только в длине. Так что не надо сюда наведываться. Не ребенок. Если смогу, в случае чего, сам справлюсь. Если нет, то чего бить по хвостам. Они не русалки. Этим не поможешь.
– Хорошо. Стоп. У тебя же осталась шапочка с колокольчиками?
– Какая шапочка? – как бы случайно уточнил я, не желая расставаться с трофеями.
– Ну, та, что ты в поле нашел. Ты еще позвенел ими. Собственно, поэтому к тебе навстречу и вышли гоблины. А так тащить тебе пришлось бы еще о-го-го сколько.
– Они, что, услышали его звон? Так далеко?
– Эх, люди, люди. Как далеко вы отдалились от природы.
– Это все техногенная революция. Но и без нее тоже нельзя.
– Вопрос, конечно, спорный.
– Вот и не будем спорить. Я так устал от этих споров. Мне еще с тобой на прощание поругаться не хватало.
– Согласен. Как говорят люди – проехали.
– Проехали. Кстати, до вечера осталось всего ничего. Сдавай свой пост и иди, отдыхай. Ничего со мной сегодня не случится. На улицу выходить не собираюсь. Отдыхай.
– Нет. У нас так не принято. Мы не умеем халтурить как люди. Я пробуду здесь, как мне сказали. И не сбивай меня. Я тоже могу забыть. Про колокольчики я не зря вспомнил. В случае чего звени ими как можно сильнее и дольше. Кто-нибудь из наших в вашем доме или во дворе услышит и поднимет тревогу. Колокольчики-то у тебя не простые: звон у них особый.
– Как же такие колокольчики этот неряха потерял?
– Как, как. А как люди теряют, так и он. Тем более он за это уже получил.
– Вай, так это я подставил его, не сказав о находке. Так я же не знал.
– Не бери в голову. А после слов одного из наших, что все случайное заранее запрограммировано, все с этим согласились и не стали их у тебя изымать. Собственно, как и оружие тоже.
– Ну-у, вы даете. Ваша разведка еще хлеще, чем КГБ и ЦРУ вместе взятые.
– А нам иначе нельзя. Хочешь жить – крутись. Так, по-моему, у вас говорят.
– Так-то так, но не очень приятно все время жить под ''колпаком“. У нас даже Декларация прав человека написана.
– Согласен. Но права человека кончаются там, где начинаются наши права. А иначе мы давно бы уже вымерли. И люди в этом нам активно помогают.
– Да мы не только вас, а себя с землей – матушкой губим. Ладно. Пока. Я на работу съезжу и сразу домой. Не скучай без меня.
Действительно, предположение моих друзей – невидимок подтвердилось. Прошла неделя. Затем еще она. Вокруг тишь и гладь, и Божья благодать. Но нет же, потянуло меня опять на свою попку приключений искать. Как тут не вспомнить моего любимого поэта Губермана.
«Затаись и не дыши,
Если в нервах зуд:
Это мысли из души
К разуму ползут».
То, что мысли ползут, и не куда-нибудь, а к разуму, – это, конечно, хорошо. Не буду спорить, что меня довольно часто не просто посещают, но даже преследуют умные мысли, но я, к сожалению, тоже довольно часто, простите за тавтологию, оказываюсь быстрее их. Приглашает меня мой дружок позагорать, расслабиться на пляже, что находится на территории санатория. Санаторий этот так ловко расположен, что основная его территория находится еще в городе, другая половина опирается на реку, а (математики! Закройте глаза и не читайте это предложение до конца. А лучше – забудьте весь абзац целиком.) третья его половинка уходит в дремучий девственный лес, где еще в Великую Отечественную войну полегла не одна сотня фашистских гадов, да и наших солдат еще больше. Погода установилась жаркая под тридцать градусов. Днем загорать – смерти подобно. Причем смерти медленной и мучительной под толстым слоем кефира или прочей народной мудрости, облегчающей мучения от ожогов. Но не уезжать же домой на два-три часа, а потом вновь возвращаться. Тем более, лес под боком.
– Шурик, вон указатель к источнику. Ты когда-нибудь ходил туда?
– Не-а.
– А, может, сходим? Время как-то убить надо.
– У-у-у. Не охота. Да место займут. Я лучше подремлю чуток.
– Не-е. Я когда днем сплю, потом от головной боли мучаюсь. Лучше умоюсь, чтобы сонливость согнать, и по лесочку прогуляюсь. Все польза для здоровья.
– Давай. Как говорил Кузьма Прутков: “ У всякого портного свой взгляд на искусство“.
– Так. Ты моих предков не трогай. Моим прадедам в Воронцовку аж с самой Москвы дворяне да купцы одежду заказывали. И это притом, что в Москве магазины были, где с самого Парижа города тряпки продавали. А это о многом говорит.
– Да кто ж к ним пристает. Тем более, в такой день. Солнце, легкий ветерок, расслабуха. Давай. Иди. А я здесь полежу, о смысле жизни подумаю, в смысле подремлю.
– Разморило тебя. Обычно ты меня вытаскиваешь в лес воздухом подышать. Да ладно. Зарастай жиром.
Дорожка к источнику одна – по дну небольшого овражка, сразу за крутым пригорком пляжа. Тропинка не широкая – два-три шага, а вокруг все поросло – заросло, как в джунглях. По самому дну бежит ручеек, создавая повышенную влажность и ускоряя процессы гниения упавших поперек оврага деревьев. Ощущение, что ты в реалити – шоу где-нибудь на Амазонке. Не хватает только криков обезьян да попугаев, хотя две сойки и удод, увиденные мною, вполне их скомпенсировали. Все-таки, как не навязывают нам запад и Америку, все равно я русофил и люблю свою Россию-матушку. Хотя и обидно, что живем мы в ней, как в том анекдоте про два глиста, сидящих в не буду говорить какой куче. И спрашивает сын-глист своего отца, что есть же, как он слышал, другие червячки, живущие высоко на деревьях в сочных и сладких плодах, и жизнь у них, как в раю. На что отвечает ему со вздохом отец – да, сын, плохо еще ты понимаешь, что это такое за слово Родина, патриотизм. Мне не повезло в отличие от моего невыездного друга Шурика, я несколько лет прожил заграницей. Ведь могут же жить люди хорошо не только в сказках. И с правительством им повезло. И богатые у них думают не только о себе, а и о своей рабочей силе тоже. И не просто думают – это и у нас умеют, но и делают. А вот с этим у нас, как раз и напряжонка. Вот так, мысль за мыслью, шаг за шагом и шагал я в поисках живительного источника. Осталась позади и разрушенная кирпичная будочка, как сторожевая башня, охранявшая
