Через полчаса, когда под Большим Опуево еще только разгорался бой - батальон Жука уже зачищал от недобитков деревню.
- Молодцы, мужики! Молодцы! - орал он ребятам, деловито - отделениями - прочесывающим избы.
Из каждой избы приходилось выкуривать фрицев. Гранаты в окна, дверь на прицел...
Внезапно, из крайнего дома басовито застучал трассерами пулемет. Одной очередью срезало сразу троих десантников, перебегавших улицу, освещенную багровым огнем разгорающихся пожаров.
- Подавить пулеметчика! Бегом! - заорал Жук. - Где командир штурмового взвода?
- Убит!
- Мать твою... Морозов! Морозов! - крикнул комбат бегом к штурмовикам, пусть давят пулемет!
- Есть, товарищ капитан! - комсорг батальона, сержант Ленька Морозов бросился в залегшую первую роту, перепрыгивая через трупы немцев и десантников.
Очередь стеганула совсем рядом, но он каким-то невероятным образом выгнулся, и пули - вместо того, чтобы порвать живую плоть - выщепили дыры по стене избы.
Морозов нырнул рыбкой, уходя из зоны поражения в сугроб. Еще несколько десятков метров и...
- Товарищ лейтенант... Комбат...
-Да понял я! - лейтенант Булавченков грыз тесемки шапки-ушанки. - Фомичев штурмовиками сейчас...
Договорить он не успел. Немцы начали минометный обстрел и комья мерзлой земли ударили ему в лицо. Он ткнулся в снег.
- Тьфу... - приподнявшись, он выплюнул землю и схватился за правый глаз.
- Ранены?
Лейтенант застонал, держась за лицо.
Дайте посмотрю. Морозов осторожно взял руки лейтенанта и отвел в сторону...
- Фингал будет. А глаз вроде цел... Холодное приложить надо...
Новый взрыв заставил ткнуться в 'холодное'.
И в этот момент немецкий пулемет захлебнулся. А за этим раздались два глухих взрыва и минометы тоже замолчали.
- Ай, Фомичев, ай, молодец! - вскрикнул лейтенант, вставая на колени. - Рота, вперед!
Десантники бросились в атаку. Впрочем, атаковать было уже некого. Из дома, откуда только что долбил пулеметчик, валил густой дым. А за домом была живописная картина - разбросав конечностями и кишками по снегу валялись дохлые фрицы-минометчики. Тех, кто еще пытался корячиться, десантники штурмового взвода Фомичева спокойно добивали выстрелами в затылок.
- Языка! Языка оставить!
- Некого, товарищ лейтенант! - развернулся к нему вечно улыбчивый старший сержант Фомичев. - Все умерли!
В этот момент распахнулась дверь дымящего дома и оттуда вывалился надсадно кашляющий немецкий офицер - без штанов и в расстегнутом кителе. Он успел махнуть финкой, пропоров растерявшемуся Морозову маскхалат, но тут же был успокоен ударом приклада в спину.
- Связать и в штаб бригады, - распорядился комроты.
- Скотина... - удрученно разглядывал порезанный полушубок комсорг. - Какую вещь испортил...
- Неееет! - закричал вдруг кто-то тонким голосом. - Не трогайте его! Он мой!
Из дымящейся избы выбежала женщина в длинной ночнушке и наброшенной на плечи телогрейке. Тут же споткнулась на ступеньках и упала прямо в ноги лейтенанту Булавченкову.
От неожиданности и лейтенант, и бойцы замерли. Баба же продолжала голосить:
- Не трогайте, ироды! Мой он, мой! Прошу вас... - и зарыдала.
- Это что за явление Христа народу! - грозно рявкнул на бабу подошедший незаметно комбат.
- Товарищ капитан... - начал было лейтенант.
Жук остановил его движением руки и присел перед валяющейся на снегу бабе:
- Эй, ты кто такая?
- Авдотья я... - распрямилась та. Круглое ее лицо покраснело от слез. - Отдайте Вовочку, а?
- Какого еще Вовочку? Ты что, Авдотья, с ума сошла?
- Вольдемара моего отдайте. Он мирный. Он велетинар. Он мне корову сладил...
Жук сдвинул шапку на затылок:
- Вольдемара? Немца, что ли?
- Муж он мне! Христом богом клянусь, муж!
- А что, русского мужа не смогла найти?
Баба вдруг затихла.
- Что молчишь-то? - потряс ее за плечо капитан.
- Без вести пропал в сорок первом... А что ж мне... Одной, тут хоть и немец, а мужик же! Велитинар опять же, велитинар... - и опять зарыдала.
Она почти молитвенно повторяла крестьянски уважаемую профессию пленного, как будто бы это могло помочь ему и ей.
- Велитинар!
По лицу комбата пробежало судорогой презрение:
- Он твоего мужа и убил...
Авдотья затрясла неприкрытой головой:
- Да что ты, что ты... Вовочка и муху не обидит, вона он мне как корову слечил... Что ты, что ты...
Волосы ее, в которых уже блестела седина, немытыми прядями раскидались по плечам.
- Что ты говоришь, то а? Как же он мужа моего убил? Ты ж советский человек, как такую ерунду говоришь? Он же корову!
Жук сплюнул себе под ноги:
- Корову говоришь? Корову это хорошо... Это он молодец! В сарай потаскуху. Этого в штаб.
Баба завыла, вцепившись себе в волосы. Когда двое десантников подхватили ее под руки и потащили в сарай, она извернулась и пнула капитана по ноге. Тот только покачал головой в ответ:
- Советский, значит, человек...
- Нет продуктов, товарищ капитан! Вообще ничего нет. Так, по мелочи насобирали, - подошел к нему начштаба батальона. - У кого колбаса, у кого галеты. И у местных тоже ни черта нет. Все выскоблено.
Жук опять сплюнул. На этот раз от досады. Главная цель операции не была достигнута:
- А корова этой бабы?
- Нету коровы. Видимо, немцы увели.
Комбат нахмурился:
- Потери?
- Подсчеты ведем еще. Струков помощи просит. Завязли на подступах.
- Поможем. Кто командир штурмового взвода был?
- Погиб, товарищ капитан... Вместо него старший сержант Фомичев.
- Где он?
- Тут я, товарищ капитан, - откликнулся рядом стоявший Фомичев.
- Твой взвод остается здесь. Занимайте оборону. Раненых оставляем тут. Пусть отогреются ночку-другую в избах.
Фомичев приложил руку к грязной ушанке, но ответить не успел. Со стороны сарая раздался выстрел.
Командиры обернулись на звук. От сарая неторопливо отходили двое десантников.
- Что там, бойцы!
- Да бабу эту... Осколком... Случайно...
Жук поджал губы, подумал...
- Ну и черт с ней! Действуй, Фомичев! Да... Дорогу заминируй чем-нибудь...
Раненых оказалось аж шестьдесят человек.
Их растащили по уцелевшим избам.
А потом, под звуки боя, доносившиеся с той стороны Чернорученки, стали занимать окопы, брошенные немцами.
Комбат двинулся было со своим штабом обратно в лес, но его остановил крик одного из бойцов:
- Товарищ капитан, товарищ капитан! Идите скорее сюда!
Жук оглянулся на крик. Боец стоял возле немецкой траншеи, сняв ушанку и молча смотря себе под ноги.
- Что у тебя, рядовой? - подошел капитан.
Вместо ответа десантник показал себе под ноги. На бруствер. Капитан, посмотрев туда же, побелел от увиденного...
- И куда же делся наш офицер?
Тарасов хмыкнул:
- Расстреляли. А куда ж его? Мне и своих-то нечем было кормить.
- Подполковник! Вы понимаете, что нарушили все правила войны? - в голосе обер-лейтенанта звякнул металл. - Вы убили пленного, безоружного человека. Не лично, конечно, но по вашему же приказу! Так?
- Так, - спокойно ответил подполковник. - А вы бы предпочли, чтобы он замерз в первую же ночь? Мне его приволокли в одних подштанниках.
- Согласно Женевской Конвенции двадцать девятого года, вы должны были обеспечить ему приемлемые условия содержания! Впрочем, ваша страна ее не подписала, - всем своим видом фон Вальдерзее показывал презрение и отвращение к русским варварам, не умеющим цивилизованно воевать.
- Зато ваша страна ее подписала... - криво усмехнулся Тарасов.
- И мы ее выполняем, между прочим! - гордо сказал обер-лейтенант.
- Да. Мы видели, как вы ее выполняете. Я лично видел.
- На что вы намекаете? - не понял немец.
- Я не намекаю, а прямым текстом говорю, что лично видел трупы попавших к вам в плен наших разведчиков.
- Идет война и здесь не санаторий, господин подполковник. Они вполне могли скончаться от ран, даже несмотря на высококвалифицированную помощь немецких врачей, - пожал плечами обер-лейтенант.
- Да... Помощь была высококвалифицированная. Даже очень. Это у ваших врачей новейшие методы лечения такие - раздевать догола, укладывать на бруствер окопа и заливать холодной водой? Общеукрепляющая бруствер метода? При этом, что бы ребята не дергались, их протыкали штыками. Это у вас вместо фиксации?
- Этого не может быть! - возмутился фон Вальдерзее. - Мы воюем по европейским законам, а не по азиатским!
- Да, да... Я помню... Женевскую конвенцию вы подписали, ага...
- Нет, конечно, и у нас бывают воинские преступления... - стал оправдываться обер-лейтенант.
- Ага... Приказ о комиссарах, например. Нам политработники читали его вслух еще осенью, во время формирования бригады.
