По нашим каналам мы попытались разузнать поподробнее о взаимоотношениях режиссера и мафиози. Ничего интересного.
Выходило, что контакты были поверхностными — рукопожатия, приятная беседа, стопка коньяку, фотография на память. Ни в какие дела Грасский не лез, деньги в общак не отстегивал.
Что возьмешь с театра? Наоборот, однажды ему отстегнули на искусство из общака. Уголовники тоже порой попадаются сентиментальные, с комплексами Рябушинского-Третьякова.
Один из самых интересных для нас пунктов — вращение режиссера среди «продвинутых». Личина Грасского мелькала то в офисе «Вселенской ассоциации черно-белых колдунов России», то в малом предприятии «Хиромант-Астролог». Полезные организации. Оказывают услуги по «рихтовке помятой кармы», по «страхованию на новое перевоплощение», по «наведению порчи на конкурентов и привораживанию участниц конкурсов красоты». «Доступные цены в у.е. по курсу ММВБ, пенсионерам и участникам войны скидка, принимают лучшие ворожеи и колдуны». «Четверг-пятница офис не работает в связи с летним плановым шаба-шом»… Похоже, Грасский там слыл за своего и участвовал в наиболее значимых мероприятиях. Как, например, во встрече с прилетевшим из Лондона пророком Обновления, которого сопровождали пять смазливых девиц в расшитых золотом тогах. Пророк привычно ломал русский язык перед зрителями, собравшимися в Доме культуры «Меридиан»: «Здраавстутте». Привычно твердил, что из России явится спасение миру. Тряс руками, на которых были стигматы якобы от гвоздей, вбитых в руки Христа, и доходчиво рассказывал, как на летающей тарелке к нему прилетела Мария Магдалина и посоветовала готовиться ко второму пришествию, во время которого избранные будут забраны на планету Ткилла Со-1 звездия Гончих Псов, а остальные останутся гнить здесь в путах Диавола и его приспешников…
С этими колдунами надо будет разбираться тщательнее. Не здесь ли, в этом темном омуте, пристанище чокнутых мракобесов и циничных мошенников затаились «Чистильщики Христовы»?..
Неожиданно мы наткнулись на нечто интересное. При легендированном опросе выяснилось, что у Грасского были две очень любопытные встречи. В театре он в своем кабинете двадцать минут беседовал с некой грудой мышц. Эта же груда объявлялась около его дома. В этой фигуре нетрудно было различить знакомые очертания Феликса Великанского, известного в широких массах под прозвищем «Эксгибиционист»… Щелк — еще один кубик встал на свое место в головоломке. Невольно вспоминались качки Миклухо-Маклая, которых без труда вывела из строя какая-то горилла. «Эксгибиционисту» такой номер вполне по силам. Его физическая сила — явление, не укладывающееся ни в какие рамки. Выстави его на Олимпиаду, без труда размазал бы по матам любого борца… А потом бы принародно обнажился и получил бы звание «Мис-1 тер Обезьяна Вселенной».
Что же получается? Грасский сплотил вокруг себя шпиономанку, «Эксгибициониста», возможно, других шизофреников, чтобы похищать других психов, а заодно грабить в прериях поезда с золотом?.. Эдакий профессор преступного мира. А что? Один псих лопает крыс и выигрывает чемпионаты мира по шахматам. Другой получает телеграммы от внеземных цивилизаций, а заодно создает бандитский синдикат, без труда морочит голову всем и вытирает ноги о правоохранительные органы и мафию.
Конечно, самые любопытные для меня материалы были те, которые связаны непосредственно со мной. Точнее — с Кларой. Грасский везде таскал ее с собой, как привязанную. Ты бы еще, режиссер, на нее ошейник надел для надежности. Она носилась с ним повсюду радостная, как щенок болонки, которого вывели на прогулку во двор.
— Хочешь послушать разговор Грасского с Кларой? — спросил меня в один прекрасный день шеф.
— Никакого желания.
— Напрасно. Очень поучительно.
Будем слушать. Куда же я денусь? Всю информацию по делу я просматривал до последнего знака препинания.Шеф вставил кассету и включил воспроизведение… Резкий звук через шуршание эфира, Поцелуй, как тут ошибешься.Пыхтение, в котором можно угадать дыхание страсти. Опять резкие, как выстрелы, звуки поцелуев. Ух, молилась ли ты на ночь, Дездемона?.. Ревность — дремучий атавизм, пытался убедить я себя и даже ущипнул при этом за руку.Действительно, атавизм, но кто-то, сидевший в глубине меня, был не согласен с подобным утверждением и усиленно гнал по крови адреналин.
— Ты грустишь, родная? — послышался елейный воркующий голос Грасского. — Твоя звезда вошла в созвездие печали.Созвездие печали! Ну не придурок? Клара, змея, ты продаешь меня полностью свихнувшемуся, претенциозному, зациклившемуся на золоте маньяку.
— Мне страшно. Я что-то не то делаю. Еще бы, Кларочка. Совсем не то — захотелось воскликнуть мне.
? Я, наверное, глупая.Еще какая глупая.
— Ну что ты, родная.Все как-то не так. Эта штука в телефоне. Зачем? Мне даже неудобно перед Гошей.
Кто бы мог подумать. Неудобно! Что же тут неудобного, милая, — всего-навсего стучать на родного человека.
— Я же тебе все объяснил, звезда моя. Ты же не хочешь моей смерти.
— Нет.
А я хочу. Ох, Грасский…
— Но, Славичек, Гошу чуть не убили. Он попал в больницу. Я так испугалась за него. Еще раз поклянись, что ты не имеешь к этому отношения.
— Клянусь.
Ага, он тебе и на Коране, и на Библии поклянется, Иуда Искариотская.
— По-моему, ты врешь мне.
— Ну, вру, — с неожиданной злостью воскликнул Грасский. — Но ему никакого вреда не причинили! Совершенно никакого вреда.
— Так это все же ты!
— Забудь, звезда моя. С ним ничего не случится. Щелчки поцелуев. Шеф поспешно выключил магнитофон.
— Дальше ничего важного. Это для кого как.
— Буду брать Грасского один, — мечтательно протянул я.
— Он окажет мне сопротивление. При подавлении его задерживаемому будут сломаны обе ноги. И еще он упадет с полки в изоляторе временного содержания, в одиночной камере.
— Твоими бы устами… Ты сначала найди на него доказательства. Он невинен, как грудное дитя, пока ты не установишь на бумаге обратное.
— Установлю.
Ох, мечты, мечты. Вы воздушны и хрупки. Вас так легко разнести в пыль одним взмахом стального реализма бытия.
Ранним утром, часов в пять, на квартиру Грасского с Неустановленного телефонного аппарата позвонил неизвестный и скрипучим голосом сообщил:
— Температура в тени девятнадцать градусов.
— На солнце — тридцать шесть и семь, — последовал ответ режиссера.
Началось! Пароли. Явки. Джеймсбондовщина. Обожаю! Теперь не прошляпить, быть в готовности номер один.
Дело начинает раскручиваться.
Тем же вечером Грасский вместе с «мартокотами» отправился в Орехово-Зуевский район. Там в узком кругу — человек эдак пятьдесят-шестьдесят — должно было состояться празднование по поводу выхода в свет нового золотого диска всенародно обожаемого рок-светила Болдана Титомура. Действо продолжалось всю ночь. За высокий бетонный забор наши «топтуны», естественно, проникнуть не могли, а поэтому терпеливо ждали у моря погоды, взяв под контроль все ходы и выходы. Среди разъезжавшихся поутру гостей Грасского не оказалось. Дача опустела, но режиссер так и не объявился.
Куда он делся? Просочился через канализацию? Или ушел подземным ходом? Или просто ускользнул, как тень, во тьме ночной? Был вывезен в багажнике машины?.. Гадать можно долго, но зачем? Главного не изменишь — Грасский исчез…
Полвосьмого. Рабочий день усох и завял. Бывает в нашей конторе и по ночам кабинеты полны света, добрых дружеских голосов и трехэтажных ругательств. Это означает, что разгромлен очередной наркопритон или задержана бригада головорезов. Но такое счастье обламывается далеко не каждый день.
Полвосьмого (или полдвадцатого, а точнее девятнадцать тридцать). Я в печали. У меня не та пора, когда кипит по вечерам работа. Чем, спрашивается, заняться оперу, у которого исчезли все фигуранты по делу? Сидеть и вздыхать об упущенных возможностях? Мол, как бы хорошо . было вовремя взять Грасского за шкирман, да вывернуть его наизнанку, да выпытать, что ему известно о «Чистильщиках Христовых», и какое он имеет к ним отношение. Эх, если бы да кабы. Сегодня больше вероятность, что он меня возьмет за шкирман, вывернет наизнаку и задаст тот же вопрос — что тебе, брат, известно о «Чистильщиках Христовых»?.. Ничего мне о них неизвестно.
Даже то, существуют ли на белом свете «Чистильщики» или это клюква, которой из каких-то своих ученых резонов кормит меня профессор Дульсинский.
В моих планах работы черным по белому начертано:
«Изучение аналогичных преступлений, работа по связям подозреваемых и без вести пропавших»… И дальше в том же духе. Работать в этих направлениях можно долго, упорно. На меня теперь пахало несколько человек, и работой по моему плану я мог их обеспечить до пенсии.Швах мои дела. Даже если я найду Грасского, то не смогу его хотя бы задержать. По какому обвинению ? Самое большее, на что можно рассчитывать, — спровадить его на отдых в дурдом.
