– Одно плохо: она не может сейчас заплатить нам, – произнесла Ирэн, глядя вовсе не на меня, а сквозь стекло на клиентку, которая торопливо просматривала бумажки, раскиданные на столе. – Но мы можем взять с нее расписку.
– У меня складывается впечатление, что внешность этой дамы намного интереснее, чем дело, с которым она пришла к нам, – сказал я, с опозданием понимая, что раскрутить Ирэн на вино теперь будет еще труднее.
– Интересная внешность? – фыркнула Ирэн, не сводя глаз с посетительницы. – Она напоминает мне малярную кисточку, которую после работы забыли отмыть… Однако какая она наглая!.. Ты посмотри, посмотри! Она читает письмо от моего бойфренда!
Реплику про бойфренда я не мог оставить безнаказанной.
– Да, прическа у нее ужасная, – тотчас ответил я, – зато фигура неплохая.
Ирэн так резко повернула голову в мою сторону, что ее волосы, подобно вуали, закрыли лицо.
– Я всегда знала, что у тебя дурной вкус.
Все, о вине урожая 1989 года, как, впрочем, и рожденных в другие годы, теперь можно забыть. Что ж, обойдусь. Тем более что оно наверняка теплое, как чай в столовке. Ненавижу теплые вина!
– И что интересного она тебе рассказала? – как ни в чем не бывало спросил я.
Ирэн встала со стола, прислонилась спиной к стеклу, чтобы я не мог видеть нашу посетительницу, сложила на груди руки и скрестила ноги. Теперь она напоминала средиземноморскую сосну с крученым стволом.
– История любви и разлуки, – ответила Ирэн. – Кто-то что-то напутал или в военкомате, или в воинской части, в общем, эта дамочка потеряла своего возлюбленного, который служит в армии.
– Военными проблемами мы не занимаемся, – отрезал я.
– Я так ей и сказала. Но она очень просит, чтобы мы ей помогли. Обещает через два-три месяца прилично заплатить.
– Прилично – это сколько?
– Она не уточнила.
Мы немного помолчали. Ирэн продолжала греть спиной стекло и изображать сосну, вовсе не замечая, что посетительница переместилась в другой конец комнаты и снова попала в поле моего зрения. Теперь она изучала стеллаж, на котором стояли подшивки с документами.
– Лень – это нормальное состояние всякого животного, – вдруг вернулся я к исчерпанной и вроде закрытой теме. – Животное лениво, когда сыто. В это время оно переваривает пищу, греется на солнышко, играет с детенышами или спаривается.
Ход моих мыслей понравился Ирэн. У нее даже глаза заблестели. Но я немедленно вернулся к делу:
– Давай коротко, в двух словах.
Что мне нравилось в Ирэн, так это ее феноменальная память и умение отделять мух от котлет, то есть работу от всего того, что называется личной жизнью.
– Три года назад ее парень пошел служить в армию и пропал без вести, – с ходу начала Ирэн. – Это некто Максим Блинов. Она очень переживала, плакала, писала письма в воинскую часть, в госпиталь, в лабораторию, но никакого результата. Время прошло, девичьи слезы высохли, она стал думать о будущей жизни. Решила разменять трехкомнатную квартиру, в которой проживает вместе с мамой, на две однокомнатные. Тут же объявился риелтор, который пообещал найти подходящий вариант…
Наша подопечная, изучив стеллаж, снова вернулась к столу, склонилась над зеркальцем, стоящим рядом с письменным прибором, и вытянула пухлые губы, словно хотела поцеловать свое отражение. Короткая гофрированная юбка позволяла как следует рассмотреть ее ноги. Я, конечно, соврал. Фигура у незнакомки была так себе. Взгляду зацепиться не за что. Ирэн выглядела намного лучше, потому что с головой у нее было все в порядке. Она скорее бы умерла, чем стала бы стричься под «ежик» и красить волосы в белый цвет. Ирэн во всем знала меру, и мне никогда не приходилось краснеть за нее в присутствии посторонних. Если бы она не была моей подчиненной, если бы мы встретились недавно и не успели бы привыкнуть друг к другу, если бы…
– Ты меня слушаешь? – спросила Ирэн.
– Конечно.
Ирэн оторвалась от стекла и села в кресло напротив меня.
– И вот риелтор приносит ей документы на приличную однокомнатную квартиру, и тут выясняется, что собственником этой квартиры является тот самый Максим Блинов. Но дамочка знает, что у Максима никакой квартиры отродясь не было, он сирота и до армии жил в интернате.
– И еще выясняется, что помимо квартиры на сироту записан «Мерседес», вилла на Канарах и яхта, – предположил я.
– Ошибаешься. На него записана только квартира, причем собственником Максим стал совсем недавно, две недели назад.
Мне стало интересно, хотя не настолько, чтобы с азартом ухватиться за это дело. Я откинулся на спинку кресла и взял в руки карандаш. Есть у меня дурная привычка – теребить карандаш, чтобы сосредоточить внимание. Первоисточник, обладатель информации, которую я сейчас поглощал, находился за стеклом. Логичнее было бы пригласить преждевременно поседевшую дамочку ко мне в кабинет, чтобы она с запальчивостью повторила рассказ про Максима, и при этом торопливо курила, и доверительно касалась моей руки тонкими пальцами с тяжелыми перстнями, похожими на рыцарей в доспехах. Но я настолько доверял Ирэн, что зачастую вообще не вступал ни в какие контакты с клиентами. Как я уже говорил, Ирэн обладала прекрасной памятью. Кроме того, она излагала мне суть проблемы в чистом, отфильтрованном виде, отбросив ненужную шелуху, и разбавляла ее своими наблюдениями и выводами, которые не всегда были глупыми.
– Дамочка, само собой, впала в состояние шока. Она потребовала от риелтора доказательств, что квартира на самом деле принадлежит Максиму. Риелтор показал ей все документы, ксерокопию паспорта Максима и доверенность на ведение дел, связанных с продажей квартиры.
– Доверенность была написана от руки? – спросил я.
– Нет, отпечатана на принтере и нотариально заверена.
– А дата? Когда она была подписана?
– Две недели назад.
– Поехали дальше, – сказал я и нечаянно сломал карандаш. Пришлось выбросить его в корзину. – Пока не понимаю, чем мы можем быть ей полезны.
– А дальше было вот что, – продолжала Ирэн, кинув взгляд на стекло, за которым наша клиентка с интересом рассматривала малахитового кота, который стоял на чайном столике. – Дамочка, разумеется, стала требовать, чтобы ее немедленно привели к Максиму, дабы она могла воочию убедиться, что он жив и здоров. Я думаю, что она не столько захотела встретиться со своим возлюбленным, сколько убедиться, что ее не водят за нос.
– Дельное замечание, – отметил я. – Я тоже так думаю.
– И тогда риелтор признался, что сам в глаза не видел Максима, а документы пришли в риелторскую контору заказным письмом. В нем же была небольшая записка.
– Какая записка?
– Максим обращался в риелторскую контору с просьбой. Он писал, что служит в каком-то закрытом секретном гарнизоне, и особенность службы не позволяет ему заниматься продажей квартиры.
– А как этот Максим намерен получить деньги от продажи?
– В письме он оставил реквизиты банка и номер счета.
– И что же дамочка от нас хочет?
– Чтобы мы помогли разыскать ее Максима.
– Ничего у нее не получится, – убежденно произнес я. – Если Максим прячется, значит, он вовсе не хочет, чтобы дамочка его нашла. От такой красавицы я тоже бы спрятался, только не в секретном гарнизоне, а в амазонской сельве.
Мы молчали. Ирэн сказала все, что считала нужным, и теперь ждала вопросов, пребывая в излюбленной позе деловой женщины. Не поза, а маскировочный халат, который скрывал от моих глаз все то, что выделяло в Ирэн женщину. Я снова потянулся к холодильнику за минералкой.
– Ты обедал? – спросила Ирэн.
Протуберанцы естества прорвали маскировочный халат. Этот вопрос задала уже не инспектор частного сыскного агентства Ирэн, а девчонка с неустроенной личной жизнью, влюбленная в меня уже не один год. Вопрос прозвучал естественно, без напряженной фальши и расчетливости, как спрашивает мать у ребенка или жена у мужа. Внешне Ирэн выглядела по-прежнему, но в ее светлой головушке царствовали уже другие мысли: о пустом холодильнике, о моем питании и еще бог весть о чем, и подобные перевоплощения для меня всегда были неожиданностью.
Я ответил, что обедал в шашлычной у Самвела, но Ирэн уже перелетела в другую область, ее мысли продолжали расслабляться, отдыхая от проблем незнакомой дамочки.
– А я вчера с парашютом прыгала, – сказала она. – В связке с инструктором. С высоты три тысячи метров. Половину пути в свободном падении, а потом под парашютом. Обалденные ощущения! Облака снизу надвигаются, внутри у тебя все сжимается, вся физиономия в слезах…
– Давай закругляться, – сказал я, взглянув на часы. – Скажи ей, что мы ничем ей помочь не можем.
– Напрасно, – ответила Ирэн.
Я смотрел на ее высокий чистый лоб. А что, если ей напустить на него челку? Может, так ей будет лучше?
Она встала, подошла к двери и на мгновенье остановилась. Я смотрел, как каблуки ее туфель продавливают ковролин, словно были вбиты в пол. Ноги у нее нормальные, пусть не переживает по этому поводу. Разве что лодыжки немного выделяются, но это, на мой взгляд, преимущество. Конечно, про Ирэн не скажешь, что она порхает, а не идет. Она именно идет, ногу ставит твердо, ровно, стук каблуков слышен за три квартала, что заставляет мужиков оборачиваться. Крепкая узкая спина перетекает в упругие бедра. Под натянутым платьем угадывается спортивный рельеф. Это хорошо, что она занимается плаванием, ходит на массаж и в солярий. Здоровье для молодой женщины очень важно. Ей еще выходить замуж и рожать детей.
