Мы выходим с ним на балкон покурить.
— Ты только на перила не облокачивайся, держись у стеночки, — предупреждает Никита, показывая на хлипкое заграждение. — А дядя тебя не признает, ежу понятно. На хрен ему делиться! Кто-нибудь еще может подтвердить, что ты это ты?
— В Москве?
— Ну а где же.
Я чешу затылок.
— Не знаю. Может, одноклассники.
— А ты их сам помнишь? Ты же говорил, что у тебя с памятью… — Никита крутит у виска растопыренными пальцами.
— С памятью беда, — соглашаюсь я. — Но когда я понял, что передо мной родной дядя Артур, я вспомнил, что у него был сын, мой двоюродный брат. В детстве мы ходили на речку, и он учил меня плавать.
— Это не вариант, сыночек с папашей заодно.
— Дядя ляпнул, что у него нет ни сына, ни жены, — припоминаю я оговорку дяди в квартире. — Выгнал, наверное, с него станет.
— А ты помнишь двоюродного брата?
— Немного. Он старше меня. Дядя его Вовчиком звал, а в школе его Пузаном дразнили. Не то чтобы он толстым был, а так, с жирком. А потом наши отцы рассорились, и мы перестали видеться.
— А чего они разбежались?
— Мама говорила, что дядя завидовал нам. Папа работал в банке на высокой должности, а дядя в Дмитрове телефонистом. — Я удивляюсь, что в памяти всплывают такие детали. Возвращение в родной город послужило звонком будильника для уснувшей памяти.
— Слушай, может, твой дядя и устроил аварию, чтобы прибрать ваши денежки! — восклицает Никита.
Я отщелкиваю сигарету. Окурок бьется о перила балкона и рассыпается на десяток огненных брызг, которые быстро гаснут. Я вспоминаю, как на совершенно ровной дороге огромный «камаз» виляет нам на встречу. Кто был за рулем? Память отказывается подчиняться. Я вижу лишь тяжелый бампер грузовика, который сокрушает нашу легковушку. А дальше яркое пятно кубика Рубика на снегу и вязкий туман.
— Мог дядя вас грохнуть? — не унимается Никита. — Ради таких денег многие пойдут на убийство.
— Тот еще ублюдок, — соглашаюсь я.
За разговором время летит быстро. После ударной дозы пива мои слабые ноги становятся ватными, а между веками надо ставить распорки, чтобы они не схлопнулись.
— Будете спать на диване. Он раскладывается вот так, — показывает Никита. — Внизу в выдвижном ящике одеяло и подушки.
Он зевает и выходит, а мою сонливость как рукой снимает. Мама дорогая! Я буду спать в одной постели с Мариной Андреевой! Это ли не чудо!
Я смотрю на ее узкие голубые джинсы и обтягивающую блузку. Взгляд прилипает к ее груди. Две дивных пампушечки под натянутой тканью распаляют мое воображение. Мне хочется уткнуться между ними носом, обхватить девушку руками и упиваться ее запахом. А потом мои руки проникнут под ее блузку, мы будем целоваться и …
Марина стягивает резинку с «конского хвоста» и распускает волосы.
— Ты о чем размечтался, Солома? — прищуривается она.
— Ни о чем. Я так.
— Да у тебя на лбу написано, чего ты хочешь!
Я заливаюсь румянцем и оборачиваюсь к зеркальному шкафу. Лоб, как лоб. И как девчонки могут читать по лицам?
— Будешь спать на краю. И помни про мой удар коленом, — предупреждает Марго.
Ночь. Мы лежим под натянутым одеялом. Между нами мог бы поместиться кто-нибудь худой, типа Киселя. Марго засыпает первой. Я слушаю ее ровное дыхание и потихоньку сокращаю расстояние. А вдруг и правда Кисель втиснется. Бррр!
Утром я просыпаюсь от грубого возгласа.
— Эй, малолетки, вам такси сегодня понадобится, или я сваливаю на смену? — Никита стоит спиной к нам, он отдернул штору и потягивается в солнечных лучах.
Мой нос щекочут волосы Марго. Как же близко я к ней продвинулся! Она стремглав запускает руку под подушку, проверяя деньги, и лишь потом сталкивает мою ладонь со своего бедра. Я в смущении откатываюсь. Вот это да! Я обнимал Марину во сне! По-настоящему!
Марго, прикрывшись скомканной одеждой, шлепает босыми ногами в ванную.
— Давно ты с ней? — дергает подбородком на закрывшуюся дверь Никита.
— Два года.
— Поздравляю, рано начал.
— Да ты что? Марго не такая! — я врубаюсь в смысл его похабной улыбочки. — Мы друзья.
— Я бы тоже с ней подружился, — лыбится Никита.
«Обойдешься»! — злюсь я, натягивая штаны.
Пока мы складываем диван, возвращается Марго. На ее озабоченном лице читается какой-то план. Она огорошивает вопросом:
— Сколько водки надо выжрать, чтобы коньки отбросить?
— Литра полтора на рыло, — прикидывает Никита. — Или два.
— Поехали! — решает Марго.
— Куда?
— За водкой.
— Эй, подруга, ты кого собралась опоить? Не нас ли с Пашей.
— Солома сам загнется, если будет столько пива лакать.
Я трясу тяжелой башкой. Неужели я стану алкашом? Блин, а ведь так обычно и начинают спиваться. Сначала пиво, потом водка, потом мягкие мозги и циррозная печень.
А зачем Марго водка? Что она задумала?
В кабинет следователя Николая Самарова зашел эксперт-криминалист Петрович. Он всегда пребывал в хорошем расположении духа, и на правах старшего по возрасту, не считал нужным стучаться. К тому же Петрович прекрасно знал, что является желанным гостем у любого следователя. Каждый из них просил ускорить экспертизу.
— Привет, Коля, получай заключение по «Серебряным ключам». Все дела бросил, только на тебя работал, — привычно преувеличил Петрович.
— И что там? — Самаров взял протянутую бумагу и пробежался по колонке цифр с процентами.
— Да ничего. Обычный московский воздух. Никаких следов нервно-паралитических газов, если не считать повышенной концентрации французских духов.
— Пробу воздуха брал рядом с блондинкой?
— За блондинку тебе отдельное спасибо, Николай. Уважил мои седины. Кстати, ее фотки показать?
— Какие еще фотки?
— За неимением следов от электрошокера я зафиксировал родинки потерпевшей. Полюбуйся. — Петрович вытряхнул на стол из пакета кипу фотографий. — Это ее талия крупным планом. Ничего, да? А это грудь.
— Да ну тебя! — Самаров смахнул фотографии на край стола. — К делу их приобщать незачем.
— Не хочешь, как хочешь. Оставлю себе, буду на пенсии любоваться.
— А жена, что скажет?
— У каждого из нас на пенсии должно остаться нераскрытое дело. Я назову его «тело», то есть, «дело неизвестной блондинки».
Самаров нахмурил брови, поправил галстук.
— Она-то известна, а вот метод воздействия на потерпевших мы так и не установили.
— А что тут думать! Со страху они грохнулись. С чего еще? Живут себе в элитных хоромах на охраняемой территории, расслабились, а тут шпана отпетая врывается. Кого хочешь, кондрашка хватит.
— При обмороке человек теряет сознание. А потерпевший разговаривал.
— Не парься ты с этим делом, Николай. У меня такое впечатление, что если бы консьержка панику не подняла, Соломин вообще бы нас не вызвал. Для него пропавшие деньги мелочь.
— Еще документы унесли.
— Восстановит. Пальчики с сейфа я прогнал по базам. Мимо.
— Начинающие. Я так и думал.
— А если дилетанты, их и искать не надо. Сам знаешь, еще раз-другой сунутся и обязательно попадутся.
— Ты прав, Петрович, но понимаешь…
Самаров постеснялся объяснять, что испытывает зуд первооткрывателя, сталкиваясь с новыми загадками. Будь у него в школе успехи в точных науках, он бы пошел в ученые. А так выбрал профессию следователя, и не жалеет. Уголовные дела майор Самаров делил не по тяжести преступления, а по таинственности исполнения. А в этом, на первый взгляд примитивном ограблении квартиры, загадок хватало. Во-первых, внезапное онемение тел, которые потерпевшие назвали парализацией. Во-вторых, исполнители — подросток, назвавшийся погибшим племянником, и девушка без руки. В-третьих, код сейфа, связанный с датой семейной трагедии, которую отлично знал грабитель.
— Коля, я побежал. У меня еще дел… — Эксперт красноречиво провел ладонью под вытянутым подбородком, засеменил к выходу и, кивнув напоследок, прикрыл за собой дверь.
Самаров вернулся к документам. Он успел покопаться в архивах, получил ответы на запросы и кое-что выяснил. Три года назад в конце декабря в Дмитровском районе Московской области действительно произошла трагедия. Многотонный «камаз» выскочил на встречную полосу и столкнулся с внедорожником БМВ. В легковом автомобиле находились супруги Алексей и Наталья Соломины вместе с тринадцатилетним сыном Павлом и трехлетней дочкой Леной. Их доставили в ближайшую больницу. Супруги и девочка погибли сразу, а мальчик с черепно-мозговой травмой неделю находился в коме. Однако и его спасти не удалось. Владелец «камаза», строительная фирма, заявила об угоне грузовика. Следствие в итоге подтвердило эту версию. Таким образом, непосредственный виновник трагедии остался ненайденным.
