Соскакиваю с кровати. Парень продолжает бить. Я узнаю его по росту: карлик!
Тут я говорю себе: хватит! Я не собираюсь всю жизнь терпеть колотушки от этого злобного уродца. Пусть он удрал от фрицев, наслаждаться свободой ему придется недолго. Черт его побери! Я сбиваю его с ног. Он выпускает из руки предмет, служащий молотком. Я нахожу его на ощупь. Это тяжелый металлический ключ, каким дворники открывают и закрывают вентили уличных кранов. Он пользуется этим движением, чтобы садануть мне ногой в живот. Мое горло скручивает жуткая тошнота, дыхание перехватывает. Я держу ключ за один конец, но не могу его поднять. Будь это даже чайная ложечка, результат оказался бы таким же.
Карлик забирается на меня и хватает за горло. В его детских пальчиках таится страшная сила. Он так раздавит мне гортань! Я понимаю, что пришло время что-то предпринять. Прекращаю всякое сопротивление и расслабляюсь. Он разжимает руки. Этого-то я и ждал со вполне понятным нетерпением. Резким толчком сбрасываю его с себя, после чего замахиваюсь ключом и изо всех сил обрушиваю его на урода. Я не целился, но думаю, что, чем бы он ни поймал ключик, это даст ему пищу для размышлений.
Глухой удар, и больше ничего.
Я встаю и включаю свет. Зрелище не из красивых. Карлика можно выбрасывать на помойку. Его черепушка раскололась, как скорлупа ореха. Я несколько перестарался, однако сожалений по этому поводу не испытываю. Вопрос стоял так: либо он, либо я. Я предпочитаю, чтобы это был он.
Подхожу к двери и осматриваю замок — он не тронут, задвижка закрыта. Направляюсь к окну и обнаруживаю, что оно открыто. Оно выходит на балкон, идущий вдоль фасада. Я выхожу на балкон и иду, останавливаясь перед каждым окном. Наконец я нахожу то, что искал: пустой номер. Его окно открыто, что несколько необычно для декабря месяца. Вхожу в комнату. Пара ботинок подтверждает, что карлик остановился именно здесь. Я собираю вещи человечка в узел и уношу в свой номер.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что днем карлик сумел проследить за мной и получить номер на том же этаже. Не забыть прояснить этот вопрос завтра… Вернее, уже сегодня, потому что сейчас третий час ночи.
Я закатываю карлика и его вещички в коврик и задвигаю все это под кровать, после чего тщательно закрываю окно и блокирую его стулом. Потом кладу перед дверью измятую газету, чтобы не быть застигнутым врасплох, если кто-нибудь еще попытается меня шлепнуть. Затем ложусь досыпать.
Я спокойно сплю до утра. Вам это кажется странным, потому что вы думаете о трупе карлика под моей кроватью. Вам кажется невозможным дрыхнуть, имея такого гостя. Не заблуждайтесь: я боюсь жмуриков не больше, чем новорожденных. Преимущество покойников перед живыми в том, что они не разбивают вам голову. Спокойнее их нет никого. Что касается привидений, то если хоть одно из них явится меня доставать, я на него так рявкну, что оно без остановок побежит до какого-нибудь старого доброго шотландского замка, где и забаррикадируется.
Я умываюсь и анализирую ситуацию. Этот труп меня не пугает, но мешает.
Если работник гостиницы обнаружит его, когда будет делать уборку, то так пожелтеет, что клиенты примут его за микадо. Разумеется, я могу предупредить Гийома, но мне не хочется вступать в контакт с коллегами. Прежде всего мне нужны спокойствие и отдых.
Снимаю трубку телефона и звоню тете Амели, у которой спряталась мама. Отвечает как раз Фелиси.
— А, это ты, сынок, — говорит она. — Я начала беспокоиться… Тебе следует почаще давать о себе знать.
Я ей объясняю, что не мог и что немцам лучше не знать моего адреса, а в наше время нет ничего более ненадежного, чем телефон.
— Ма, скажи, ты поехала к тете с большим чемоданом?
— Да.
— Он мне нужен. Срочно.
— Ты отправляешься в путешествие?
— Возможно, но я дам о себе знать, не бойся. Ты можешь прямо сейчас прислать его мне?
Она соглашается, и я даю ей адрес моей гостиницы.
— До скорого, ма, и не волнуйся.
Теперь мне остается только ждать прибытия чемодана. Если бы я мог скоротать время за куревом!
Обыскиваю карманы карлика и обнаруживаю сухие египетские сигареты.
— Маленьким мальчикам нельзя курить, — говорю я ему, перекладывая пачку в свой карман.
Час спустя в дверь стучат. Открываю: это Фелиси со своим чемоданищем.
Я устраиваю ей разнос:
— Ма, ты совсем ничего не соображаешь. Зачем ты пришла? Я же тебе сказал…
Она бросается мне на шею, и остаток моих протестов теряется в мехе ее лисицы. Сколько я себя помню, зимой на ее плечах всегда был этот лис. Он мой старый приятель. У него забавный вид с этой острой мордочкой и стеклянными глазами. В детстве я называл его Альфредом.
— Неужели ты думал, что я упущу случай тебя обнять, малыш?
— Но это опасно!
— Какая опасность может грозить матери, которая хочет увидеть сына?
Она у меня замечательная. Мое сердце оттаивает.
Она кладет чемодан на кровать:
— Куда ты собрался? — спрашивает она.
— Ну…
— Кажется, ты еще не определился с выбором направления…
— Понимаешь, ма…
С ума сойти, как я могу спасовать перед матерью. Как мальчишка.
— Ну, — вздыхает она, — раз ты не хочешь говорить, я не настаиваю. Где твои вещи? Я уложу их в чемодан, а то ты навалишь все кучей, я тебя знаю.
Жестокий удар
— Не стоит, ма. Сначала мне надо купить вещи…
— Даже не думай! — восклицает она. — У тебя дома два совершенно новых костюма. Я за ними съезжу
Тогда я решаю ввести ее в курс дела. Открываю чемодан, нагибаюсь и достаю из-под кровати сами знаете что… Фелиси округляет глаза, как будто ей принесли на блюде голову Адольфа, обложенную петрушкой.
— Не падай в обморок, ма. Это не ребенок, а мерзавец карлик, пытавшийся этой ночью убить меня.
Я ей рассказываю о покушении, жертвой которого стал.
— Понимаешь, — говорю я в заключение, — мне совершенно необходимо вынести его из гостиницы, не привлекая внимания. Я подумал, что этот чемодан мне прекрасно подойдет.
Говоря, я укладываю в него карлика. Как по нему сделано! Иной гроб не так подходит своему владельцу!
— А теперь убегай!
Я ее целую, и она без возражений уходит. Она совершенно потрясена, бедная.
— Будь осторожен! — умоляет она на прощание.
Немного подождав, я тоже выхожу из своей каморки.
Когда я прохожу мимо стойки, старая грымза меня останавливает.
— Вы знаете, что вчера вечером вас спрашивал друг? Такой совсем маленького росточка.
— Да, знаю.
— Он попросил дать ему комнату рядом с вашей,
— Да, да. Он ушел утром.
Она недоверчиво смотрит на меня.
— Но я никуда не отходила. Я бы его заметила…
— Он ушел тайком. Это его любимая шутка. Что вы хотите, при его уродстве надо хоть как-то развлекаться.
— Конечно, — соглашается она, промокая слезу. — Вы оставите номер за собой?
— Естественно.
Я быстро сматываюсь. Куда бы мне деть груз? Не могу же я разгуливать, имея в чемодане такое содержимое. С другой стороны, я не хочу избавляться от него сразу, потому что он может мне пригодиться.
Самое лучшее найти другую гостиницу и оставить чемодан там. Я сказал старой грымзе, что оставляю номер за собой, но это туфта! Я это сделал только затем, чтобы сбить со следа остальных «кенгуру», которые обязательно станут искать своего лилипута.
Я сажусь в метро и в районе Биржи нахожу приличный отельчик, где оставляю свой переносной катафалк, предварительно тщательно заперев его на ключ.
Узнаю время: около полудня. Надо пошевеливать задницей, если я хочу организовать свой маленький номер. Действовать надо аккуратно и методично.
Я смотрю на себя в витрине шляпного магазина и корчу гримасу, которая может служить рекламой таблеток от запора. Моя скула распухла и блестит, как баклажан; нос, как у Джоя Луиса. Здорово этот урод разрисовал мне физиономию!.. Сейчас, на холоде, отдельные фрагменты начинают принимать тревожащие пропорции. Сегодня даже думать нечего кружить голову девчонкам, потому что у них будет веский довод послать меня подальше… Меня это огорчает, поскольку в четыре стрелка с этой сукиной дочерью Гретой. Она помрет со смеху, увидев, что мой нос похож на нос гиппопотама.
Ну и ладно. Слава богу, такой парень, как я, имеет и другие аргументы, кроме внешности.
Я иду звонить Бравару. Это мой друг… Когда-то я оказал ему обалденную услугу, и он готов стать кофейной мельницей, если это может доставить мне удовольствие.
— Вот это да! — радостно кричит он. — Это вы, господин комиссар? Что я могу для вас сделать?
Прежде чем вы узнаете о нашей беседе, должен вам сказать, что Бравар работает на радио звукоинженером.
— Старичок, — говорю я ему, — мне в кратчайший срок нужно ни больше ни меньше как звукозаписывающее оборудование. Я бы хотел, чтобы эта штука была все-таки поменьше паровоза, потому что собираюсь установить ее в моей комнате. Есть у тебя такая?
