Ридзик поглядел ему прямо в глаза.
— Только не мы.
— Интересно.
— Неужели?
А у Доннелли были ещё и ведомственные проблемы. Он повернулся к Данко.
— Капитан, скажите, где вы взяли пистолет?
— Он мой — зарегистрированный в Московском уголовном розыске.
Доннелли кивнул. Бросил на Ридзика гневный взгляд.
— Сержант Ридзик, вы…
— Я не знал, что у него есть оружие.
Доннелли знал своих коллег. Вот эта совершенно несовместимая парочка — а один будет выгораживать другого, даже если попадёт под суд. При подобных обстоятельствах у него не оставалось иного выхода, кроме как принять их дурацкую версию. Но в одном он оставался твёрд.
Доннелли протянул руку:
— Я вынужден просить вас сдать оружие, капитан. Данко выпрямился во весь свой рост и тяжело вздохнул.
— А я отвечу: нет! Доннелли улыбнулся:
— Вижу, Ридзик научил вас чувству юмора, — затем взгляд его и голос посуровели, улыбка исчезла. — Вы сдадите мне оружие, капитан. И немедленно.
Данко колебался. Вся его жизнь была построена на принципе подчинения старшим по званию — и это давало о себе знать.
— Не валяйте дурака, Данко. Данко нехотя протянул пистолет. Доннелли передал его Стоббзу.
— Теперь относительно вас, Ридзик.
— Да, сэр?
— Я просил вас присматривать за нашим другом. Я говорил, что не хочу, чтобы он маршировал по улицам, словно отряд Красной Армии — или я этого не говорил?
— Великие слова, сэр.
Когда Доннелли приходил в ярость, речь его становилась тише, но каждому было ясно, что он зол, по-настоящему зол.
— Оставьте это дерьмо, Ридзик. Я сказал, что дам вам возможность участвовать в этом деле — и я дал. Но стоит оставить вас без контроля, как у нас сразу же вся жопа полна русских трупов.
— Сэр, кажется, не стоит обвинять меня в смерти Тата…
— Заткнитесь. В чем хочу, в том и буду обвинять. Ясно?
— Сэр! — воскликнул Ридзик тоном, присущим скорее новобранцу.
— Отлично. И я хочу, наконец, чтобы вы представили мне отчёт. Я хочу, чтобы вы на бумаге представили мне всю эту ахинею — и хочу, чтобы вы сделали это к десяти часам утра. Мне нужно знать о любом малейшем движении, которое вы с Данко проделали.
Ридзик сомневался, что сможет сделать это без ущерба для поисков Виктора Росты. Если Доннелли узнает обо всем, чем занимались они с Данко, Ридзик получит по заднице. Но, судя по лицу шефа, тот явно не был в настроении предаваться дискуссиям на сей счёт.
— Без проблем, — сказал Ридзик наконец, — Прямо сейчас берусь за дело, сэр.
— Хорошо, — Доннелли задержался в дверях. — И кстати, Данко, на вашем месте, я бы подтянул ремни парашюта. А то тут пара русских дипломатов явно хочет сшибить вас на землю.
Когда они вышли в коридор, Стоббз не мог удержаться, чтобы не вспомнить те слова, которые ранее в тот же день произнёс Доннелли:
— Выражаясь канцелярским языком, мы не можем не заметить тут негативных аспектов.
— Пожалуйста, Стоббз, — Доннелли провёл рукой по лбу, словно пытаясь прогнать головную боль. — Если Ридзик выпендрится ещё раз, он отсюда вылетает. И после этого ему не позволят работать даже постовым на перекрёстке.
— Радостная весть, — ответил Стоббз.
— А где эти русские?
— В приёмной, внизу.
Степановичу с Муссорским вовсе не доставляло радости то, что их заставляют ждать, тем более что их оставляли в полном неведении относительно происходящего. Ведь это именно они привыкли скрывать всяческую информацию, а теперь как раз с ними-то и начинали играть в прятки.
Доннелли решил показать себя истинным дипломатом:
— Добрый вечер, джентльмены. Чем могу быть вам полезен?
К тому времени Григорий уже слегка подрастерял своё тщательно взлелеянное американо-подобное хладнокровие.
— Мы не можем обнаружить советского гражданина, капитана Данко. Но нас уведомили, что он работает с одним из ваших офицеров.
Тут вмешался Степанович:
— Он не уполномочен вести это расследование. Ему приказано было вернуться в Москву ещё утренним рейсом. Доннелли состроил удручённую мину:
— Мне охренительно жаль огорчать вас, ребята, но капитан Данко является свидетелем убийства работника чикагской полиции. И он не может уехать без нашего на то разрешения.
Степанович перешёл чуть ли не на крик, словно полагая, что сможет вогнать в трепет пару американских полисменов одною лишь силою своего голоса:
— По приказу Советского посольства, он должен отправиться в Москву завтра же утром. Неисполнение этого приказа приведёт к серьёзным дисциплинарным последствиям для него. Спасибо, командир, — и рот дипломата захлопнулся с таким стуком, словно губы его были отлиты из стали.
Русская парочка, оттолкнув полицейских, гневно покинула помещение.
— Ишь ты, осерчали, — сказал Доннелли.
— Хотите, чтоб я подключил к этому госдепартамент? — спросил Стоббз.
Доннелли посмотрел на него, как на сумасшедшего.
— И чтобы ещё пара засранцев влезла в это дело? Нет уж. Хватит и тех, что есть.
* * *
Сидя в автомобиле Ридзика, Данко усиленно размышлял, пытаясь припомнить хоть какой-нибудь след, который позволил бы продолжить расследование. Впрочем, Ридзик уже все обдумал.
— Сдавайтесь, Данко. Снова мы на пустом месте. Никаких следов, приятель. Ничего. Дело провалилось, и мы снова на нуле. И все благодаря вам и вашим «русским методам».
Данко не взволновали эти слова.
— Почему вы соврали Доннелли из-за меня? Ридзик пожал плечами:
— Вы же спасли мою жизнь. А вообще, было бы очень стыдно, если б меня прихлопнул этот переодевашка. Что бы подумала моя мама, — он полуобернулся и бросил взгляд на Данко. — Но позвольте сказать вам, что потом вы вели себя как настоящий дурак.
— Принимаю ваши благодарности. А теперь мне нужен пистолет.
Ридзик засмеялся и возвёл очи к небу:
— Только вы его не получите. Смотрите, — продолжал он, стараясь говорить помедленнее, — если я дам вам оружие, мне крышка. Стоббз ждёт не дождётся того момента, когда сможет написать приказ о моем увольнении, а Доннелли всегда готов подписать его.
— С командиром Доннелли я сам столкуюсь. Ридзик не знал, то ли ему смеяться, то ли плакать.
— Неужели? Да он же просто чёртова газонокосилка. Не льстите себя надеждой, что с ним столкуетесь. Он крутой и твёрдый полисмен.
— Он держит рыбок.
— Ну, уж рыбки, по крайней мере, лучше, чем какой-нибудь сраный попугай.
«И что за хренотень я болтаю», — подумал Ридзик.
— Вы же говорили, что ничего не имеете против попугаев, — Данко, как видно, по-настоящему обиделся.
— Ладно, ладно, — Ридзик сунул руку в отделение для перчаток и выволок оттуда огромный револьвер. — Вот, — он протянул его Данко. — Поздравляю. Теперь у вас в руках самое мощное из ручного оружия в мире.
Данко оглядел револьвер и взвесил его на руке, примериваясь к тяжести. Оружие было прекрасное — это было видно. Только он вовсе не был уверен, что Ридзик сказал ему правду.
— Самое мощное ручное оружие — это советский Подбирин 9, 2 миллиметров .
— Будьте посерьёзней, товарищ. Всем известно, что первенство в этом деле держит Магнум 44. Данко защёлкнул барабан.
— В следующий раз вы ещё станете доказывать мне, будто это американцы изобрели телефон.
В Москве это, наверно, вызвало бы бурю смеха. В Чикаго такая фраза повлекла за собой лишь долгий недоумевающий взгляд Ридзика. Он нахал на стартер и автомобиль рванулся с места.
— Трудно поверить, — пробормотал Ридзик, качая головой.
Придерживаясь того правила, что полицейский никогда не бывает мокрым и голодным, Ридзик остановил машину возле одной из круглосуточных закусочных и рванул сквозь дождь в тёплый и безопасный закуток заведения. Он был измучен, зад болел, а его ещё ожидала куча незаполненных бланков. Данко тоже выглядел устало, но теперь и он оказался голодным, так что просто жевал свой чизбургер, наблюдая как его несчастный партнёр стонет над бумажками.
Ридзик разложил бланки перед собой, так как понимал, что если собирается сегодня ночью ещё и поспать, а к десяти утра сдать отчёты, то пора начинать.
— Не знаю, как там у вас, ребята, — сказал Ридзик, перелистывая бланки, — но здесь, в добрых старых Штатах, каждый раз, когда что-нибудь случается — ну просто любая мелочь, — то приходится приниматься за канцелярщину.
Данко что-то хрюкнул, продолжая есть.
— Вы так считаете? — сказал Ридзик кисло. — Нужно сдать отчёт о местонахождении, предварительный отчёт, потом отчёт о собственно случившемся, потом заполнить анкету для следственного отделения. А потом ещё большой рапорт о ведении дела, который к тому же нужно напечатать на машинке в трех экземплярах, что особенно забавно, знаете ли, потому что я не умею печатать.
Он сгорбился, сжимая в руках чашку кофе. Молодая и прелестная официантка, в тесной мини-юбке, из той породы женщин, которые при нормальных обстоятельствах мгновенно разогнали бы у Ридзика всякую грусть, подплыла к их столику, предлагая подлить кофе.
