Но убийца заметил Салли. Она сидела рядом с мамой, сжавшись в комок, и старалась успокоить как маму, так и себя саму. Замшевые сапожки, черные легинсы, короткая голубая джинсовая юбка, толстовка с эмблемой Университета Сент-Пола, слишком легкая для осенней погоды, хотя Салли, уроженка Миннесоты, была гораздо более крепкой, чем ее мать, выросшая в тропиках, и относилась к холоду с пренебрежением, как и белые люди.
Толпа расступилась, пропуская прущего напролом боевика. Шагах в десяти он остановился, наклонился и грубо вырвал сумочку у какой-то женщины. Раскрыв сумочку, он схватил бумажник и вытащил пачку банкнот, после чего отшвырнул сумочку и решительно направился сквозь толпу объятых ужасом заложников к Салли. Остановившись перед ней, боевик властно посмотрел на нее сверху вниз, словно завоеватель, каковым он себя и считал. Он широко улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы. Затем шагнул к маме, наклонился и со словами «У меня нет коз. Возьми вот это» швырнул ей деньги.
– Я покупаю у тебя твою дочь. Теперь она моя. Сегодня она станет моей невестой.
Громко расхохотавшись, боевик нагнулся и засунул руку Салли под толстовку и лифчик, наслаждаясь нежной упругостью ее маленькой левой груди. Мама увидела на лице дочери боль и стыд, и девушка, оскверненная, буквально поникла у нее на глазах. Рассмеявшись, верзила подмигнул маме и удалился прочь.
Мама проводила его взглядом. Она знала, что ей делать. Чуть сместившись назад к невысокому каменному парапету, ограждавшему территорию маленького зимнего сада, она украдкой протянула руку и набрала пригоршню сочной черной земли. После чего сделала так еще раз, еще и еще.
Казалось, потребовалась целая вечность, чтобы позвонить кому нужно, найти кого-нибудь, свободно владеющего немецким языком, получить номер телефона от представительства «Сименса» в Нью-Йорке и в конце концов связаться со штаб-квартирой компании в Штутгарте, сначала с пресс-секретарем, затем с вице-президентом, получить звонок с подтверждением от федеральной полиции Германии (они были так осторожны, черт побери!), и вот наконец на линии был Ганс Иоахим, пятидесяти четырех лет.
Однако Джеффри Нилу казалось, что он разговаривает по телефону не с пятидесятичетырехлетним мужчиной по имени Ганс Иоахим, а с тридцатидвухлетней женщиной по имени Холли Бербридж, сидящей рядом с ним. Она выступала в роли переводчика, и вскоре ритмичные задержки ответов словно перестали существовать.
– Сэр, насколько я понимаю, это вы возглавляли группу разработчиков программы МЕМТАК-6.2, которая управляет системой ССИКУ в нескольких крупных торговых центрах Америки.
– Ну, не столько возглавлял, – ответила Холли. – Скорее, я осуществлял общую координацию. Общие задачи ставились руководством компании и, увы, согласовывались с отделом маркетинга, после чего комиссия по экологии и профсоюзный комитет выдавали свои замечания, и, разумеется, все эти замечания нужно было тщательно учитывать, после чего проходили слушания, в ходе которых все заинтересованные стороны устно высказывали свои соображения перед комиссией, состоящей из…
Господи Иисусе! Сколько же это займет времени!
– Сэр, мы имеем дело с чрезвычайной ситуацией. При всем своем уважении к вам, Herr Doktor Ingenieur, давайте перейдем к делу. – Этот цветастый оборот Нил почерпнул из какого-то романа о Второй мировой войне.
Недовольно – это прозвучало даже в голосе Холли – герр Иоахим поправил:
– Я не доктор-инженер, я просто инженер. Хотя я и окончил Гамбургский университет…
– Сэр, преступники полностью перекрыли доступ к программе, и нам никак не удается ее разблокировать. Это необходимо сделать в самое ближайшее время, речь идет о человеческих жизнях. Нам нужно войти в программу и взять в свои руки систему безопасности комплекса. Уверен, сэр, что вы, блестящий специалист, сможете предложить какой-нибудь обходной путь, какую-нибудь лазейку…
Не то слово.
– Лазейку! – гневно взорвалась Холли. – Я ничего не забываю! Я не оставляю никаких лазеек! Это вам не компьютерная игра, это одна из самых сложных программ в мире. Она контролирует все. Мы написали целый миллион километров компьютерных кодов только для управления системой вентиляции. И…
Ник снял с головы наушники, дожидаясь, пока этот тевтонский тайфун уйдет в сторону моря. Наконец, услышав паузу, он поспешно вставил:
– Я не имел в виду какие-либо недочеты или ошибки в работе. Несомненно, вы умнее меня, потому что я не могу проникнуть в вашу программу, и мне нужна ваша помощь…
– Система управления огнем, – перебил его немец.
– Система управления огнем? Комплекс оснащен оружием?
– Нет, нет, огонь в смысле пожар, пожарные команды, пожарные машины. Нам пришлось работать с другой фирмой. Весьма деликатный вопрос. Японцы. Очень заносчивые люди. Им нельзя выкладывать всего.
– Вы не могли бы выразиться более определенно?
– У японцев лучшие в мире аппаратные средства и программное обеспечение систем пожаротушения, и такие высокие стандарты обуславливаются тем, что все эти системы напрямую связаны с Токио. Японцы могут отслеживать и решать любые проблемы в любой точке земного шара, не выходя из своей штаб-квартиры. Посредством такого нехитрого приспособления как – возможно, вы о нем слышали? – как телефон.
– О господи, – пробормотал Нил.
– Да. А сейчас я дам вам номер телефона и имя инженера, с которым нужно переговорить. Японцы тоже очень осторожные, так что я советую вам предварительно заручиться поддержкой вашего государственного департамента. Вы хотите проникнуть в программу? Вот как вы сможете в нее проникнуть.
Решения. Дуглас Обоба, при мудром содействии мистера Ренфроу, мастерски овладел искусством принимать правильные решения. К нему снова вернулась уверенность в себе, которую лишь слегка поколебал враждебный настрой журналистов на пресс-конференции. К нему обращались по разным вопросам самые различные люди. Но их было слишком много. Кого-то можно было просто задвинуть подальше и благополучно забыть.
Джефферсон, горячая голова, командир спецназа постоянно крутился рядом, отчаянно жаждя получить от Обобы «добро» и ввязаться в бой. Ну разумеется, стрелять, перестрелять всех: отличная мысль, весь торговый центр завален трупами, а на полу море крови. Но Джефферсон, как и другие ему подобные, был настолько одержим своей идеей, что это делало его глупым. Такими легко манипулировать лестью и вниманием, тем самым избавляясь от них.
Другие решения: может быть, оставить у дверей еду и отойти назад в надежде на то, что боевики, кто бы они ни были, заберут ее и распределят среди заложников? А что насчет медикаментов, успокоительных средств? Ренфроу согласился, что ответ на оба предложения должен быть положительным. А почему бы и нет? На заложников давит жуткий стресс, хотя с этим все равно ничего нельзя поделать.
Далее, давление со стороны прессы. Корреспонденты общенациональных телеканалов выколачивали из Обобы новую информацию, но Ренфроу справедливо заметил, что, если дать журналистам почувствовать себя приглашенными в узкий круг, возможно, они станут обращаться помягче. Притом Ренфроу также добавил, что будет крайне нежелательно, если в разгар такого кризиса полковник начнет давать эксклюзивные интервью; это только сыграет на руку его врагам. Так что тут приходилось выдерживать тонкий баланс, поэтому Ренфроу предложил сделать краткое заявление корреспондентам всех общенациональных телесетей, на фоне захваченного комплекса, для большей правдивости. Он также позаботился о том, чтобы раздобыть для полковника необходимую экипировку, и тот теперь блистал великолепием в черном комбинезоне и бронежилете, с «береттой» в кобуре на поясе, а также с рацией, шоковыми гранатами и наручниками, в новеньких высоких ботинках на шнуровке, полноправный участник происходящего.
А сколько неприятностей! Почему до сих пор нет никакой существенной информации? Чем занимается ФБР? Чтобы чем-то занять федералов, полковник поручил им провести расследование. У них есть доступ к всевозможным федеральным базам данных, так почему же они до сих пор ничего не выудили? Только пустая мелочь от мозговедов, которую показал Кемп, но на самом деле это отписка, перечисление очевидного. Сплошное расстройство. Предполагалось организовать информационный центр под командованием одного из заместителей, куда стекались бы данные из архивов, допросы свидетелей (многие взятые на бегу), рекомендации других правоохранительных ведомств, где бы это все систематизировалось, изучалось, оценивалось, после чего – и это самое главное – представлялось полковнику, однако тут наблюдалось полное фиаско: слишком много информации, поступала она слишком быстро, причем большая их часть недостоверна: слухи и домыслы. Так что до сих пор эта затея не принесла никаких результатов.
