Андрей Дышев - Крымская ракета средней дальности

Наверно, я мстительный человек.

Ирэн поджала губы, издала сдавленный звук, словно замахнулась на меня кулаком, чтобы врезать мне в челюсть, и быстро пошла по разбитой дороге к бетонному забору. Каблуки подворачивались, Ирэн хромала, как потерявшая подкову лошадь. Я усмехнулся. Мне стало немного жалко девушку.

Она подошла к какой-то калитке и принялась колотить по ней кулаками. Потом подняла увесистый булыжник и обрушила его на дверь. Подняла еще раз. В этот момент калитка распахнулась, и булыжник едва не столкнулся с широким и красным лицом мужчины. Ирэн, не давая мужчине прийти в себя, тотчас о чем-то спросила его. Мужчина отрицательно покрутил головой и попытался закрыть калитку, но Ирэн подставила ногу. Они стали разговаривать на повышенных тонах. Ирэн то прижимала руки к груди, то размахивала ими, то жестикулировала, рисуя в воздухе круги и восьмерки.

Через минуту она подошла ко мне, едва сдерживая торжествующую улыбку.

– Вот! – победно сказала она. – Я разговаривала с начальником насосной станции. И он рассказал, что пожар вспыхнул во втором часу ночи, а когда пожарные затушили огонь, то нашли в мастерской обгоревший труп жестянщика!

Что это? Я недооценил Ирэн?

– «Лендкрузер» здесь не появлялся? – спросил я.

– Я спрашивала. Он не знает. Говорит, что в одиннадцать лег спать, а проснулся от треска, когда в мастерской начали лопаться стекла.

– Что еще?

Ирэн глубоко вздохнула, колеблясь, и все же сказала:

– Говорит, что жестянщик здорово пил и мог уснуть с зажженной сигаретой. Но я в это не верю.

– Жестянщик всегда здесь ночевал?

– Последний год. Его жена из дома выгнала.

Ирэн пристально, не опуская глаз, смотрела на меня. Ждала похвалы. Ждала реабилитации! Нет, сатисфакции!

– Я уверена, это убийца поджег мастерскую! – добивала она меня. – Сразу после того, как жестянщик закончил ремонт. Он убрал свидетеля, понимаешь?!

– Мы не сможем это доказать, Ирэн, – ответил я. – Но если это правда, то мы с тобой связались с чудовищем, который не останавливается ни перед чем. Третье убийство за неполные сутки!

– Можно считать, что четвертое, – поправила Ирэн и кивнула на мою перебинтованную руку.

– Или пятое? – усомнился я и тронул пальцем нижний край платья Ирэн, где черным лепестком свисал рваный лоскуток.

– Ах! – воскликнула Ирэн и, схватившись за платье, приподняла край, слишком смело оголив ноги. – Я этого не видела! Какой ужас! Что же это такое! Где это я?

– Наверное, на площадке обозрения, когда ползала под пулями по гравию, – предположил я.

– Все! – упавшим голосом произнесла Ирэн. – Платью конец. Можно выбрасывать…

Она уже забыла про сожженный сарай, сгоревшего жестянщика и про счет убийцы. Испорченное любимое платье – это беда, величину которой способна понять только женщина. Опасаясь, как бы Ирэн не выбросила его прямо сейчас, я постарался ее успокоить:

– Ничего страшного. Заштопаешь. Или купишь такое же новое.

– Новое! – с презрительным возмущением воскликнула Ирэн. – Что ты понимаешь! Это же Пьер Карден! Эксклюзивная модель!

Я с любопытством смотрел на взволнованное существо, которое скручивало на себе платье с рваным краем, и бархатная ткань морщилась, теряя лоск от косых складок. Не сразу поймешь, что в этом немощном человеке превалирует: храбрость или глупость?

– Если ты представляешь себя в нем на подиуме, – произнес я, покусывая кончик сухой травинки, – то платье, в самом деле, смотрится неважно. А ты представь себя в нем в морге.

– Где?? – с ужасом воскликнула Ирэн.

– Не надо гневить бога, Ирэн, – ответил я и провел ладонью по щеке девушки. – Окажись водитель «Лендкрузера» более метким стрелком, и мы с тобой были бы сейчас синими холодными трупами. Так стоит ли печалиться о платье?

Ирэн не стала возражать, потому как с моим замечанием трудно не согласиться. Она молча и не без злости оторвала болтающийся лоскуток и швырнула его на землю. Я опустил руку ей на плечи и повел к шоссе. Что-то заставило меня обернуться, и я тотчас увидел, как за косяком двери спряталось лицо круглолицего мужчины, а затем с грохотом закрылась калитка.

– У меня такое ощущение, – произнес я, – что этот мужик рассказал тебе далеко не все, что знает.

Я хотел бы ошибиться, но впервые за минувшие сутки в глубине моей души шевельнулось что-то очень похожее на страх.

– Мы вряд ли застанем его дома, – сказал я, когда мы с Ирэн вышли из набитого битком душного автобуса и встали в тень худосочной акации. – Разгар рабочего дня.

– А ты знаешь, как планирует свой рабочий день убийца? – спросила Ирэн, глядя на нумерацию домов. – У него должен быть сегодня выходной. Вчера вечером работал. Ночью работал. Отдыхать тоже когда-нибудь надо, так ведь?

– Значит, ты до сих пор считаешь, что Фатьянов убийца?

– Ты тоже в этом скоро убедишься, – с невозмутимой уверенностью ответила Ирэн и зашагала по узкой асфальтовой дорожке вверх, к черепичным крышам коттеджей, которые выглядывали из-за деревьев.

Двухэтажный дом под номером триста девяносто стоял на крутом склоне, настолько крутом, что создавалось впечатление, будто он прислонился одной стороной к горе, подпирая ее на манер контрфорса. Вокруг него, прихватив небольшой каменистый участок, тянулся глухой кирпичный забор. Сам дом тоже был сложен из красного кирпича; лишенный каких бы то ни было архитектурных изысков, он представлял собой грубый куб с мелкими окошками, с трудом уместившийся под треугольной, слегка скошенной крышей.

Мы подошли к металлической двери. Пыльная, засыпанная щебнем улочка была пустынной. Ни машин, ни людей. Соседние дома спрятались и затаились за высокими заборами. Место, мрачное во всех отношениях. Кричи, ори, зови на помощь – никто не услышит. Ирэн посмотрела на меня, и в ее глазах мелькнул страх студентки, собирающейся на трудный экзамен. Черт подери, а если в этом доме действительно живет убийца? Мы даже не договорились толком, как будем себя вести. Все бегом! Как же иначе? Ведь Ирэн думает не об опасности, а о том, чтобы все время быть на полкорпуса впереди меня.

Я заставил ее отдать мне «макаров». Сунул пистолет за пояс и прикрыл рубашкой. В крайнем случае можно будет припугнуть или шарахнуть по темечку.

Ирэн перекрестилась и нажала на кнопку звонка. Мы почувствовали себя актерами, стоящими за кулисами в ожидании, когда занавес поднимется. Ирэн приосанилась, быстрым движением одернула платье, поправила волосы, зачем-то пощупала уши – на месте ли? – и встала впереди меня. Я попытался оттащить ее назад, но Ирэн пустила в ход свои острые локти, отстаивая место в боевых порядках.

Тут клацнул замок, дверь осторожно приоткрылась, и в проеме показалось настороженное лицо молодого человека. Глазки его были невыразительные, глубоко спрятанные, прикрытые сверху сросшимися бровями; плотно сжатые губы увязли между пухлых, идеально-гладких, источающих легкий запах одеколона щек. Темные жесткие волосы росли строго перпендикулярно голове, как трава, потому казалось, что они встали дыбом от страха. Ирэн ни разу не описывала мне внешность Фатьянова, и в моем представлении молодой бизнесмен выглядел более респектабельно. Представить же этого человека с пистолетом в руке, хладнокровно расстреливающим нас на обрыве я вообще не мог.

Увидев Ирэн, Фатьянов отреагировал так, словно перед ним стояла Баба-яга. Он раскрыл рот, распустил свои маленькие глазки, быстро вышел к нам и прикрыл дверь за собой.

– Вы что?! – зашипел он на Ирэн с таким выражением на лице, словно собирался ее укусить. – Какого черта вас сюда принесло?!

Он посмотрел во все стороны – нет ли случайных свидетелей нашего общения? – схватил Ирэн за руку и втянул ее во двор. Если бы я на мгновение замешкался, то уперся бы лбом в металлическую дверь. Фатьянов щелкнул замком, вперил свои невыразительные глазки в Ирэн и оскалился.

– Как вы могли?? – яростно зашептал он. – Я же вас предупреждал, просил, умолял! Как договор мог попасть в милицию??

Ирэн, собираясь раскаяться по полной программе, уже прижала ладони к груди и изобразила на лице скорбное выражение. Но тут Фатьянов кинул испуганный взгляд на такие же мелкие, как и его глазки, окна дома, снова схватил Ирэн за руку и быстро повел ее к распахнутой настежь двери.

Я, еще не до конца осознав свою роль в этом странном общении, последовал за ними. Мы зашли в темную прихожую с застоявшимся запахом одежды и обуви. Фатьянов захлопнул за нами дверь и запер ее на замок.

– Отвечайте! – тем же змеиным шепотом потребовал он от Ирэн, размахивая рукой перед ее лицом. – Как договор оказался в милиции? Вы представляете, как подставили меня? Вы отдаете себе отчет?

Ирэн опять вошла в образ кающейся грешницы, но Фатьянов не дал ей сказать ни слова и потащил в комнату – большую, пустую и неуютную. Я, разумеется, сопровождал их.