Фьють… фьють… фьють… фьють… фьють… фьють… — свистнули пробные пули, выпущенные из бесшумного оружия. (Вероятно, таким образом проверяли все открытые окна.) Мне они (пули) вреда не причинили, но одна из них вдребезги разбила прибор связи, лежащий на столе.
«У Логачева прибора нет. Он его в Конторе забыл. А мой мобильник куда-то завалился, зараза. Прощайте, Борис Иванович!» — припав к прицелу «ПКМ», подумал я.
К бункерам змеями поползли темные фигуры. Из моего окна они просматривались как на ладони и представляли собой великолепные мишени.
— Раз, два… семь… девять… двенадцать, — сосчитал я и нажал гашетку.
Тра-та-та-та-та-та-та… — прогремела длинная очередь. Почти все пули легли точно в цель. Одиннадцать фигур застыли в неестественных позах. А двенадцатая вскочила на ноги и, видимо, спятив со страха, бросилась обратно к забору, громко вопя по-чеченски.
«Ага! Стало быть, вы действительно из тех, недобитых террористов», — сместив прицел вслед убегающему, сощурился я и короткой очередью произвел «работу над ошибками». Фигура с размозженным черепом рухнула на землю. За забором тихо, яростно выругались по-чеченски.
Ту-дух! — оставив пулемет, пальнул я туда из гранатомета. Попал удачно. Кусок забора разлетелся вдребезги. А на территорию усадьбы залетели фрагменты двух или трех тел. (Я толком не разобрал.)
— Ал-л-л-ла-а-а! — протяжно завыл кто-то недобитый. Сухо треснул пистолетный выстрел. Вой прервался.
Ту-дух! — снова пальнул я на звук, и в следующий миг левое плечо проткнул раскаленный гвоздь. Рука безвольно обвисла. Бросив «ПКМ» на произвол судьбы, подхватив мешочек с эфэшками и до боли стиснув зубы, я метнулся в соседнюю комнату. Как выяснилось, очень своевременно. Едва я выскочил за порог спальни, одна за другой разорвались две гранаты.
Тра-та-та-та-та… — зарокотал наконец-то пулемет Логачева с противоположной стороны дома. Тра-та-та-та-та… Ту-дух… ту-дух… тра-та-та-та-та…
Достав из кармана ИПП, я, как мог, перевязал рану. Вколол себе содержимое шприц-тюбика с промедолом и осторожно выглянул в окно. (Тоже, по счастью, открытое.) К дому бежали еще восемь боевиков с автоматами наперевес.
Пф-ф… пф-ф… пф-ф… пф-ф… — уложил я из «ПСС» четверых. Здоровой рукой метнул в остальных три эфэшки и, получив сильный толчок в грудь, повалился на пол.
Тра-та-та-та-та… — продолжал вести огонь Логачев. — Тра-та-та-та… — Его пулемет вдруг умолк.
— Достали Васильича… Наверное, снайпер, — одними губами прошептал я, взглянул на бьющийся из груди фонтанчик крови и добавил: — Скоро встретимся. Вот только прихвачу с собой кое-кого…
Зрение, между тем, быстро ухудшалось. Окружающая реальность ускользала, видоизменялась. В ближайшей стене начал открываться сияющий тоннель. Невероятным усилием воли я заставил себя вернуться. Нет, не из жажды жизни. Просто не хотелось уходить в мир иной, не попрощавшись достойно с врагами, не оставив им последний подарок.
— Боец спецназа должен воевать до последнего издыхания, — сказал соткавшийся из воздуха лейтенант Серебряков (убитый чеченским снайпером в самом конце первой РЧВ) и… исчез.
— Правильно, — согласился я, разлепил чугунные веки и кое-как сфокусировал зрение… — Ага! Вот она, родная!..
Недалеко от меня лежала последняя эфэшка. Тяжелой, непослушной рукой я прижал к ране второй ИПП (нераспечатанный, вместо тампона) и потянулся зубами к гранате. Если вынуть кольцо и лечь на эфэшку, прижав телом рычажок, то, когда меня перевернут, получится отличный «ба-бах!» и… кранты всем зашедшим в комнату!.. До заветного кольца оставалось всего сантиметров пять. Одновременно я переворачивался на бок. Надо успеть навалиться, причем — точно! Иначе все труды насмарку. Жахнет впустую. (Для того, кстати, я и тампон прижимал к ране, чтобы не умереть раньше времени, не утратить контроль за ситуацией…)
Четыре сантиметра… три с половиной…
— Бац! — Сильный удар ногой в лицо отшвырнул меня в сторону.
— Оживи его, Профессор, — скомандовал грубый голос. — Надежно перекрой дырку в грудине, перевяжи и вколи… (что именно, я не разобрал. — Д.К.) Иначе сдохнет с минуты на минуту. А нам с Корсаковым есть о чем потолковать… перед тем как спалим его заживо вместе с домом!
Чьи-то руки бесцеремонно занялись мною. Я, если честно, практически не воспринимал окружающее и только после укола медленно выплыл из багрового тумана. Окончательно вернувшись в земную реальность, я увидел Сливко с «валом», Профессора с пневматическим ружьем (их «личики» были знакомы мне по словесным портретам), а также трех угрюмых чеченцев в рваных, запачканных камуфляжах, с автоматами через плечо. В углу полусидел синелицый Логачев с потухшим взглядом и тщетно силился вдохнуть.
— Очухался, падла! — встретившись со мной глазами, обрадовался недобитый структурщик. — С ложными бункерами вы неплохо придумали, а вот собачек зря оставили на ночь в вольере. Я слышал об этих псах. Отличные были бойцы!
— Пиррова победа. — Я выжал из себя презрительную улыбку. — И вообще, дурак ты, господин иуда! Сунулся нахрапом, без разведки. В итоге потерял Слона и погубил практически целый секретный взвод из числа бывших террористов, подконтрольных Структуре. Три с половиной года кормил, воспитывал, рассчитывал использовать в решающий момент (как туза в рукаве), и вот на тебе…
— До меня доходили слухи о твоей склонности к ясновидению, — странновато глянул Сливко. — Слон действительно убит твоим дружком… как там его… Ага! Петром Логачевым. И моих горных волков вы на пару перебили. Правда, не взвод, а чуть побольше — ровно тридцать девять человек. В живых остались лишь эти трое. Но, с другой стороны, ты ошибся, назвав нашу победу «пирровой». Уничтожение двух спецов вашего уровня — огромная удача! Господин Эйдеман[38] будет очень доволен и, уверен, вернет меня обратно «в обойму».
— Что с Логачевым? — прохрипел я.
— Нервно-паралитический препарат мгновенного действия, — охотно пояснил Сливко. — Ты с ним хорошо знаком: и на других использовал, и на себе испытывал.[39] По сути, как тебе известно, это яд растительного происхождения и, если не ввести антидот в течение десяти минут, человек умрет в адских мучениях. Но полковник Логачев, вопреки законам физиологии, держится уже двенадцать минут. На редкость здоров! Знаешь, как его взяли? Слон через второй этаж проник в здание, набросился сзади на твоего дружка и, пока тот рвал его на части, Профессор (он же Марлен Иосифович Коротков, чемпион Украины по стендовой стрельбе) всадил в Петрушу стрелку, смазанную вышеуказанным препаратом. И теперь Логачев страдает… Ох как страдает!.. Кстати, предлагаю сделку — отрекись от Распятого, и я введу твоему другу антидот, — бывший подполковник положил на стол шприц-тюбик. — Видишь, вон он, всего в полутора метрах! Тебе же больно смотреть, как корчится в удушье друг Петя! По глазам вижу… Ты, главное, не шевелись, иначе не будет возможности тебя спасти. А так — шансы есть! Я разбираюсь в медицине и знаю, о чем говорю. У тебя задета… Впрочем, неважно, подробности займут много времени. Вернемся лучше к нашим баранам. Итак, после отречения ты станешь работать с нами, получишь огромные…
— Ты привидений не боишься? — прервал я разговорившегося иуду.
— Что-о-о-о?! — удивленно вытаращился он. — Ты никак бредишь?!
— Сейчас убедишься в обратном. — Я набрал сколько мог воздуха и крикнул по-чеченски: — Волк! Вперед! Убить их всех!!!
Собаки возникли внезапно, словно из-под земли, и с ходу разобрав цели (по одной на каждую), вцепились им в глотки. Ошарашенные враги не сумели оказать псам сопротивления, и спустя секунды все было кончено. Ко мне подошел Волк с окровавленной мордой, взглянул на мои раны и горестно завыл.
— Рано хоронишь, — прохрипел я. — Осталось одно незаконченное дело. Ну-ка, подсоби!
Понятливый Волк подставил холку. Держась за нее, я с грехом пополам добрался до заветного шприц-тюбика, на четвереньках подполз к Логачеву и ввел ему антидот. Через некоторое время (показавшееся мне вечностью) широченная грудь Васильича тяжело, надсадно задышала. Синева стала медленно спадать с лица.
— Слава Богу! — прошептал я, опускаясь на пол. — Теперь можно спокойно помереть…
Р-р-р-р… — Волк настойчиво потянул меня зубами за одежду на здоровом плече, заставляя сесть.
Оторвав взор от вновь открывшегося в стене тоннеля, я неохотно подчинился.
Р-р-р! Вожак носом подтолкнул ко мне мобильник, выпавший у кого-то из загрызенных. Р-р-р-гав!!!
«Надо позвонить генералу, — сообразил я. — Логачеву требуется срочная медицинская помощь. Слишком долго он находился под воздействием яда».
Непослушным пальцем я набрал номер Нелюбина и, собрав волю в кулак, просипел в мембрану:
— Говорит Мангуст… Сливко, Профессор, Слон — ликвидированы… Вместе с ними… уничтожена секретная… боевая единица Сливко… в количестве сорок две штуки… Логачев отравлен стрелкой с нервно-паралитическим ядом… Ввел ему антидот, но он… все равно плох. — Тут я закашлялся кровью.
