Списав все на несчастный случай, милиция шустро закрыла дело, чтобы не превращать его в безнадежный «висяк».
Отпустив такси на 3–й Фрунзенской и медленно приближаясь к месту происшествия, Джулия и подумать не могла, что ей придется пережить буквально через несколько минут.
У магазина сновали люди с озабоченными лицами. Пьяницы, покачиваясь, привалились к дверям, мешая женщинам с тяжелыми сумками и лениво отругиваясь, когда им делали замечания.
Несколько кавказцев сидели на корточках под витриной магазина, щелкали семечки и сосредоточенно плевали перед собой, превратив тротуар в помойку.
За углом разгружался грузовик с ранними арбузами.
Джулия подошла к тому месту, где нашел свою нелепую смерть ученый с мировым именем, остановилась и, нагнувшись, дотронулась до железной оградки. Штыри оставались все такими же острыми. Никто и не подумал убрать смертоносную изгородь. Джулия выпрямилась и застыла задумавшись. Она закрыла глаза и попыталась сосредоточить все внимание на этом месте, мысленно отматывая ленту времени назад, к тому дню, когда несчастный Сычев встал из‑за праздничного стола и отправился навстречу смерти.
Дойдя в своих мыслях до того момента, когда Сычев показался у дверей магазина, Джулия внезапно испытала острую боль в правом виске. Что‑то упорно не давало сосредоточиться, словно нарочно мешая.
Она открыла глаза и взглянула направо.
В паре шагов от нее стоял невзрачного вида человек, по виду типичный московский интеллигент, мающийся от безденежья и угнетаемый глупым начальством. Он стоял и расширенными глазами смотрел туда же, куда недавно смотрела и Джулия, — на штырь, ставший смертоносным оружием. Человек внезапно схватился за сердце и застонал.
— Вам плохо? — участливо спросила Джулия. — Хотите, я отвезу вас домой?
— Нет! — Голос человека оказался таким громким, что воробьи, склевывавшие остатки семечек под ногами кавказцев, испуганно вспорхнули. — Оставьте меня все! Что вы понимаете…
Человек безнадежно махнул рукой и пошел прочь. Джулия смотрела ему вслед, и у нее в душе росло чувство, что здесь что‑то не так. Этот человек знает о гибели Сычева что‑то такое, что неизвестно никому. Единственный верный шаг — направиться за ним и выяснить, где он живет. А затем позвонить Костику: пусть приезжает и разбирается дальше.
Невероятно развитая интуиция подсказывала Джулии, что она на верном пути.
Идти пришлось недолго.
Человек добрел до моста через Москву–реку и остановился в самой высокой его части, посередине. Джулия стояла чуть поодаль. Мужчина внимательно смотрел на серо–коричневую воду. Он напряженно размышлял, и это, по–видимому, доставляло ему большие страдания. Вот он снова застонал и дотронулся до лба, словно пытаясь отогнать мысли прочь.
Странную ситуацию разрешило появление милицейской машины, остановившейся в нескольких шагах от незнакомца. Джулия видела, как из машины высунулась голова в милицейской фуражке и прозвучал вежливый вопрос:
— Вы Михайлов? Пожалуйста, садитесь в машину. Ваш товарищ уже здесь. Нам все известно!
Дальнейшие события развивались стремительно: человек дико взглянул на милиционера, выкрикнул что‑то невнятное, замахал руками, словно отгоняя от себя страшное видение. Затем перевалился через парапет моста и полетел в воду.
Менты только тогда поняли, какого сваляли дурака. Из машины высыпали трое сотрудников в форме. Они все разом орали и бестолково суетились. В машине остался мужчина, сидевший абсолютно неподвижно.
Джулия видела его лицо: с застывшими чертами и белое как лист бумаги. Воспользовавшись сумятицей, Джулия поспешно удалилась. Ей не улыбалось давать показания в милиции и оставлять о себе память в ментовском компьютере, хотя бы и в качестве свидетеля самоубийства.
Все выяснилось вечером, когда Джулия коротала время у телевизора, допивая свой обычный вечерний кофейник ароматного кофе.
Передача «Дорожный патруль», отличавшаяся особой страстью к смакованию картинок с выпотрошенными трупами и обгоревшими мертвецами, и в этот раз не подкачала. Оператор с маниакальной настойчивостью показывал, как из воды извлекают утопленника, в котором Джулия без труда опознала незнакомца на мосту.
Затем был показан тот, второй, из машины. История оказалась банально проста и ужасна одновременно.
Двое сотрудников профессора Сергея Сычева надумали открыть маленькую клинику для лечения глазных болезней. Учитывая, что таких клиник в Москве полным–полно, требовалось найти что‑то особенное, что привлечет клиентов. Профессор Сычев вел уникальные разработки, позволяющие дарить зрение едва ли не самым безнадежным слепым. А его «чудо–капли», если их применять с детства, могли сохранить зрение до глубокой старости.
Парочка будущих «бизнесменов» обратилась к офтальмологу с предложением использовать его препарат в клинике. Собственно, только под его изобретения «крутые» ребята с деньгами соглашались дать кредит, и никак иначе.
Ребятам было сказано, что дело в шляпе, и те дали деньги. Но Сычев неожиданно заартачился. Он заявил, что методика до конца не опробована и он не даст разрешение испытывать ее на ничего не подозревающих людях.
Зато его заместитель был готов уступить разработки за долю в прибылях. Что делать? Само собой пришло решение убрать Сычева. Поскольку нанять киллера ученые–бизнесмены не сумели, они решили сами пойти на «мокруху». К делу подошли по–научному основательно. Дождались праздника, подпоили Сычева. Один остался развлекать гостей, чтобы никто из них не бросился вслед за именинником. Другой спустился вслед за профессором и в подходящий момент столкнул его со скользкого мраморного порога магазина.
В глубине души коллеги Сычева рассчитывали на то, что профессор отделается сотрясением мозга и пару месяцев проведет на больничной койке. И этого времени будет достаточно, чтобы провернуть дело. Но сегодня уже трудно судить о том, какие именно мысли роились в их головах, разгоряченных ожиданием больших денег, которых они так и не дождались, исправно служа науке родной страны.
Смерть Сычева, постоянный страх разоблачения превратили жизнь обоих в адские муки. Один не выдержал и теперь, наверное, дожидается на том свете приятеля.
Однако более удивительная, чисто детективная и глубоко трагичная история приключилась с Джулией, когда она решила разобраться с еще более странной гибелью Матвея Курушина, всемирно известного академика–словесника, специалиста по раннему творчеству Пушкина и Гоголя.
Академик Курушин был человеком пожилым и очень осторожным. Его специальность едва ли могла заинтересовать новых «бизнесменов», в основном представленных «лицами кавказской национальности». Их интересовали нефть, газ и наркотики, а не творчество каких‑то давно умерших писателей и поэтов нации «неверных».
Другое дело — личные доходы самого академика. Если в родной стране его работой интересовались все меньше и меньше, то за рубежом, где всегда испытывали странную тягу к русской литературе, работы академика пользовались бешеным успехом.
Самого Матвея Курушина частенько приглашали читать лекции в Америку, Европу и Японию. У него были счета в зарубежных банках, загородный особняк, несколько автомобилей, среди которых «Ягуар». Он был лауреатом всех существующих премий в области исследования языка.
Знающие люди поговаривали, что ученый–словесник — наиболее вероятный кандидат на получение Нобелевской премии.
Жил он на широкую ногу, ни в чем не отказывая себе, а тем более молодой жене. В одной из газет на глаза Джулии попалась фотография вдовы профессора — эффектной особы средних лет, высокого роста и с неприятно–надменным выражением лица. Джулии показалось, что она догадывается, кто в доме академика был истинным хозяином.
В тот трагический вечер автомобиль академика подъехал к его дому на Покровке. По заведенному правилу водитель Марат открыл дверцу, выпустил академика и сопровождал своего ученого хозяина до самой двери подъезда. Убедившись, что консьержка встретила академика и закрыла за ним дверь, Марат сел в машину и поставил ее в гараж, находившийся в полукилометре от дома.
Запирая ворота, Марат услышал трель звонка мобильного телефона. В трубке звучал взволнованный голос Эльвиры, супруги академика. Она спросила, куда направился муж, потому что дома он не появился. Удивленный Марат сообщил, что доставил академика до подъезда, и предложил связаться с консьержкой.
Консьержка — пожилая, но крепкая особа — позже сообщила на допросе, что не поленилась подняться пешком по лестнице. Она‑то и обнаружила академика лежащим на лестничной площадке шестого этажа, одним пролетом ниже площадки его квартиры. О том, что случилось что‑то ужасное, консьержка догадалась, когда на ее светлую блузку упало сверху несколько капель крови.
