянутые ею бумаги — так и есть, сверху лежал конверт с грифом «Видео-холдинг», бесхозные акции которого он удачно приобрел на неделе. — Может, и кино, — ответил он Леночке, отметив при этом, каким огнем счастья и надежды зажглись ее глаза. «Ах, какая прелесть, — подумал он про себя. — Девчушка, одно слово… Вишь как встрепенулась при слове „кино“…
И тут он услышал, как затрезвонил у него в кабинете прямой телефон — Игорь Кириллович специально позаботился в свое время о том, чтобы у каждого из его телефонов был собственный голос. Он взглянул на часы. Официальный рабочий день еще не вступил в свои права, отчего Игорь Кириллович не побежал, как сделал бы обычно, к своему аппарату, а пошел нормальным спокойным шагом. В конце-то концов, хозяин он сам себе или не хозяин? И тут же укорил себя: неужели он не хочет спешить только из-за того, что ему, старому черту, приятнее постоять подольше около юного существа, вдыхая такой нежный, такой щемящий Леночкин запах — запах девственно чистого тела, молодого здоровья и чего-то еще, что необыкновенно будоражит кровь. Он расслабился, и это было плохо — звонок мог быть связан с прибывающими сегодня фурами, а он позволил себе отвлечься. «Да ладно тебе, — ответил он невидимому укоряльщику, — будем считать, что это еще один вид утренней зарядки». Но шаг ускорил, поднял разрывающуюся трубку на четвертом или пятом звонке…
Он узнал звонившего по первым же звукам голоса, по первым же словам, хотя никогда не говорил с ним по телефону. Узнал и не поверил — это событие уже само по себе выглядело невероятным. Дело в том, что звонок этот был связан с той стороной жизни, которую Игорь Кириллович, как мог, таил от всех, — звонивший был известным уголовным авторитетом по кличке Никон. Этот Никон когда-то председательствовал на сходке, короновавшей его, Игоря Кирилловича, то бишь афериста по кличке Грант, в воры в законе, и звонить сейчас никак не мог, поскольку должен был в данный момент отбывать наказание в окрестностях далекого уральского города Серова, в колонии строгого режима. А из такой колонии, как известно, не то что позвонить — письмо на волю отправить и то целая проблема.
«Ну ты чего, Грант, — услышал он, — трубку-то не берешь? Небось все секретарш щупаешь?» — И звонивший заржал невыносимо, как показалось Игорю Кирилловичу, гнусным, невозможно издевательским смехом — как будто и впрямь уловил момент той слабости, что минуту назад проявил Игорь Кириллович, стоя подле Леночки. Даже не поздоровался, сволота такая. И хотя Разумовский должен был по идее обрадоваться звонку крестного своего папаши, он ничего не мог с собой поделать, побороть себя — звонок для Игоря Кирилловича был невыносим. Не только тем, что разом опустил его на землю (какой ты бог и хозяин жизни, раз кто-то считает себя вправе так с тобой разговаривать!).
Это был звонок из другой жизни: там, в той жизни, Игорь Кириллович значился не респектабельным добропорядочным бизнесменом, которым он хотел бы себя считать, а уголовным авторитетом, имеющим реальную власть над несколькими преступными группировками, судимость и даже титул «смотрящего» над доброй половиной столицы. И власть эта, увы, была палкой о двух концах: он имел власть над преступным миром, но и преступный мир, как показывал хотя бы этот звонок, имел над ним свою власть…
При всем при том слышно Никона было так, словно он находился в соседней комнате, и Игорь Кириллович вместо выражений радости спросил осторожно:
— А это… ты где? Откуда звонишь-то?
— Где? — засмеялся Никон. — В Караганде!.. Ну где я могу быть? Все там же, у хозяина на нарах парюсь… Как ты понимаешь, я тебе не просто потрепаться звоню, Грант…
И сам этот звонок, и это второй раз употребленное «Грант» заставили сердце заныть от нехорошего предчувствия. Какого черта он звонит, если с той самой памятной сходки Игорь Кириллович его и не видел, и не слышал? То и дело называет кличкой… А если телефон подслушивают? Да он, этот звонок, может выйти таким боком, что и костей не соберешь! Но Никон, словно читая его мысли, сказал, видно среагировав на тяжело повисшую в разговоре паузу:
— Да ты не боись, не боись, я по спутниковому звоню, а у тебя подслушки вроде нету, как мне доложили… Да ты мне не рад, чё ли?
— Почему не рад, рад, — без всякой радости в голосе сказал Игорь Кириллович, — а только не зря же сказано: береженого и бог бережет.
— Ну это верно, — согласился Никон, который, как выходец из староверской семьи, и сам любил иной раз сослаться если не на бога, то на Писание. — А еще Екклесиаст говорил: три к носу, и все пройдет.
Это, стало быть, была шутка. Однако Игорю Кирилловичу было совсем не до смеха.
— Ну ты того, — не выдержал он, — ты говори, зачем позвонил-то. Если ты, конечно, по делу…
— Надо ж, как далеко, а сразу Москвой и здесь завоняло! Ну а если не по делу — я тебе что, и позвонить не могу?
— Да можешь, можешь, — вздохнул Игорь Кириллович.
Ознакомительная версия.
