глубокая рана, отчего рука повисла, а щит пришлось выбросить, перекинув оружие в левую руку.
Противник показал слабость, и Векша не стал упускать момент. Только коснувшись земли, он накинулся снова, обманчиво замахнулся топором, а затем заехал обухом щита по шлему, что сопроводилось огорчёнными охами зрителей.
Громыха не сдавался. Теперь лютич обрушивал смертельный ураган — рубил, бил, подсекал, обманывал, с каждым шагом нанося повреждения, но вагр огрызался, истекая кровью. Даже в таком состоянии он мог закончить всё одним удачным движением.
Но не получилось.
Когда Громыха в очередной раз попытался сделать выпад, Векша не стал уворачиваться, а наоборот прыгнул навстречу, выкинул вперёд щит, оборвав атаку ещё в зародыше, коленом приложился в пах, с подсечкой опрокинул вагра на спину, замахнулся топором и…
— Векша, стой!
Полотно топора резко остановилось напротив лица Громыхи, оросив его собственной кровью.
Лютич прыгнул в сторону, подальше от замеревшего противника, пока тот не осознал произошедшее. И обратил взгляд на своего воеводу.
Самодовольная морда гридня вызвала у Дражко непроизвольную ухмылку.
Громыха, шатаясь, вскочил на ноги, завопил:
— Я ещё не!..
— Хватит! — оборвал его возглас Збигнева. — Боги своё решение нам поведали, и свидетелей достаточно. Правда на столе Векши.
Никто не мог возразить. Как и поверить, что победа неказистого лютича — это не случайность, дарованная богами.
— Но за беспорядок придётся ответить! — продолжил Теслав. — Вам обоим надлежит заплатить штраф. А если кто не сможет, волен записаться в долговые холопы до уплаты.
Последнее жупан объявил всем, но явно имел в виду Векшу, у которого уже отняли щит с топором, оставив ни с чем. Новый гридь снова повернулся к Дражко, мол, выручай, воевода, а тот — к Ариберту.
Княжич ответил укоризненным взглядом.
— Сам знаешь, долю свою в море выкинул. Подсоби.
Пришлось облегчить кошель.
Когда народ начал расходиться, Дражко удалось поговорить со Збигневом. Теслав уже ушёл дальше, да и не стоило сейчас его тревожить.
— Отец уцелел?
— Этого засранца сам Перун оберегает, не волнуйся!
— Не уходи от ответа.
Збигнев вздохнул, нахмурил брови, отчего сердце сжалось.
— Не знаю, Дражко. Ураган раскидал корабли, нас вынесло близ Стариграда. Скоро и Теслав показался, но что с остальными ни я, ни он не знаем. А для вестей ещё слишком рано.
— Понятно…
Дражко опустил голову. До сих пор он старался не думать о том, что случилось с родными. Разве может грозный Буревой, всю жизнь плавающий по морю, сгинуть в пучине? А Ратмир… брат был опытнее Дражко и вёл боевую ладью с матёрыми вояками. Уж если «Лебедь» уцелела, да к тому же успела снова набрать добычи, то старший Буревоич точно добрался до дома в целости.
Но всё это лишь догадки. Стихия не знает жалости.
— Не стоит горевать, Дражко! — подбадривал Збигнев. — Поверь, Буревой и Ратмир переживали и худшее. Лучше отдохни несколько дней, поправь здоровье и возвращайся на Руян. Они наверняка будут там.
— Да уж точно — здоровья стоит набраться, — смеясь, вставил Удо. — Получишь ещё по шее за то, что оторвался.
— Да Буревой его розгами оприходует, если Мила прознает, что он младшенького потерял!
— Эй, хватит глумиться! — возмутился Дражко при упоминании матери. — Я вам не малец какой!
— Конечно не малец — воевода уж! — наигранно воскликнул Збигнев. — Даже клятвенника заимел.
— Лютича, — хрюкнул Ариберт.
— Да ну вас! — Дражко пустил коня вперёд под смех за спиной.
На душе немного полегчало.
━─━────༺༻────━─━
Праздновали до ночи. День выдался насыщенный: пили за пережитый шторм, за взятие богатой добычи, за то, чтобы данов прибрало себе море. Выпили и за Аэция. Тот присоединился к пирушке вымотанный до предела — грек заботился о раненых, пополнив запасы своей сумы на выделенное из добычи серебро. Конечно, не забыли и про Векшу. Лютича теперь зауважали за храбрость и воинские умения.
Дражко отдельно, сам с собой, поднял чару за собственное чутьё. И кинул жирный кусок мяса в очаг в благодарность богам.
— Я же говорил! — Векша рухнул рядом, обнял за шею. Дыхание отдавало сильным хлебным запахом. — Говорил тебе, воевода! Я не подведу!
Новому соратнику нашли приличную одежду, отмыли, постригли, побрили, оставив лишь густые усы, и вдруг оказалось, что Векша довольно молод!
Обросший, он выглядел лет на сорок, но теперь по корчме щеголял муж в самом рассвете сил на третьем десятке, от улыбки которого краснели девицы, даже несмотря на малый рост.
— Да, да… — буркнул Дражко. — Не зазнавайся, тебе ещё долг отрабатывать.
— Это я обязательно!
— Уж надеюсь! — встрял Ариберт, затем перевёл разговор. — Теслав недоволен.
— Знамо дело, — кивнул Дражко. — Данов не догнал, гридь его проиграл… Денёк выдался отвратный.
— Хорошо, что ты не дал убить Громыху. У него сильный род, влиятельный в ремесленном конце. Лютича бы живым не оставили.
Векша уже зажимал девку в углу. Та наигранно противилась, но сама хихикала, да прижималась в ответ, вроде как нечаянно. А если уж и в правду передумает, то сбросить с себя ухажёра не составит труда — тот раза в полтора был её легче.
— Чую, натерпимся мы с ним ещё… — поделился Удо.
Дражко лишь устало вздохнул, допил квас, — он сегодня не проглотил ни капли хмельного, — и поднялся из-за стола.
— Устал. Отправлюсь спать.
Раны разболелись. К вечеру недуги всегда начинают беспокоить сильнее, вот и теперь так случилось.
Двое гридей сопроводили его до крепости. Не всем дозволялось сегодня пить — треть боеспособной дружины сохраняло бдительность даже в здесь, в Стариграде. Буревой всегда учил готовиться к худшему, и Дражко помнил наставления отца.
Сегодня, кажется, предосторожности излишни.
━─━────༺༻────━─━
Комнату освещала лучина. Нос уловил запах дыма, которым пропахли стены, домашний уют окутал Дражко. Он же принёс и усталость.
Раны заныли, голова закружилась, пришлось сесть на кровать. Он не сразу заметил Ингигерд, которая сжалась у стены.
— Не бойся меня.
Дражко вспомнил, что она не говорит на славянском, поэтому пришлось повторить на её языке. Но и это не успокоило бедняжку.
Сняв с себя одежду, он лёг, сразу закрыл глаза, но долго не мог уснуть. В голове проносились мысли, думы, волнения. Прошло какое-то время, прежде чем Ингигерд немного успокоилась и легла у самого края, поджав колени к груди.
— Я не причиню вреда, — сказал Дражко, отчего девушка вздрогнула. Видно, думала, что он заснул. — И никто другой. Обещаю.
Снова повисло молчание. Снаружи ветер трепал траву, заржал конь из конюшни, мимо прошагали стражники, но потом Ингигерд ответила:
— Ты уже это сделал. Ты разрушил мой дом, убил моих друзей и соседей, а кого не убил — сделал рабами.
Девушка наверняка хотела укорить Дражко,
