– Что ж ты, Вацура, свой телефон выключил? Мне так хотелось поговорить с тобой ночью.
– Кто это? – спросил я.
– Да ты меня не знаешь. А потому все равно, как представляться. Можешь сам придумать мне имя, я не обижусь.
– Ладно. Давай коротко: что тебе надо?
– А ты меня не торопи, – предупредил шепот. – Тебе не выгодно, чтобы я торопился. Пока я отдыхаю, ты живешь.
Я невольно поднял глаза и посмотрел на маленькие вытянутые окна, которые словно слизняки налипли на коттедж Фатьянова.
– Ты со своей девчонкой хорошо от меня спрятался, Вацура? – продолжал незнакомец. – Только не ври, я знаю, что плохо. Халтурщики! Вы ночевали в частном секторе в маленькой деревушке. Что ж вы, братцы, прячетесь так, что уши торчат? Ай-ай-ай! Один-ноль в мою пользу! Даю вам еще одну попытку. Успеете спрятаться до восьми вечера?
Я испытывал не самые приятные чувства, слушая незнакомый голос. Он вынуждал остановить дыхание, от него мурашки бежали по коже, и сердце начало колотиться так, словно меня облили ледяной водой. Но я не должен, не имел права показать ему, что испугался.
– А-а-а! – радостным голосом протянул я. – Узнал наконец-то! Так это ты, мокрушник? Еще на свободе? Еще живой?
– Живой, голубчик, живой…
– А я только что снарядил твой «макаров» разрывными патронами. И еще купил гранатомет, из которого собираюсь в самое ближайшее время засадить тебе в зад кумулятивный заряд.
Незнакомец приглушенно рассмеялся.
– Что ж, давай, попробуй. Смотри только, стреляй осторожно, чтобы твоей девчонке голову не оторвало… А я закрываю глаза и начинаю водить. Ровно в восемь я тебе еще раз позвоню и предупрежу, что пошел искать. Если ваши уши снова будут торчать – я не виноват…
Связь оборвалась. Я продолжал прижимать трубку к уху. Какое совпадение! Ирэн только что дала номер своего мобильника Фатьянову! Трех минут не прошло, как раздался звонок.
– Ну, чего ты молчишь?! – крикнула Ирэн. – Что он тебе сказал?
Я протянул Ирэн трубку.
– Он предлагает поиграть в прятки… – ответил я и оглянулся. Меня начинало донимать чувство, что из-за кустов, заборов и углов домов за нами следят насмешливые глаза. – Серьезный соперник. Ему известно, где мы ночевали. Ума не приложу, откуда он об этом узнал – ведь мой телефон был выключен.
Ирэн взглянула на дисплей.
– Номер не определился… Ты голос его запомнил?
– Он говорил шепотом.
– Это Фатьянов! – уверенно заявила Ирэн и, повернувшись к особняку, погрозила кулаком.
– Заладила: Фатьянов, Фатьянов! – ответил я со скрытым раздражением. – Пойдем отсюда!
Глава 13
ПОИГРАЕМ В ПРЯТКИ?
Пока мы ехали на улицу Кирова, я обернулся назад раз двадцать, от чего начала ныть шея. Это становилось дурной привычкой – все время озираться, проверяя, нет ли «хвоста», не мчится ли черный «Лендкрузер» по нашим следам. Ирэн, в отличие от меня, провожала тревожным взглядом каждого милиционера или патрульную машину, что встречались нам по пути. Кажется, своим нервным поведением мы здорово напугали таксиста, и чем ближе мы подъезжали к конечной цели, тем сильнее он втягивал голову в плечи.
– Теперь направо, – сказал я и кивнул во двор.
Таксист с явной неохотой свернул с многолюдной улицы и поехал по тенистому двору мимо сараев и ветхих домов.
– А какой дом? – с надеждой спросил он.
– Нам дом не нужен, – ответил я, почесывая щетину на щеках, и снова оглянулся. – Сейчас налево, вот к тем мусорным бакам.
Водитель уже не сомневался, что мы заманили его в глухую подворотню, чтобы там убить. Его ноги и руки стали предательски дрожать, что немедленно отразилось на машине: она дернулась, словно в конвульсиях, и заглохла. Ирэн открыла сумочку, чтобы достать деньги, но таксист вдруг пулей выскочил из машины, отбежал от нее на несколько метров и, пятясь, замахал руками.
– Мне ничего не надо! – выкрикнул он.
– Видишь, насколько мнение о людях бывает обманчивым, – сказал я Ирэн, когда мы вышли из такси и пошли к моему «жигулю», сиротливо стоящему в кустах. – Мы с тобой нормальные, законопослушные люди, а таксист принял нас за бандитов. И только потому, что я в рваной рубашке, небрит и часто озираюсь по сторонам… В каком-то институте ученые-психологи провели эксперимент: поделили студентов на две группы и каждой в отдельности показали фотографию одного и того же мужчины. Первой группе сказали, что это вор-рецидивист, а второй – что это ученый с мировым именем. И попросили описать его внешность.
– Первая группа использовала исключительно мрачные эпитеты, – догадалась Ирэн.
– Совершенно верно, – ответил я. – Там нашли, что у мужчины жестокие глаза, и мстительный излом губ, и узкий лоб, в то время как вторая группа отметила необыкновенно высокий лоб, и мудрые глаза, и волевой излом губ.
– Ты прямо на ходу даешь мне уроки криминалистики? – усмехнулась Ирэн.
– Я сам себе хочу напомнить важное правило: нельзя принимать во внимание слишком субъективные ощущения… Преступник в равной степени может быть омерзительным, отталкивающим, а также обаятельным и милым.
Мы подошли к «жигулю». Меня удивило, что все стекла были целы, как и двери, и замки в них. Только крыша была щедро забрызгана птичьим пометом. Мы сели. Я рассматривал руль, запыленную панель, рычажки отопителя… Мне казалось, что прошла целая вечность с того момента, как я, спасаясь бегством, подрулил к мусорным бакам, и две вечности, как я пригласил сесть в машину странную дамочку с обесцвеченными короткими волосами.
– Ты уверен, что милиция не остановит нас сразу же, как ты выедешь на Кирова? – спросила Ирэн. Она предлагала мне воспользоваться общественным транспортом, я же настоял, чтобы мы разыскали брошенный «жигуль».
– Сколько в нашем городе «Жигулей» такого же цвета и такой же модели? – спросил я.
– Много, – согласилась Ирэн. – Очень много.
– То-то же! – ответил я, запуская двигатель.
Я медленно ехал по маршруту вчерашнего побега. Неторопливо стартовал на светофорах и пропускал пешеходов, позволяя самой немощной машине обогнать меня. Насколько позволяла моя наблюдательность и цепкая память на предметы, я мог сказать уверенно, что за нами никто не следил.
С Халтурина я свернул на Волкова, на малом ходу проехал поворот к дому убитой дамочки и остановился метрах в ста за ним.
– Сначала пройди мимо подъезда и посмотри, не сидит ли кто на лавочке. А я буду тебя ждать у противоположного торца.
Она вышла первой. Я – минуту спустя. Машину закрывать не стал. Пробежал трусцой по соседнему двору, свернул к дому дамочки и встал на углу, глядя на асфальтовую дорожку. Из-за кустов появилась Ирэн и махнула мне рукой.
Мы пошли под окнами, нырнули в сумрачный подъезд и тихо, стараясь не стучать каблуками, стали подниматься по лестнице. Ирэн, не изменяя своему правилу, заставила меня пропустить ее вперед. Я старался шумно не дышать, хотя быстрый подъем по лестнице неожиданно стал для меня тяжелой работой, одышка и сердце дали о себе знать.
Лестница по случаю убийства была тщательно вымыта, и нигде, даже на перилах, не осталось следов крови. На третьем этаже Ирэн остановилась и вопросительно взглянула на меня, мысленно спрашивая: здесь это случилось? Я кивнул. Она принялась было выискивать на кафельном полу какие-нибудь вещдоки, но я легонько подтолкнул ее, поторапливая. После оперативно-следственной бригады и экспертов здесь бесполезно было что-либо искать. Если даже убийца оставил свои следы, они были десятки раз сфотографированы, скопированы, запечатлены в гипсе, а уже потом смыты уборщицей.
Мы поднялись на этаж выше, где жила и куда не дошла несчастная дамочка. Я хорошо представлял, насколько трудный и тяжелый разговор нас ожидал. Сможет ли одинокая слепая женщина, потерявшая единственную дочь, услышать наши вопросы из бездонной глубины своего несчастья?
Пока я мучился и впускал в сердце страдания чужого и незнакомого мне человека, Ирэн нажала на кнопку звонка в сорок седьмую квартиру. Скоро мы услышали за дверью шаги. Сейчас старушка станет выяснять, кто мы, с какой целью пришли, а Ирэн станет громко отвечать, и в итоге весь подъезд будет в курсе нашего визита.
К моему удивлению, дверь отворилась сразу. На пороге стояла низенькая пожилая женщина, удивительно похожая на убитую дамочку. Ее поседевшие до желтизны волосы были коротко пострижены, большую часть сморщенного лица занимал мясистый, с пористой кожей нос, губы были пухлые, подвижные, как у лошади. Женщина повернула голову и уставилась на дверной замок, словно от нас исходило нестерпимое солнечное свечение, и она поберегла глаза.
– Вы из милиции? – спросила она, опередив Ирэн.
Ирэн, растерявшись, кивнула, но женщина не стала дожидаться ответа, повернулась и, вытянув вперед руки, заскользила по мастиковому паркету шерстяными носками, словно на коньках по льду. Мы с Ирэн зашли в прихожую и закрыли за собой дверь.
