На траве были пятна. Чем-то похожие на воду, но темные и густые и уже начинающие засыхать. Он поскоблил их немного ногтем и понюхал.
Кровь.
Цирцея оставила след для него.
На мгновение выглянула луна, освещая кровавые пятна, которые тянулись к дороге и вели дальше. В сторону южного берега. Тот, кто унес Цирцею, был без машины.
Над головой проплывала туча, закрывая яркий свет луны, и Римо охватила печаль. Он не был провидцем, но он чувствовал, когда смерть была рядом. Сейчас она слегка задела его, но он знал, что, прежде чем кончится ночь, смерть расправит свои темные крылья и утвердит свою победу.
Волна мрачного предчувствия охватила Чиуна. С тех пор как он услышал выстрелы, доносившиеся с острова, он тоже чувствовал в ночном бризе взмах крыльев смерти. От пуль Римо мог уберечься. Но было что-то еще на этом острове, что-то неопределимое и опасное. Словно звезды и вся Земля подернулись черным облаком, предвещающим грядущую эру Тьмы.
Смит лежал на койке, куда его положил Римо. Его веки дрогнули. Он неуверенно посмотрел на Чиуна.
– Где мы? – прошептал он.
– А, император Смит. Наконец-то вы к нам вернулись. Мы на яхте. Здесь безопасно. Римо на острове.
Смит стряхнул с себя сон.
– Моя голова, – простонал он, обхватив ее руками. – Она болит, как...
– Как будто вы выпили слишком много? – предположил Чиун.
– Извините. Я же не пью.
– Вы выпили. И много, о славнейший. Вы, как бы сказал Римо, упились.
– Напился, – поправил Смит со стоном. – Теперь я вспоминаю. Инъекция... тот розовый коктейль. О, Боже! Распечатки.
– Они здесь. Мы забрали вас из того места.
– Спасибо, – сказал Смит, поднимаясь на ноги.
Чиун протянул ему одежду.
– Я не представляю, что бы могло случиться, если бы Абрахас получил их.
– Вы видели его?
– Нет, его никто не видел. Зато его имя... Оно передавалось через спутник по всем телевизионным сетям мира. Люди начинают воспринимать Абрахаса как своего рода бога.
– Массы глупы, их легко обмануть, – высокомерно сказал Чиун, отводя взгляд. – Одно только имя не может причинить вреда.
– Это только начало, – сказал Смит, влезая в брюки. – У него есть план. Великий план, как он его называет. Эта надменная свинья намеревается завоевать мир.
Чиун громко рассмеялся.
– Это пытались сделать и другие, достойнейший император.
– Он может это сделать, – убежденно сказал Смит. – Я понимаю, это абсурдно, но он продумал все до мельчайших подробностей. Надеюсь, вы меня извините, если я не расскажу вам обо всех его идеях, это вопрос национальной безопасности.
– Конечно, – сказал Чиун, стараясь, чтобы его ответ прозвучал так, словно он не устает заботиться о национальной безопасности.
Смит торопливо застегнул рубашку.
– Сейчас мы должны добиться того, чтобы этот психоз не распространился дальше. Мы можем связаться с Римо?
– Я ему не нянька, – фыркнул Чиун. – Но он скоро появится.
– Очень хорошо, – пробормотал Смит. – Тогда мы сделаем это без него. Я расскажу вам кое-что из того, что я знаю, но вы должны поклясться, что всегда будете хранить это в тайне.
– Мастер Синанджу дает слово, – сказал Чиун, подавив зевок.
Смит глубоко вздохнул.
– Абрахас планирует проникнуть на телевидение по всему миру. Он собирается прервать вещание, чтобы объявить свой Великий план. Если это случится, люди, загипнотизированные им, примут участие в колоссальных разрушениях, которые он собирается вызвать. После этого будет поздно его останавливать.
Чиун задумался.
– Но каким образом все увидят его одновременно? В то время как половина Земли спит, другая половина бодрствует.
– Он установил момент, когда все спутники вокруг Земли будут находиться в оптимальной позиции, имея максимальный радиус вещания.
Смит нервно играл пуговицей на рубашке.
– Фактически это сделал для него я, с помощью компьютерного центра. Я... э-э был не в себе.
– Вполне понятно, о достойный император, – сказал Чиун. – Вы упились.
– Сообщения посылаются с отдельных спутников, внушая людям, когда они должны настроиться. Абрахас рассчитывает на аудиторию в полмиллиарда.
– Интересно.
– Полмиллиарда людей достаточно, чтобы начать мировую революцию.
– Понимаю. А когда будет послано это сообщение?
– Двенадцатого. В одну минуту после полуночи, двенадцатого. Странно. На острове я потерял всякую ориентацию во времени. Какое сегодня число?
– Одиннадцатое.
– Одиннадцатое? – Смит взглянул на часы. Румянец исчез с его лица. – Двадцать минут двенадцатого.
* * *
Чиун рассматривал плантаторский дом на южном берегу.
– Странное место, – сказал он.
– Да, – тяжело вздохнул Смит, измученный греблей на резиновой лодке, которая доставила их с яхты.
Перелезть высокий забор тоже оказалось не так-то легко. Смит изумился сверхъестественной силе старика, которому, должно быть, перевалило за девяносто. Для него забор был детским препятствием. Но Чиун был особенный, так же как и Римо. Из них троих один Смит мог испытывать усталость и слабость.
Он хотел отдохнуть, мысли все еще расплывались. Это последствия выпитого. Молодым ему уже не быть, в отличие от Чиуна, на которого возраст не влиял.
– Пойдем внутрь, – сказал Смит.
– А охрана?
– Она не нужна. Здесь все фанатично преданы Абрахасу, а чужие сюда не ходят. Они считают, что на южном берегу живут злые духи или что-то подобное.
– Может, в этом и есть доля правды, – тихо сказал Чиун. – У меня какое-то нехорошее предчувствие.
Внутренние покои особняка представляли собой лабиринт маленьких комнат, соединенных темными коридорами. Откуда-то доносились приглушенные голоса.
– Они, должно быть, в конференц-зале, – сказал Смит. Он снова взглянул на часы: – Ждут трансляцию.
– У нас нет времени проверять все комнаты.
– Мы и не будем. Если я смогу попасть в компьютерный центр, возможно, я буду в состоянии остановить его.
– Машина не может остановить маньяка, – усмехнулся Чиун.
– Я попытаюсь получить коды для передачи, – шептал Смит, когда они проходили по пустым изгибающимся коридорам. – Понимаете, передача осуществляется через спутники, используя коды, преобразованные в микроволновое излучение... – Он взглянул на Чиуна, который закатил глаза.
– Ладно, я иду с вами.
– Как хотите.
Дверь в компьютерный зал была заперта.
– Что делать? – спросил Смит.
Чиун резко ударил указательным пальцем в дверь, стальная пластина вокруг замка разбилась и посыпалась на пол, как стекло.
– Прошу, – ответил Чиун.
В комнате было только четыре предмета: компьютер, стул напротив него, монитор, свисающий с потолка, и вездесущая камера. Увидев камеру, Смит резко вдохнул в себя воздух. Она была неподвижна и не издавала никаких звуков. Он помахал перед ней рукой.
– Она не работает, – наконец сказал он. – Следите за дверью.
Смит сел к компьютеру. Его руки двигались, как руки пианиста, он готовился к работе.
Он ввел команду:
«Сообщить настоящее расположение спутников связи».
На экране появились колонки координат в космосе. Смит отметил первую из них и перевел в свой режим.
«Сообщить код передачи», – напечатал он.
«Необходим речевой ввод, – появилась надпись. – Только голос Абрахаса».
Смит в оцепенении уставился на нее.
– Вам не понравился ответ? – с беспокойством спросил Чиун.
– Я должен был предусмотреть это. Компьютер запрограммирован так, чтобы никому, кроме самого Абрахаса, не получить данные, касающиеся телевизионной передачи.
– Никогда нельзя доверять машинам, – сказал Чиун. – Мы сами должны найти этого фальшивого бога.
– Времени нет. Он может вести передачу откуда угодно. – Смит неподвижно сидел перед компьютером, бессмысленно глядя перед собой.
– Я пойду за ним, император.
– Подождите, – сказал Смит. – Я еще попытаюсь. – Он изменил режим.
«Сообщить координаты центра вещания», – напечатал он.
Возникла голубая распечатка.
– Теперь он будет рисовать картинки, – раздраженно сказал Чиун.
– Это план дома, – объяснил Смит, внимательно изучая распечатку.
Когда он запомнил план, он выключил машину и встал.
– Он на этом этаже, – сказал Смит.
Кровавый след Цирцеи привел Римо к задней стене особняка на южном берегу. Отсюда было видно море, мерцающее за густыми тенями дома. Во всей усадьбе было только два освещенных места. Одно крыло купалось в свете, оттуда доносился неясный гул голосов. На другом конце особняка тусклый свет падал от стеклянных дверей, открытых в сад. Именно к этим дверям и вели кровавые пятна.
Когда Римо поравнялся с источником света, он почувствовал, как тень поглощает его. Аура порочности и уродства, витавшая здесь, заставила его вздрогнуть. Как будто, наполненный злом своего хозяина, дом жил сам по себе.
