Ознакомительная версия.
– Около месяца назад.
– Что же вы зимой повезли это теплолюбивое существо? Ей ведь надо было акклиматизироваться. Летом не могли привезти? Ведь она и снега не видела в своем Таиланде… Вот вам список препаратов, – она протянула рецепты. – Накормите свежим куриным бульоном и срочно в стационар. Иначе загубишь девчонку.
– А ее возьмут в нашу больницу? – спросил я упавшим голосом.
– Нет, конечно. Иностранку – только в платные клиники… И не тяните, по всем признакам у нее крупозное воспаление.
На ватных ногах проводил женщин…
В мои руки с другой части планеты упало маленькое существо.
Никогда я так остро не ощущал беспомощность. Мужчина, который не может содержать женщину, достоин сочувствия. Мужчина, который не в силах спасти женщину, достоин презрения. Потеряв семью, я превратился в одинокого волка, уже несколько лет отвечаю лишь за себя, моего эгоизма хватило бы на плотно заселенный дом.
Она смотрела на меня воспаленными глазами и с трудом дышала.
– Не смотри так на меня, Пат.
Отрешенный ее взгляд сведет с ума. Видит ли она меня, или перед ее горячечным взором – раскаленный полдень в ее далекой стране?
Я никогда не ухаживал за больными. Нужны деньги. Прошу денег взаймы у Красницкого. Он приносит стодолларовую бумажку. Но этого мало. Я прошу его прозвонить по справочнику в больницы, клиники.
– Что спросить?
– Скажи, что надо положить иностранку с крупозным воспалением легких. И сколько это будет стоить?
Я бесцельно мечусь по комнате, держа сто долларов в кулаке. Надо идти за лекарствами. Надо вызвать врача. Голова идет кругом.
…Поменяв доллары, я купил лекарства и вприпрыжку побежал домой. Снег трещал под ногами, люди равнодушно смотрели мне вслед. Они, наверное, думали, что я куда-то опаздываю. На работу, свидание, к открытию магазина. Но я торопился, чтобы обогнать смерть. Вороны лениво взлетали, уступая мне дорогу, я бежал, а взгляд выхватывал незначительное и пустое: неровно подстриженные кусты, бутылку, воткнутую в снег, мать с хнычущим ребенком на руках, опрокинутую урну. Все было ничтожным, раздражающим и ненужным по сравнению с тем, что я должен сделать, – победить болезнь. Ее жизнь стала моей, где начиналась ее душа – заканчивалась моя.
– Она в бреду, – сказал Красницкий, поднявшись навстречу мне со стула.
Я бросился к Пат. Она что-то шептала на своем языке, губы потрескались, влажные волосы разметались на подушке.
– Пат, ты слышишь меня? Как ты – плохо?
Она смотрела сквозь меня и не узнавала, из груди вырывался тяжелый хрип.
– Сделай ей уксусный компресс на лоб, – предложил Красницкий. – Я вызвал по телефону участкового врача.
– А она придет?
– Я на себя вызвал. А там разберемся.
Пат становилось все хуже. Через каждые пять минут я менял компрессы, она по-прежнему не узнавала меня, тихо стонала. Ее румянец на щеках становился все ярче и ярче, будто внутри Паттайи разгоралось злое пламя… Когда во взгляде ее появилась осмысленность, я тут же опустился на колени.
– Пат, милая, потерпи, мы вылечим тебя. Ты обязательно поправишься, только сильно постарайся. Сейчас придет врач. Ты поправишься, и у нас будет свадьба, хорошо?
Она слабо кивнула головой и попросила пить. Я принес ей воды с лимоном. Она выпила маленькими глоточками и снова откинулась на подушку. Я думал, что ей полегчало, но она снова впала в забытье.
А я готов был рвать волосы от досады.
Врач пришла после обеда. Красницкий пошел встречать, что-то мучительно долго говорил в коридоре – слов было не разобрать. Я тоже вышел, чтобы стать у дверей, не выпускать, если врач вдруг захочет уйти, даже не глянув на бедную Пат. В коридоре я увидел стройную брюнетку средних лет. Она укоризненно посмотрела на меня и спросила:
– Ну, где больная?
Она тоже слушала Пат стетоскопом, хмурилась, мерила температуру, которая никак не падала с сорокаградусной отметки, бегло осмотрела кучу таблеток, лежавших на столе.
– У девочки крупозная пневмония. Надо срочно госпитализировать. Сейчас же… Для иностранцев есть платные клиники…
– Я узнавал! – подал голос из коридора Красницкий. – Триста долларов в сутки. Не считая лечения и всяких процедур.
У меня голова шла кругом. Тут погибал человек, и никто не хотел с ним связываться.
– Да откуда же у меня такие деньги?!
– Обратитесь в посольство страны.
– Они три дня будут наводить справки… Это уж точно… А в нашу районную больницу можно устроить?
– Но это надо договариваться. Попробуйте обратиться к главврачу.
Она отказалась брать деньги и ушла, еще раз предупредив, чтобы мы немедленно везли больную в стационар.
– Надо везти! – сказал Красницкий. В этой ситуации он соображал гораздо лучше меня. – Я поехал по больницам, а ты давай ей побольше пить.
Хлопнула дверь, простучали торопливые шаги по лестнице. И пошел отсчет времени – времени надежды. За окном взревел двигатель – Красницкий оседлал свой мотоцикл, через несколько секунд звук мотора стих.
…Однажды в зоопарке я видел умирающую тигрицу. Она лежала, прикрыв глаза, и время от времени вздрагивала. А тигр все это время облизывал ее, жалобно ревел и все метался по замкнутому кругу. Когда она умерла, он лег рядом и уже не вставал. Ему принесли лучшие куски мяса, но он не смотрел на них. Это была огромная плачущая гора. Что с ним стало потом, не знаю.
…Я держал Пат за руку, пальцы ее стали прозрачными, а проклятый румянец – все жарче. Он сжигал ее, как пламя пожара сжигает маленькое деревце. Я тормошил ее, заставлял пить теплую воду с лимонным соком, она вяло подчинялась, вода текла по подбородку…
Несколько раз я подходил к окну, проклиная Красницкого за то, что он так долго ищет больницу.
Почему я вовремя не расписался с ней, подленько осторожничал, почему не позаботился, чтобы она приняла наше гражданство? Ведь Пат все бросила ради меня! Я мог корить себя сколько угодно. Для этого всегда предостаточно времени. Но Пат ждать не могла. Как по-дурацки устроена жизнь, в которой деньги нужней воздуха.
И даже небо – черствое над головой.
И от денег не пузырятся штаны…
Наконец он приехал. Я услышал, я почувствовал это. Красницкий, запыхавшись, ворвался, – бежал по лестнице.
– Вот! – показал он мне адрес на бумаге. – Андриан Петрович… Надо сразу заплатить минимум шестьсот пятьдесят баксов. В других клиниках первый взнос – не меньше тысячи, или предоставить доказательства платежеспособности. А у тебя сейчас, сам понимаешь.
– Откуда я их возьму! – Я схватился за голову.
– У меня больше нет, – виновато сказал Красницкий. – Я тебе НЗ отдал.
– Спасибо тебе, Толя! Ты побудешь с ней?
– Какой разговор…
Я достал из тайника пистолет и сунул его в карман. Пат молча следила за мной, потом прикрыла воспаленные глаза.
Я не знал, зачем схватил пистолет. Потому что в самые трудные минуты всегда предпочитал быть с оружием? Может, оно помогает скрыть слабость? Пистолет оттягивал карман, напоминая о своей тупой силе. Он выручал не раз, когда надо было постоять за себя или пугнуть неоперившихся шакалят. Теперь он призывал меня смелей решать мои финансовые проблемы. Через квартал – сберкасса, дальше – филиал банка «Евразия», еще дальше – два обменных пункта. Криминальные деньги не станут еще более криминальными, если я их отниму на благие цели. Господь бог простит. Шапку на глаза, шарф на подбородок. Лучше всего брать обменные пункты. Охрану на пол, пару выстрелов вверх для острастки. Деньги в полиэтиленовый пакет… Я готов ограбить даже старушку. Процентщицу…
На улице я остро почувствовал себя загнанным волком. Я не мог больше видеть пылающего румянца Пат, ее виноватые глаза, когда она ненадолго приходила в себя. Ее неизъяснимая вина передо мной…
…Судьба дала мне еще один шанс. Буквально в десяти шагах, в ближайший дворик въехал и остановился зеленый «Мерседес». А за рулем сидел не кто иной, как Степка Гладиатор, бандитствующий верзила из охранной команды «Евразии». Как-то мы с бойцами физзащиты хорошо проучили его и рыжего Леху. Они решили обложить нашу фирму, не зная, что она подставная – специально создана налоговой полицией. Давно ли это было?..
Он не успел вылезти из машины, а я уже стоял рядом, готовый обрушить на его голову самую немыслимую информацию. Степка глянул на меня волкодавом. Конечно, не узнал. Он заметно похудел, и его лопатообразный подбородок стал еще длиннее. Я не дал ему открыть рот.
– Здорово, Гладиатор! Я от Бастилина! – (Бастилин был шефом безопасности «Евразии».) – У тебя «пушка» с собой?
– Так он же запретил таскать с собой! – машинально ответил Степка.
– Молодец, хороший мальчик. Возьмешь сейчас мою…
– А на кой хрен она мне? И кто ты? Я тебя что-то не знаю, – очнулся Гладиатор.
– Не перебивай. Не знаешь, потому что я в контрразведке у Бастилина. Если б не ситуация, и не узнал бы… Слушай тщательно. На нашего верховного шефа, Вячеслава Викторовича, сейчас крупно наехали менты из РУБОПа. Прямо сейчас. А тут крупная партия свежего порошка обломилась. Надо срочно вывезти. Там уже Джоник наготове. Он знает, куда…
Ознакомительная версия.
