ничего не излучают. А особо притягательных звуков я от них тоже не слышу.
Ближайший к нам краб в это время рыгнул на асфальт жёлтой дрянью. И тут же попытался сожрать её обратно — с довольным чавканьем.
— Значит тоже дыши пока поглубже! — Напарник слегка толкнул меня в плечо и кивнул назад на жороподростков. — Скоро проверим твою гипотезу.
Расстояние между отцами и детьми сокращалось всё быстрее…
От частых глубоких вдохов голова слегка закружилась. Но ещё сильней замутило, когда толпа ползущих и хромоногих тварей поравнялась с нашей линией обороны. Запах, исходящий от крабов трудно было назвать просто тошнотворным. Это сельский сортир, наполненный тухлой рыбой тошнотворен. А запах крабов с Васильевского острова просто сбивал с ног.
И поэтому идея с задержкой дыхания казалось всё лучше и лучше. Твою мать… Да эта вонь, казалось, проникает прямо в мозг сквозь открытые глаза!
Брякнув перчаткой по наплечнику, Шутник привлёк моё внимание и указал более точный маршрут отступления. Нужный прогал между домами наконец-то стал достаточно хорошо виден в редеющей дымке тумана. Но я еле успел запомнить ориентиры, прежде чем проход скрылся из глаз за очередным строем заражённых уродцев. Проталкиваясь мимо нас, крабы почти не задевали доспехи. Словно специально сторонясь поверхностей, всё ещё покрытых остатками бытовых щелочных растворов.
И ещё через пару секунд две толпы жертв эпидемии уже были готовы столкнуться:
— Блгла!
— Экх-э-э-э…
Все передние ряды завопили на разные голоса — наша сторона булькала, а жороподростки захрипели. Видимо, один и тот же животный инстинкт требовал от этих полоумных существ привлечь внимание союзников. И, заодно, напугать неприятеля:
— А-АРГЛПР!
— И-ИХРА-А-КХ…
Издав свои боевые кличи, разные поколения заразы, наконец-то, столкнулись…
Пара ползучих тварей вцепились своими хелицерами в оголённые щиколотки щуплого студента, отважно шагающего в первых рядах. И модник с закатанными джинсами тут же рухнул на них сверху, вцепившись зубами в горбатую спину ближайшего краба. Отчаянно колотя второго ползуна хилыми кулаками, он быстро пропал из вида за спинами тех взрослых типов, которые ещё передвигались на двух конечностях.
Молодёжь, шагавшая следом, принялась топтать ползунов тяжёлыми зимними ботами. А те, кто напирал позади, взгромоздились им на плечи. И с хриплым воем, рухнули вниз, вцепившись зубами в лица двуногих крабов.
Уже через несколько секунд первые ряды образовали извивающийся, рычащий и булькающий вал из рук, ног, стрекал и членистых отростков. Всё это великолепие растянулось поперёк всей проезжей части и широких тротуаров — от здания до здания. И пыталось растоптать, разорвать и погрызть друг друга с всё возрастающим остервенением. Чем выше и шире становился вал из тел заражённых — там чаще во все стороны от него начали отлетать оторванные стрекала, вырванные вместе с куском скальпа волосы и вывороченные жвала.
Забравшаяся на самый верх девчонка, одетая в стиле «гламурное милитари», вонзила длиннющий маникюр в опухшие гляделки массивного краба, давившего своими слоновьими ногами всех, кому не повезло оказаться внизу. И её шикарные ноготочки, похоже, быстро добрались до мозга твари — даже через то небольшое отверстие в костях глазницы, через которое глаз соединяется с мозгом пучком нервных нитей. Толстый краб забился в крупных конвульсиях, тут же забрызгав девчонку блевотиной. Напоследок из его пасти выпрыгнул недоразвитый головастик. Но тут же скрылся во рту у отчаянной девки. И их обоих быстро затоптали всё новые и новые волны штурмующих друг друга армий.
Глухой стук стальной перчатки по шлему снова отвлёк меня от созерцания этой тошнотворной битвы. И мой напарник без лишних сигналов потянул меня в сторону небольшого пробела между нестройными рядами всё новых и новых крабов, ковыляющих из тумана со стороны заболоченной Смоленки.
Воздух, запасённый в лёгких, пока и не думал беспокоить истощением количества кислорода. Без особой спешки, чтобы помедленней расходовать окислитель в крови, мы протискивались между бредущими на бойню тварями. И теперь гель для прочистки труб обнаружил новую полезную функцию. Когда нас вдруг зажимало между тем или иным грузным носителем заражённого паразита, то мы проскальзывали между вонючими оборванцами как шарики в подшипниках. А ребристые кирасы прекрасно выдерживали давку, защищая наши грудные клетки от превращения в месиво из сломанных рёбер и разорванных лёгких.
Круглые сочленения, конечно, иногда цеплялись за чьи-нибудь лохмотья или тухлые части тела. Но ни те ни другие не отличались прочностью. В отличие от шедевральной работы средневековых кузнецов. И мы с напарником всё-таки почти буквально прорывались сквозь плотные построения. Хотя кровь из-под оторванных кусков кожи всё-таки просачивалась между доспехами, постепенно превращая внутренний слой мягкой защиты в сырую мерзость
По похожей причине пришлось почти сразу избавиться от остатков нашего арсенала. Ни щит, ни палаш ни моё древковое чудовище уже никак не протискивались между раздутыми животами и тощими плечами нашим гнилых союзников. И теперь вся надежда была лишь на крепость стальных кулаков, которыми мы иногда проделывали себе дорогу среди менее плотных представителей заражённого воинства.
В момент очередного такого протискивания, Шутник оглянулся. И уличив момент, когда мимо ползли только приземистые «крокодилы», быстро обозначил руками квадрат ближайшего к нам окна и постучал внутрь воображаемой рамы кулаком. Убедившись, что я тоже смотрю в нужную сторону, и выражаю согласие с его пантомимой, он тут же уверенно двинул к близкому выходу из вонючей сутолоки. Но вдруг лишь нелепо дёрнулся, так и оставшись стоять на месте — всего в паре метров от спасительного квадрата.
Однако, чтобы быстро понять причину этой задержки, было недостаточно опустить взгляд — закрытое забрало не предполагало того, что отважный рыцарь будет смотреть куда-то вниз. И, прежде чем мы успели понять, что происходит, пришлось растолкать ещё пару лоснящихся от болотной жижи союзников.
— Х-хм! — Отпихнув от себя очередного плешивого краба, шутник увидел ловушку одновременно со мной. Стальной сапог на его правой ноге пробил истощённую грудную клетку одной из тварей, которая передвигалась почти ползком. И, пригвоздив её к асфальту, обратно сапог уже не вытаскивался, попав в капкан из сложившихся внутрь рёбер. При попытке шагнуть прочь из продавленного тела, около полудюжины рёбер вонзались в сапог с обеих сторон, никак не желая разгибаться наружу.
Отпихнув в сторону ещё одного толстяка, я занёс свой тяжёлый ботинок над кровавой ловушкой, чтобы сломать рёбра с ближайшей ко мне стороны. Но Шутник вдругтреснул мне железную пощёчину:
— М-м-м!!! — Завладев моим вниманием, он помахал у меня перед носом пальцем. И, продолжая задерживать дыхание, обозначил руками
