Однажды Мелинда завела речь о том, что молодого дипломата в посольстве недооценивают, и его «потрясающие идеи» нужно доводить непосредственно до сведения тех, кто вершит мировую политику. В Вашингтоне «она знает таких людей» и можно «все устроить». Ксан разулыбался и сказал,что на скучных политиканов ему наплевать, будь они в Вашингтоне или в Москве. Мелинда смешалась и больше «заходов» на вербовку не делала».
Какую-то информацию своим шефам Мелинда, понятно, все же «сливала», иначе чем было оправдать общение с русским? Да и Ксан подбрасывал «дровишек в топку», строчил доклады Овсепяну, скармливал ему похлебку из частиц лжи и правды, стремясь, прежде всего, убедить офицера безопасности в необходимости продолжать контакты с американским вице-консулом.
В некоторых случаях Ксан не скупился на подробности. Это касалось, например, попыток Мелинды разузнать,удовлетворен он своей зарплатой или нет, условиями жизни (весьма скромные, но по тогдашним советским меркам приемлемые — однокомнатная квартира). Здесь он ничего не утаивал, косвенно отпуская шпильки в адрес Москвы,которая всегда действовала по принципу «сбережешь на копейку, потеряешь на рубль». Овсепян, если и замечал это, то виду не подавал. И хвалил Ксана: «Молодец, пусть заглотнет наживку, поводи ее на крючке».
Итак, на служебном фронте все складывалось неплохо, а в остальном. Ксан по-прежнему терзался от того, что никак не удавалось затащить в постель предмет своего обожания. Взрослые, в общем-то, люди останавливались на пороге самой приятной части своих отношений. Он держал Мелинду за руку,прижимал на танцах в ооновском клубе). Девушка проявляла отзывчивость, ее тело трепетало, но стоило двинуться «вширь и вглубь», как Ксан наталкивался на непреодолимый барьер. С каждым днем они становились все ближе, но только духовно.
— Духовно, старина, духовно, — уныло пробормотал Ксан. — Но кое-что поменялось, когда она представила меня Брэдли. Милый был паренек, скромный, закомплексованный, немного нас моложе. Ему суждено было сыграть свою роль во всей этой истории.
Кряхтя, Ксан приподнялся и сел на диване. Вздохнул,почесал в затылке. Весь вид его говорил о том, что он сомневается, нужно ли продолжать. Но понимал: единственный слушатель не простит ему, если не узнает развязки.
— Брэдли жил в родительском доме, в одном из престижных районов города. Отец, Раджа, был пакистанцем,врачом-невропатологом. Мать, Эллен — англичанкой. В свое время работала медсестрой, массажисткой, стажировалась в Пакистане, там и встретила суженого. Они поженились, родили мальчика и жили счастливо, курсируя между Саффолком (там функционировало семейное предприятие— лечебно-оздоровительный пансионат) и Исламабадом. Здесь у них тоже имелся бизнес: клиника на паях с местным коллегой, доктором Джатоем.
Брэдли рос воспитанным, интеллигентным и неудачливым. Школу закончил нормально, а после не задалось. На третьем курсе оставил медицинский колледж: не почувствовал в себе признания. Попытал счастья на прикладном поприще, издавал журнал с оригинальным названием «Ваше здоровье». Папа дал денег и авторов, организовал рекламу. Сын снял офис, нанял секретаршу и в течение полугода охладел к идее, еще недавно казавшейся столь многообещающей. Ксан видел несколько номеров. Ничего особенного,однако дело можно было развернуть. Немного предприимчивости, целеустремленности, тех качеств, которых юному Брэдли явно не хватало.
Всегда аккуратный, в темных брюках и белой рубашке, с прилизанными мышиными волосами, он был робок и стеснителен. Не знал, чего хочет в жизни. Сам страдал от этой неопределенности, но не мог нащупать нужный путь. Складывалось впечатление, что он испытывал судьбу методом тыка. Прослышав на одном из приемов о заочном обучении при Британском совете, вознамерился стать юристом. Вариант неплохой, особенно с учетом имевшегося у него английского паспорта. Выписал книги, пособия, сдал сессию, другую. И тут, по обыкновению, все застопорилось. Брэдли стремительно терял интерес к занятиям, равно как и к многотрудной карьере стряпчего.
Единственное, к чему он не проявлял равнодушия — так это к светской жизни. На приемах его все знали, относились со снисходительной симпатией. У парня-то за душой ничего не было, если не считать известного папы. Свои связи Брэдли никак не использовал, что ставило его особняком. Посетители приемов приходили на них не развлекаться, а обмениваться информацией. Это были мастера своего дела, циничные, лишенные принципов и сантиментов. В Брэдли они видели забавного мальчика, колоритную деталь жизни дипкорпуса.
На одном из приемов он познакомился с Мелиндой, ну и влюбился в нее по уши. Как говорится, «нашего полку прибыло».
Пожалуй, парень ей нравился, но не более того. Американка почти каждую неделю заходила к нему, общалась с родителями. Милые, гостеприимные люди. Эллен дома сидела, работу давно оставила. Отец вкалывал будь здоров,на нем семья и держалась. Вечерами возвращался усталый,брал ситару[17]и потренькивал перед камином. Очень уютную атмосферу создавало. Мелинду там почти своей считали, разговоры вели, в том числе о политике. На каком-каком-то этапеи Ксан влился в эту компанию. Там все откровенничали, не стеснялись ругать свои правительства. Мелинда проезжалась насчет ковбойских замашек президента Рейгана, его концепции «империи зла». Ксан этими высказываниями проиллюстрировал парочку докладов для Овсепяна. Подводил к идее, что американка не столь уж «тверда», и пора бы уже подумать насчет ее вербовки — хороший довод в пользу продолжения контактов.
Брэдли ему нравился, во всяком случае, не вызывал отвращения. Приятный молодой человек, без «двойного дна».С ним можно было спокойно болтать, не раздумывая, что говорить, а что нет. Мало-помалу его дом превратился для влюбленных в основное место встреч. А когда родители отбывали в Англию (бывало, не на один месяц), начиналось безудержное веселье. Вечеринки, дружеские попойки до утра. Играли в разные игры, викторинами увлекались, ну и отплясывали до упаду.
Все бы ничего, да только Брэдли все меньше стеснялся и бросал пылкие взгляды на Мелинду. Та особо не противилась, даже поощряла. Обнаружилось, что Ксан ревнив.В нем закипало негодование, когда этот никчемный юнец брал за руку его девушку (он ее уже считал своей!), нашептывал что-то нежное. Случалось, она под каким-то предлогом уклонялась от встреч и проводила время с Брэдли. Часто позволяла ему танцевать с ней. На самом деле, во всем это мне было ничего такого. Ну, может, ей пришлось по вкусу чуточку поддразнивать воздыхателя. Тот же делал из мухи слона, растравлял раны и готовился «дать обиду».
Это произошло на одной из вечеринок. Стояла осень,но довольно теплая. В Исламабаде по-настоящему холодно может быть только в декабре-январе — до минус трех-пяти ночью, не Москва, естественно. Неудивительно, что многие гости плавали в бассейне. Вообще, дом Брэдли отличался вместительностью: помимо бассейна, там был большой участок, сад. Атмосфера царила непринужденная, почти все в купальных костюмах. Мелинда выпила больше обычного, игриво смеялась и подначивала мужчин. Ну, а Ксан злился, сидел в углу, отчего, собственно,никто не переживал. Кроме него самого, разумеется. Улучив момент, когда Мелинда оказалась одна, подскочил к ней, сказал, что надо поговорить. Она захлопала ресницами. Не тратя время, схватил за руку, потащил в ванную комнату, запер дверь, и тут его прорвало. Чего он ей ни наговорил! Выпивка подействовала, в тот вечер все здорово приняли. Излил всю обиду, раздражение. Так многие теряют лицо и в результате добиваются эффекта обратного желаемому. Женщины любят партнеров, уверенных в себе,невозмутимых.
