Они смотрели на Сварога как-то странно. И легонько покосились в сторону профессора из Кабинета императрицы — согласно неписаным правилам считавшегося здесь главным. В точности так обстоит во всех конторах: когда собираются люди одного звания, старшим негласно считается тот, чье учреждение выше на иерархической лестнице.
— Боюсь, благодарностей мы не заслуживаем… — сказал тот с дипломатической бесстрастностью. — Нашей заслуги в том нет… — он посмотрел вправо-влево, на остальных. — Ну что же, господа… Коли уж лорд Сварог чувствует себя прекрасно, да и аппаратура это подтверждает, нет нужды в каком бы то ни было консилиуме. Я просто не представляю, в чем консилиум при данных условиях мог бы заключаться… Полагаю, завершить можно тем, что кто-то из нас расскажет лорду Сварогу все, что его интересует. У лорда Сварога, конечно же, будут вопросы, как у любого на его месте… Лорд Сварог, вы не имеете ничего против, если эту миссию возьмет на себя профессор Ремер? Он как-никак хозяин здесь, да вы и знакомы…
Точно, «Лазурная бухта», подумал Сварог. И сказал непринужденно:
— Ничего не имею против.
— Вот и прекрасно, — склонил голову профессор из Техниона. — Приятно было познакомиться, лорд Сварог. Позвольте откланяться…
Он вышел первым. Глядя им вслед, Сварог был чуточку озадачен. Повернулся к Ремеру:
— Профессор, рад вас видеть… Не внесете ли ясность? Мне показалось, будто ученые мужи чуточку торопились покинуть комнату, или что-то такое и в самом деле имело место?
На губах профессора мелькнула легкая улыбка:
— Вам ничуть не показалось. Мои коллеги уходили с облегчением. Никто не любит загадок, на которые не находится ответов. Полагаю, вы тоже?
— Терпеть ненавижу, — кивнул Сварог. — Это что же, я нежданно-негаданно стал загадкой медицины? Учитывая, что тут собрались одни медики, другого вывода и не сделаешь…
— Да вот, представьте себе, — усмехнулся профессор. — Стали, что поделаешь…
— Ага… — сказал Сварог. — Что-то мне приходит в голову: облегчение это вызвано еще и тем, что нашлось на кого все свалить? На вас?
— Ну, я на их месте держался бы точно так же. Да и вы, наверное, тоже…
— Пожалуй, — сказал Сварог.
— Пойдемте ко мне в кабинет?
— Пойдемте. Хотя… — он посмотрел на свои ноги, обутые только в форменные шкаратки [1]. — Нужны сапоги, и одежду бы сменить. Ну, это все я могу и сам, только сначала с удовольствием принял бы душ, да не простой, а с парочкой «целебных вихрей».
— Никаких проблем. Пойдемте, я провожу.
— Пойдемте… — Сварог остановился. — Нет, подождите. Сколько я пролежал без сознания?
— Четыре дня.
— Так… — сказал Сварог. — Тогда скажите вот что… вернее, доложите, вы как-никак мой подчиненный. В Империи все спокойно?
— Судя по тем сводкам, которые я получаю в силу занимаемой должности, — абсолютно. Никаких проявлений… — он на миг замялся, подбирая слова. — Никаких проявлений чего-то опасного, тревожащего, заставлявшего бы некоторые службы насторожиться…
Сварога это успокоило. Но не полностью. Сводки для каждого составляются и в силу занимаемой должности, и с учетом круга обязанностей. Ремер — человек свой, проверенный и доверенный, целый профессор, но занимается он исключительно медициной, так что о многом и многом его попросту не информируют. Старый избитый принцип: каждый знает только то, что касается его круга обязанностей. Если считать на военные мерки, директор одного из нескольких санаториев департамента — в лучшем случае капитан. А значит, и информация к нему поступает капитанского уровня. Ничего, скоро можно будет самому многое выяснить…
Он похлопал себя по карманам камзола, оказавшимся пустыми. Ремер понял:
— Все, что лежало у вас в карманах, — у меня в кабинете.
— А мой топор? Митра?
— Насколько я знаю, топор так и лежит на мосту — кто бы его осмелился тронуть? Митра — в речушке, на дне, рядом с мостом. — Профессор слегка улыбнулся. — Достать ее было бы просто, но никто не решился — как-никак это хелльстадская королевская корона. Пойдемте?
…Минут через двадцать Сварог сидел в знакомом кабинете — свежий и бодрый после хорошего душа и чарочки «целебных вихрей», — словно бы пронизывавших тело насквозь потоком каких-то излучений (он никогда ими не интересовался, как не интересуется человек, почему работает водопровод), — прихлебывал кофе из большой чашки гурганского фарфора, расписанной золотисто-рыжими узорами, с удовольствием курил свои любимые сигареты, взятые из обычного портсигара. Оба необычных лежали здесь же, но Сварог не торопился ни с кем связываться. Он ни о чем не спрашивал, но и так ясно: о том, что он пришел сознание, пятерка профессоров тут же сообщила всяк своему начальству — а значит, и Канцлеру, и Яне. Раз никто с ним до сих пор не связался, значит, в Империи и в самом деле все благолепно. И подумал не то чтобы с обидой — с некоей тенью обиды: уж Яна-то могла бы и озаботиться. Не с рыбалки вернулся и не с посиделок в таверне. Впрочем… Судя по сильванскому времени, на Таларе сейчас глубокая ночь. Вот и пусть спит себе… Профессор Ремер деликатно помалкивал, явно не желая ему мешать. Допив кофе, погасив окурок в малахитовой пепельнице, Сварог сказал:
— Начнем, профессор? Рассказывайте все с самого начала.
— Что вы помните последнее? — спросил Ремер уже с явственными нотками опытного врача в голосе.
Последнее, что Сварог помнил, — это две высоченные стены клубящегося серого тумана по сторонам. И Мару, с бледным отчаянным лицом преграждавшую ему дорогу. И ее слова: «Тебе еще рано!» Но это принадлежало только ему. И Сварог сказал:
— Когда она меня достала мечом, я упал на мосту. Слышал еще, как они перебросились парой слов, а больше ничего не помню, потерял сознание… Какой-то из орбиталов подал сигнал?
Мушкетерская юность давно прошла, и он подошел к делу со всей обстоятельностью. Над полем битвы, а потом и над лесом, в котором они окружили беглецов, висели пять орбиталов. Три распорядился там поместить он сам — два девятого стола и один восьмого департамента. Один послал Канцлер, один — спецслужбисты Яны. Правда, примерно за час до начала боя орбиталов оказалось шесть. Чей он, Элкон выяснил быстро — постарался Магистериум. В известность его никто не ставил, но и в секрете Сварог поход на мятежников не держал, так что легко могли пронюхать. Запрещать такого высоколобым никто не запрещал, и Сварог махнул рукой: пусть себе висит…
— Не совсем, — сказал профессор. — Там был еще и большой брагант из девятого стола, управлявшийся графиней Дегро. — Он чуть улыбнулся. — Я встречался с ней всего два раза, но успел понять, насколько это энергичная и решительная девушка, несмотря на юные годы…
Сварог взглянул на него едва ли не с завистью: у профессора не было случая убедиться (и вряд ли будет), что эта энергичная решительная девушка еще и часто самовольно откалывает всевозможные номера — идут они всегда на пользу делу, но тем не менее… Иногда ее удается легонько устыдить (но стыд у нее на вороту не виснет), а порой попросту нет оснований для словесной выволочки и каких бы то ни было дисциплинарных мер. Потому что она ничего не нарушает — просто-напросто пользуется бессмертным принципом «что не запрещено, то разрешено». Как в этот раз. Никому из девятого стола Сварог не запрещал прямо облетать десятой дорогой место битвы и тот лес — что Канилла и использовала. И в случае малейших упреков заявит с честными глазами: не было прямого запрета. И будет права, не в первый раз, лиса очаровательная…
— И она опустилась на мост, — сказал он утвердительно.
Догадаться было нетрудно — другого варианта событий просто не имелось…
Профессор кивнул:
— Когда увидела, что вас ударили мечом и вы лежите на мосту. И уже менее чем через квадранс доставила вас в наш медицинский центр — вы ведь не успели пока организовать такой в девятом столе…
— Он там пока просто не нужен, — сказал Сварог. — Достаточно и центра восьмого департамента, не особенно и загруженного работой…
