— Я с тобой, Влад! — подхватывает Шурик.
Отрицательно мотаю головой:
— Нет, на этот раз, братишка, тут ставки на других лошадей. Подготовка у тебя не та. Только в случае моего провала вы будете действовать на свой страх и риск. А сейчас я иду один.
— Да уж видели мы, какая у тебя подготовка, — с усмешкой говорит водитель, презрительно глядя на меня.
Я не успеваю прикрыть его — огромный кулак Шурика обрушивается на голову водилы. Клацнув зубами, он без сознания валится на пол.
— Давай, В лад. Мы будем ждать. Удачи!
Я пожимаю протянутую Шуриком необъятную его «лопату» и, кивнув всем, выхожу в коридор, на ходу доставая второй нож из рукава. Не такие уж они и профи, эти мужики в масках, если обыскали меня столь небрежно. Шурик закрывает за мной дверь. Крадусь по коридору в темноту, словно кошка, — ступаю мягко и пружинисто. Останавливаюсь у входа в кухню, прислушиваюсь. Двери прикрыты неплотно, и слышу, как переговариваются два охранника. Сколько их там? Не важно, так как другого шанса уже не представится. Определяю по голосам, где они находятся. Рывком бросаю свое тело вперёд и тенью проношусь по кухне. Двое сидят за небольшим столом и пьют что-то из фарфоровых чашек. Секунда — и оба, хрипя и хватаясь судорожно руками за свои пробитые ножами горла, валятся на пол. В дальнем закутке открывается дверь, из нее выходит еще один тип, сопровождаемый звуками сливающейся воды. Парень посетил сортир, не лучше бы там и оставался. Он не успевает даже осознать, что происходит, — тяжелый разделочный тесак, с хрустом проломив грудину, входит ему в сердце. У этого охранника оружия при себе не имелось. Можно было, конечно, нейтрализовать его без крови, но ведь наших парней они положили без сожаления. Поэтому никого я брать в плен сегодня не намерен. Забираю у одного из приконченных АПСБ — «стечкина» с глушителем и три запасные обоймы к нему. Проверив, убеждаюсь, что обоймы укомплектованы под завязку. Подхожу к дверям в банкетный зал. Приникаю глазом к замочной скважине, но ни черта не вижу. Какой-то идиот вставил с той стороны ключ. Ладно, переживем. Вдох-выдох, распахиваю дверь и, влетев в зал, тут же срезаю экономными очередями двоих охранников — они восседали на стульях напротив парадного входа. Третий сидит у окна и тоже ничего не успевает — три девятимиллиметровые пули прошивают ему грудь. Стрелял я ниже уровня оконной рамы и целился не в голову, чтобы не разбить стекло позади этого придурка. Шума от моего глушителя пока никакого.
С разворота посылаю в ад еще двоих за столом, тех, чьи люди нас захватили. Оставлять их в живых я также не намерен. Наши мафиози сидят за столом, руки скованы за спинками стульев. Показываю им рукой, чтобы не шумели, и, быстро обыскав охранников, достаю ключи от наручников. Отцепив «папиков», поднимаю автомат одного из охранников с теплым южным названием «кипарис». Мне нравится эта игрушка, тем более она с глушителем. Засовываю «стечкина» за пояс и, взяв в левую руку парочку запасных рожков, подхожу к двери, ведет она не в страну чудес, а, скорее всего, наоборот. Но кто знает, может, все именно так и есть? Вылетаю в коридор и вижу, что в дальнем его конце, возле двери в комнату отдыха с запертыми нашими ребятами, торчит охранник. Он как раз вытаскивает из кармана пачку сигарет. Бесшумно даю охраннику прикурить, и, по-моему, даже слишком. Голова у него раскалывается, как перезрелый арбуз. Лечу по коридору и, свернув влево, заскакиваю на огонек к мальчикам в бильярдной. Привет всем! У нас гастроли! Только один день, проездом!.. Мое выступление, кажется, не очень по душе этой публике. Крошу всех присутствующих. Лопаются лбы, летят куски дерева и лоскуты материи, брызгает фонтанчиками кровь, разлетаются вдребезги стекла в стенном шкафу и с грохотом разваливается большое оконное стекло. Вот тут я не рассчитал, увлекся немного. Меняю рожок и, с удовлетворением оглядев пять полноценных трупов в бильярдной, снова выскакиваю в коридор. Никого. Пробегаю к выходу на улицу, но дверь не открываю. Со второго этажа по деревянной винтовой лестнице слышен топот быстро спускающихся людей.
Не всегда следует спешить навстречу гостю с таким рвением, как делают эти парни. Навскидку разряжаю весь боекомплект удлиненного рожка снизу вверх. Слышу грохот скатывающихся по ступенькам тел — значит, я не промахнулся. Будем надеяться, что друзей среди них не было. Бегу наверх, перепрыгивая через трупы. Один вроде еще жив. Выскакиваю на второй этаж и быстро осматриваю комнаты. Выглядываю осторожно на улицу. Никого. Чисто. Возвращаюсь назад, к нашим баранам на лестнице. Наклоняюсь к раненому — у него начинается агония.
— Сколько вас было? — спрашиваю его.
Он силится что-то сказать, но слова из него не идут. Я жду.
— Шест… н… а… ть… — слышу невнятный ответ, но это все-таки ответ. Тут же у парня с бульканьем идет горлом кровь, тело его изгибается в агонии, и он еще долго сучит ногами по ступенькам.
Быстро прикидываю, что если приплюсовать его к боссам, то действительно все сходится — шестнадцать. Стало быть, двое еще пасутся где-то, и, скорее всего, на территории. Мою догадку подтверждает доносящийся с улицы легкий шум покрышек по снегу. Вылетаю в дверь и, уже скатываясь на брюхе по ступенькам, вижу отъезжающий «пятисотый». Луплю ему вдогонку по колесам и бензобаку. Хрен там! Для того машина и выполнена по спецзаказу, чтобы ее не взял даже пулемет, не то что мой «кипарис». «Мерседес» уходит, набирая скорость. Встаю и, плюнув машине вслед, возвращаюсь в дом. Наши парни вместе с боссами уже осматривают помещения.
— Влад, — обращается ко мне Седой, выходя из бильярдной, — скоро должны приехать москвичи, здесь необходимо все прибрать. — Седой медлит, вижу, он что-то хочет сказать еще. — В общем, спасибо… — наконец выдавливает он и, словно испугавшись своей слабости, уходит.
Что ж, «спасибо» от Седого — это неплохо.
Подзываю парней, собирающих оружие. Ко мне подходит Шурик.
— Перенесите всех жмуриков в первый отсюда коттедж. Да постелите там что-нибудь на пол, чтобы не пачкать… — Шурик кивает. Он все понял и преданно смотрит мне в глаза.
К нам подходит водитель минивена и, немного смущаясь, протягивает мне руку.
— Дима… — представляется он.
— Влад… — пожимаю его лапу.
— Ты извини, что я тогда брякнул… — говорит Дмитрий. — Круто ты здесь в одиночку разобрался. В Афгане был? — Понятно, парень — бывший «афганец».
— Легче спросить, чем ответить… — уклоняюсь от прямого ответа.
— Ясненько… — качает головой Дима. — Значит, ты из ТЕХ «волкодавов»… — говорит он задумчиво, но тут же вскидывается: — Приказывай, командир!
Я улыбаюсь, показываю кивком на Шурика:
— Он все объяснит.
К нам подходит Полынский. Он бледен — наверно, насмотрелся на останки моих бывших клиентов.
— Влад, я вызвал подкрепление. Скоро наши подъедут. Встретишь их, объяснишь, как и чего…
— Сделаем, Геннадий Борисович, — обещаю ему и собираюсь уйти, но он меня останавливает:
— Влад…
— Да?
Полынский, как и Седой, почему-то немного тормозит в словах. Шурик с Димой уже отвалили наводить порядок. Хорошо, что обслуга охотхозяйства ушла домой раньше, чем началось все это безобразие. Мне хочется взглянуть на кочегара. Когда мы уезжали, он со стаканом в руке предлагал мне выпить с ним, но уже еле держался на ногах.
— Ты… это… здорово тут с ними разобрался. Спасибо, Влад… — Полынский с жаром трясет мне руку.
— Все путем, Геннадий Борисович. Так я пойду?
— Да, да! Конечно, Влад. Делай, что считаешь нужным.
Кивнув ему, иду к дверям на улицу.
— Я ведь сразу понял, что ты нам нужен… — говорит мне вдогонку Полынский.
Не оборачиваясь, поднимаю руку в знак того, что все слышу, и выхожу на крыльцо. Котельная расположена на удалении от особняка, за коттеджами. По тропинке, пробитой в снегу, иду туда. С собой у меня только «кипарис». Зараза, забыл найти в доме свои пистолеты. Проникаю в котельную не очень и таясь. Интуиция подсказывает, что здесь все в порядке. Так и есть. На грязном топчане, зарывшись в какие-то удивительно мерзкого вида тряпки, спит вдрабадан пьяный его величество — оператор котельной. Так их теперь называют. Интересно, если бы в объявлениях писали: требуется оператор метлы, понятно было бы, что имеется в виду дворник? В общем, кочегар пьян, в помещении тяжелый храп и вонь винных паров. На сколоченном из неструганых досок столе стоят пустые бутылки, вскрытая банка рыбных консервов, валяются ломти зачерствевшего хлеба. Подхожу, убеждаясь, что кочегар действительно спит: об этом свидетельствуют его пульс и спокойные глазные яблоки под закрытыми веками. Похоже, и те, в масках, увидев, в каком состоянии пребывает работяга, не стали его трогать. Алкашам частенько везет. Прохожу к котлам. Два дэкавээровских котла с мазутными форсунками на небольшой объем. Киповская аппаратура новенькая, четко работает в автоматическом режиме. Смотрю на манометры экономайзера и отваливаю из котельной. Здесь все в ажуре, если, конечно, не считать в жопу пьяного кочегара.
