— Стас, давай живей! — крикнули снизу.
Расчеты Давыдова оправдались, но времени у него было в обрез. Он подобрал автомат Стаса и перевел оба на стрельбу очередями. У Стаса оказался уже знакомый Анатолию 9А-91, у милиционера был АКСУ. Стрелять из автоматического оружия с обеих рук! Такое умеют только Рэмбо и Терминатор, и то в кино. У нормального человека после первых же выстрелов ствол оружия поведет в сторону, и остальные. пули улетят мимо цели. Тут требовалось придумать что-то особенное, так как Давыдову была нужна вся имевшаяся в его распоряжении огневая мощь. Ремень 9А-91 он накинул на шею, приклад плотно зажал под мышкой, ремень АКСУ обмотал вокруг предплечья правой, наподобие того, как это делают стрелки-лыжники на соревнованиях по биатлону. Теперь он был готов к сражению. Сколько врагов оставалось внизу, точно установить было трудно, но, судя по разговорам, не больше двоих. Стрелять сверху Анатолий не мог, во-первых, он не спецназовец и не снайпер, обычных военнослужащих этому не учат, а пристрельбе сверху вниз есть свои нюансы, этот факт Анатолию был известен. А, во-вторых, при стрельбе сверху одной очередью поразить всех, находящихся внизу, невозможно. Топая как можно громче (Стасу, если бы у него все получилось как надо, прятаться было бы не от кого), майор сбежал с лестницы и толчком распахнул дверь. В пределах видимости врагов оказалось двое, один сидел в уже знакомом черном джипе с открытой дверью, на его коленях лежал короткоствольный автомат, в руке была зажата рация. Второй с пластиковой канистрой в руках стоял возле изрешеченных пулевыми отверстиями «Жигулей», его оружие болталось на ремне за спиной. Оба были одеты в светлые летние костюмы. В вырезах пиджаков виднелись пестрые галстуки. В воздухе пахло пороховой гарью и бензином, вытекающим из простреленного бака «жигуленка». Багажник «шестерки» был открыт, на асфальте стояли сумка моряка и дипломат Павлова.
— Что-то я не понял, откуда здесь морячок объявился? Его вроде не было. Оба должны быть в гражданке. Гоша, запроси верхи, уточни у них там, что и как? — попросил тот, что был с канистрой, спросил так спокойно, как будто не от его руки только что погибли четыре ни в чем не виноватых человека.
— Сейчас узнаем, — ответил второй.
Но узнать они ничего не успели. Давыдов нажал на оба спусковых крючка одновременно. Поворачивая корпус, как двуствольная зенитная самоходная установка «Шилка» башней, он длинной очередью срезал обоих. Того, что сидел в машине, швырнуло на водительское сиденье, второго развернуло боком, и он кубарем покатился под колеса джипа. Бензин из канистры хлынул на землю. Опасаясь, что за тонированными стеклами джипа может скрываться еще кто-нибудь, Давыдов дополнительно прошелся очередью по дверям и салону вражеского транспортного средства. Гремели выстрелы, звенели бьющиеся об асфальт стреляные гильзы. В следующий момент оглушительно грохнуло, что-то мягкое ударило Анатолия в грудь, и он спиной вперед влетел в помещение поста. Перед лицом у майора взметнулось оранжевое пламя, пахнуло жаром. Через мгновенье бабахнуло еще раз. В дверной проем ворвался язык пламени и, лизнув притолоку, уполз обратно. Прикрывая лицо рукой, ' майор выглянул на улицу. Обе машины ярко горели, от разлившегося бензина занялась одежда лежащих на земле. Мимо по трассе проносились машины, в наступившее «время великих реформ эпохи демократии» ввязываться неизвестно во что никто не спешил. Анатолий догадался, что здесь останавливаться никто не будет, а вот на следующем посту ГАИ заметившие происшествие водители непременно поднимут тревогу. Наружу было не высунуться, пламя горящего бензина мгновенно накалило воздух возле поста. Анатолий спрятался за дверь, соображая, что же теперь делать. Шагнув назад, зацепился ногой за что-то на полу. Это оказалась сумка с имуществом морпеха, ее подбросило взрывной волной, и это именно она опрокинула майора, избавив от более неприятных последствий. Машинально подобрав ее, Анатолий стал подниматься наверх. От горящих внизу машин помещение второго этажа наполнилось едким дымом. Но внутри здания воздух был все же почище, чем на улице. Для начала Анатолий решил проверить, против кого пришлось воевать. Он подошел к телу Стаса и старательно его обыскал, честно говоря, найти что-либо не надеясь. У профессионалов (а в том, что ему пришлось столкнуться отнюдь не с любителями, он не сомневался) обычно не входит в привычку носить в карманах что-либо, указывающее на их принадлежность к какой бы то ни было организации или позволяющее установить их личность. Но здесь ему повезло. Хотя в карманах брюк и пиджака ничего особенного не оказалось (расческа, носовой платок, какие-то ключи и брелок в виде фиги), но в нагрудном кармане рубашки он нащупал что-то плоское и прямоугольное. Анатолий расстегнул карман и извлек содержимое наружу. Это оказалось удостоверение, как две капли воды похожее на то, каким размахивал у него перед носом следователь по фамилии Захаров. Удостоверение было в прозрачной пластиковой обложке, крепилось к карману металлической цепочкой с карабином на конце. Из удостоверения следовало, что старший прапорщик Вербицкий Станислав Адамович является сотрудником службы безопасности той же «конторы», в коей обретался ныне и сам Давыдов. Дела складывались хуже некуда. До этого момента у майора некоторые соображения относительно происходящего уже имелись, но они касались в основном в/ч 22967. Он думал, что служба внутренней безопасности просто проводит расследование, а теперь даже не знал, что и думать. То ли он, сам того не подозревая, вляпался в какие-то внутриведомственные разборки, и тогда еще можно надеяться найти правую сторону и примкнуть к ней, то ли оказался на пути всей конторы, проводящей какую-то операцию субфедерального масштаба. Тогда совсем худо, свидетелей в подобных случаях не бывает, это и ежу понятно. То, что нападавшие в ходе акции называли друг друга настоящими именами, говорило в пользу второй версии. И значит, следовало уносить ноги. Хорошо, если у проезжающих мимо нет мобильных телефонов. Давыдов еще раз обшарил тело сраженного им боевика и под левой подмышкой нащупал что-то твердое. Завернул полу пиджака, под ней обнаружились «ПС»[14] в плечевой кобуре, а в ячейке на ремне кобуры — дополнительная обойма. Давыдов отстегнул ремешок от пояса, перевернул тело, и расстегнув ремень со стороны спины, положил пистолет на пол. В заднем кармане брюк он нашел кошелек. Майор, не испытывая ни малейших угрызений совести, проверил его содержимое. Оказавшаяся там сумма снимала финансовый вопрос с повестки дня, по крайней мере, на ближайшее время. Он снова был на тропе войны, а на войне нужно использовать все, что способно обеспечить хоть малейший перевес в борьбе с противником. Нужно было немедленно уходить, но тут Давыдову пришла в голову идея, за осуществление которой он немедленно и взялся. Он внимательно изучил содержимое кошелька, оставил в нем несколько мелких купюр и засунул его обратно в карман убитого. Удостоверение и пистолет засунул в сумку. Быстро обыскал стол, но стоящего ничего не нашел, кроме карты области. Своей у него не было, она оставалась в «Жигулях», когда он ушел звонить. Потом Давыдов придал телу боевика прежнее положение и подошел к телу милиционера.
— Извини, младшой, но тебе уже все равно, а мне еще воевать, — Анатолий, стащил его вниз по лестнице. Ему было нужно, чтобы у того, кто первым появится на посту после происшедшего, сложилось впечатление, что милиционер сам дополз до двери. Потом Анатолий тщательно протер оба автомата носовым платком и вложил их в руки мертвого гиганта, продев указательные пальцы в спусковые скобы. Вот, пожалуй, и все. Майор поднялся на второй этаж, внимательно проверил, чтобы нигде не осталось следов его пребывания, и, прихватив сумку, снова спустился вниз. Хотел было позвонить Сухову-старшему, возможность сделать это могла представиться не скоро, но если телефон отца Дениса взяли на прослушивание, чего исключать было никак нельзя, то своим звонком он разрушил бы столь старательно выстраиваемую легенду. Анатолий сорвал с вешалки брезентовый дождевик и, накрывшись им с головой, решительно выскочил наружу. Все было в дыму. Обе машины пылали, горевшие скаты разбрасывали во все стороны брызги горящей резины. Прижимаясь к стене, майор обогнул постройку и оказался с ее тыльной стороны. Повсюду здесь валялись консервные банки, обрывки бумаги, пластиковые бутылки, пакеты от лапши быстрого приготовления. Резко пахло мочевиной. Вдали взвыла сирена и Давыдов трусцой припустил к лесу.
ГЛАВА 11. ТРУДНОСТИ ШПИОНСКОЙ ЖИЗНИ
Лес был редкий, почва под ногами сухая, и поначалу бежать было достаточно легко. Но уже минут через пять майор начал задыхаться, мешали сумка и дождевик. И все же бросать их здесь было нельзя, да и содержимое сумки еще могло понадобиться. Анатолий перешел на быстрый шаг, перебросил дождевик через плечо, сумку закинул за спину, на ходу достал карту и выбрал нужное направление. Прошагал минут двадцать, и когда дыхание восстановилось, снова перешел на бег. По его подсчетам между ним и постом ГАИ было уже километра полтора, когда он выбежал на берег мелкого лесного ручейка. Скорее всего, его прокопали в мелиорационных целях. По песчаному руслу лениво бежал коричневатый поток, вода была насыщена торфом. Давыдов забрался в ручей и трусцой припустил вверх по течению. Мокрые штанины хлопали по ногам, туфли моментально промокли, но разуваться Анатолий боялся, напорешься на битое стекло или ржавый гвоздь, и все — приехали. Когда воюешь пешком, береги ноги. Бежать по вязкому руслу было труднее, но выходить на берег он не спешил. Если кому-то вздумается преследовать его с собаками, вода должна смыть следы и унести запах. Впрочем, майор очень надеялся на то, что искать его никто не будет. С этого момента он официально перестал существовать и для друзей и для врагов. Судя по силе пламени, бушевавшего перед постом, опознать тела погибших было достаточно сложно. И погибший прапорщик невольно сослужил ему службу, став после смерти майором Давыдовым. Единственное, чего Анатолий опасался, так это того, что у прапорщика был металлический жетон с именем и фамилией. Обычно такие жетоны выдавались только офицерам, у прапорщиков их не было, но в последнее время, насмотревшись американских боевиков и новостей о событиях на Кавказе и Востоке, жетонами обзаводились все, кому не лень, особенно те, кто ехал в горячие точки. Давыдов уже порядком устал, но заставлял себя двигаться дальше, сосредоточившись на ходьбе и наблюдении за местностью. «Старайся думать только о том, что видишь. Углубляться в посторонние размышления и заниматься умопостроениями нельзя. Если идешь „тропой войны“, то, задумавшись, можешь упустить что-то важное, попасть в засаду или напороться на неприятности», — наставлял он себя.
