«Меньше знаешь, крепче спишь», — к месту припомнил Бешеный давнюю присказку. Он с удовольствием поспал бы, но голод не давал ему забыть о пустом со вчерашнего дня желудке. «Тут‑то и согласишься, что секс и голод правят миром», — невесело подумал Савелий.
Словно прочитав его мысли, Широши обернулся и с очевидной заботой в голосе произнес:
Вы ведь, наверное, буквально умираете от голода. Это моя вина. Вас сейчас покормят.
Не откажусь, — коротко ответил Савелий.
Одна из двух дверей позади него распахнулась, и в салон вошла юная прехорошенькая индианка в цветастом сари и с подносом в руках. С кокетливой улыбкой и почтительным поклоном она поставила перед Бешеным поднос с огромным, хорошо прожаренным куском мяса и нарезанным тонкими ломтиками картофелем, на отдельной тарелке были свежие овощи. Завершал этот натюрморт большой бокал гранатового сока.
Поблагодарив девушку по–английски, Савелий набросился на еду и буквально с космической скоростью с ней покончил. Ощущая приятную тяжесть в желудке, он закрыл глаза и погрузился в сон. Спал он спокойно, без сновидений, если не считать краткого появления, буквально на миг, лица любимой Джулии, в глазах которой Савелий успел прочитать некоторое беспокойство. Ему даже показалось, что она молила его о чем‑то: то ли о том, чтобы вернуть его в свою жизнь, то ли просила о помощи. Савелий попытался «настроиться на ее волну», чтобы разобраться в смысле видения, но образ любимой исчез, а он вновь провалился в царство Морфея…
А когда открыл глаза, обнаружил, что самолет стоит на земле. В салоне горел тусклый ночной свет. Ни Широши, ни Вадима в салоне не было.
«Наверное, пошли отдыхать», — безразлично подумал Бешеный и встал, чтобы потянуться и размять мышцы.
Появилась давешняя прелестная индианка и поинтересовалась, не хочет ли сэр чая или кофе. Без долгих раздумий Савелий согласился на чай. Чашка была большая, а напиток терпкий и душистый. Тут в салон вошел Широши, но не из своих покоев, а с улицы.
Хорошо ли спалось, Савелий Кузьмич? — поинтересовался он.
Неплохо. Но не отказался бы поспать еще, — в тон ему ответил Савелий.
У вас такая возможность будет. Мы сделали посадку в Шенноне, если забыли, это Ирландия, чтобы дозаправиться и благополучно пересечь Атлантику.
Так мы летим в США?! — спросил удивленный Савелий, и у него мелькнула надежда, что там‑то он найдет способ увидеть Джулию и своего дорогого сыночка Савушку.
Нет, конечная цель нашего путешествия — Мексика, — резко оборвал тонкую нить его надежды Широши. — Там у нас должна произойти очень важная встреча, которая и определит наши, точнее, ваши дальнейшие действия.
Мексика, какие‑то встречи — все это было так ничтожно по сравнению с тем, что он опять не увидит сына и самого близкого на земле человека. Бешеного пронзило острое, как наточенный клинок, желание проводить хотя бы раз в неделю вечер с Савушкой, вообще быть рядом с ним, оберегая от опасностей этого обезумевшего мира, постоянно делиться с ним своими знаниями и умениями в надежде, что он когда‑нибудь превзойдет отца. Несбыточность этого желания в реальной жизни только добавляла остроту и бесконечную горечь. Эти не слишком знакомые Бешеному чувства нахлынули на него с такой интенсивностью и силой, что он с иронией подумал: «Я старею и делаюсь безнадежно романтичным и глуповато сентиментальным».
Савелию пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы отогнать эти несвоевременные мысли и снова погрузиться в дрему.
Его разбудил голос Широши, говорившего с кем- то по сотовому телефону. Как Савелий понял по отдельным словам, разговор шел по–испански. Этому Бешеный не удивился, поскольку привык, что Широши одинаково хорошо знает множество языков. Поразило его то, что Широши, всегда спокойный и ироничный, почти кричал в трубку и, судя по всему, сердито отчитывал собеседника.
Савелий выглянул в иллюминатор. Под крылом «Боинга» угадывалась бескрайняя серебристо–серая гладь Атлантики.
Кстати, Савелий Кузьмич, вам когда‑нибудь приходилось бывать в Мексике? — спросил Широши, закончив телефонный разнос.
Пока черт не заносил, — пошутил Бешеный.
Я согласен на роль черта, — с готовностью подхватил его шутку Широши, — но ведь вы‑то, мой друг, далеко не Фауст.
Не Фауст, — охотно признал Савелий.
Вот тут‑то бы, продолжая беседу в ироническом тоне и спросить Широши, что все‑таки им предстоит? Но проявить естественное в данной ситуации любопытство Савелию мешали чувство собственного достоинства и привитое с давних армейских лет понятие дисциплины: ты должен быть в боевой готовности всегда, а что конкретно делать, скажут в надлежащее время.
В Мехико они садились под вечер, и Бешеному удалось разглядеть только тысячи разнообразных огней, которыми светился этот один из самых населенных городов мира.
На поле у трапа их ждали черный «Мерседес» с затемненными стеклами и полицейский джип с мигалкой на крыше.
Я вложил большие капиталы в мексиканскую экономику, и за это меня здесь уважают, — сообщил Широши в ответ на недоуменный взгляд Савелия.
У «Мерседеса» их встречал смуглый крепыш средних лет, с которым Широши обменялся рукопожатием, а потом представил его Бешеному:
Это Хосе — глава всех моих проектов в Мексике.
Ни Вадима, ни Дмитрия не было, видно сошли в
Шеноне. По трапу резво сбежали четверо смуглолицых пилота, почтительно поклонились Широши и с особым вниманием выслушали указания, которые дал им Хосе.
Полицейский джип, следовавший впереди, включил не только мигалку, но и сирену, и они быстро доехали до центра города. Миновали огромную площадь.
Это площадь Эль Сокало, главная площадь мексиканской столицы. На ней еще сохранились здания, относящиеся к временам древней цивилизации ацтеков, — сообщил Широши.
Но Савелий так толком ничего и не успел рассмотреть, поскольку они скоро свернули в какую‑то тихую улочку. А Широши тоном увлеченного экскурсовода продолжал:
В Мехико бережно сохраняется причудливая смесь архитектурных стилей разных исторических эпох. Наряду со зданиями, уцелевшими от ацтекского города Теночтитлан, туристов привлекают необыкновенной красоты католические церкви и дворцы испанского колониального периода, преимущественно в стиле барокко, и, увы, их теснят современные стеклобетонные чудовища. Кстати, Мексика, пожалуй, единственная в мире страна, которой завоеватели не смогли навязать свою культуру, но и завоеванная страна не смогла полностью сохранить культуру майя и ацтеков. Так и родилась совершенно новая культура и новая страна, имя которой Мексика: некий симбиоз собственной культуры и культуры завоевателей…
Широши, естественно, не упустил шанс проявить свою эрудицию и походя пнуть современных архитекторов, в очередной раз продемонстрировав свое обычное презрение к современному миру.
Честно говоря, мысли Бешеного были далеки от особенностей как мексиканской архитектуры, так и мексиканской культуры. Он размышлял о том, как за последние десятилетия уменьшилась наша планета. Хотя ее физические параметры остались прежними, но расстояния между континентами благодаря мощной авиации фактически сократились в сотни раз. Сегодня им понадобилось меньше суток, чтобы без напряжения отказаться на другом конце земли. А у первых путешественников из Европы в Америку это отнимало долгие месяцы, если не годы.
Первопроходцы, по совместительству завоеватели и колонизаторы, смельчаки авантюристы, они сознательно шли на смертельный риск. Сотнями гибли в штормах, от неведомых болезней, в кровавых схватках с коренным населением открытых ими земель.
А сегодня риск при путешествии на другой конец света свелся к возможности авиакатастрофы.
Но только ли? На Бешеного это общее правило вряд ли распространялось. Вот и сейчас он, благополучно перебравшись из одной части света в другую, не мог представить, на какой риск ему придется идти в самом ближайшем будущем. Вся его жизнь была одним смертельным риском.
Сознательно рискуя, Савелий Говорков, по прозвищу Бешеный, никогда не преследовал личных эгоистических целей. Он не был Завоевателем, он был — Защитником. Защитником до мозга костей! И в этом было его главное предназначение…
Остановились они не в гостинице, а в трехэтажном доме старого колониального стиля, принадлежавшем Широши. Комнату Савелию отвели на втором этаже. Обстановка в ней была более чем скромная: жесткая кровать, стол, два стула, телевизор. Имелись, правда, душ и туалет.
За ужином в уютной столовой на первом этаже Широши сообщил Савелию:
— В ближайшие два дня, а то и дольше, означенная встреча вряд ли произойдет. А у меня есть множество других дел. Вы, Савелий Кузьмич, отдыхайте, вам нужна хотя бы небольшая, но передышка. Поддерживайте физическую форму. В подвале есть тренажерный зал со всеми необходимыми спортивными снарядами. У меня к вам только одна просьба. В силу известных обстоятельств я убедительно прошу вас не гулять в одиночку по городу. Пока Гиз не отомстит вам за гибель Марселя и за срыв столь дорогой его сердцу операции, он не успокоится. Я‑то его знаю как облупленного. Так что вы постоянно под его прицелом. Отнеситесь к моим словам со всей возможной серьезностью.
