Ознакомительная версия.
– Ваши документы, виза на въезд…
– Мне не нужна виза, – отвечал Шамседдин на безупречном русском языке. – Я гражданин Российской Федерации.
Пограничники удивленно переглянулись. Однако Шамседдин протягивал им на самом деле паспорт гражданина России с двуглавым орлом на обложке.
– Халифов Шамседдин Кирманиддинович, – прочел старший наряда. Оба прапорщика снова переглянулись. – Цель пребывания в прикаспийском регионе?
– Я ихтиолог. Занимаюсь изысканиями в области нереста осетровых рыб…
– Осетровой икрой, стало быть, интересуетесь, – понял его по-своему пограничник. – Хорошо… Ну, а какова цель вашего прибытия в Махачкалу?
– Пополнение запасов пресной воды, продовольствия и горючего, – отвечал Шамседдин невозмутимо.
– А потом, значит, опять в плавание, да?
Ихтиолог спокойно подтвердил, что это именно так, долго задерживаться в городе он не намерен.
Пограничник извлек из кармана портативную рацию, сказал в нее:
– Товарищ капитан? Это третий наряд… Я сейчас на седьмом причале… Пошлите, если можно, ко мне Круглова еще с кем-нибудь…
– Хорошо, ждите… – донеслось из рации.
Пока первый прапорщик, старший наряда, довольно лениво и как бы нехотя осматривал содержимое выложенных на палубе катера ящиков, содержащих портативную лабораторию, пробы воды и рыбьей икры, второй не сводил глаз с ихтиолога, который неподвижно, скрестив руки на груди, стоял возле леерных канатов и, казалось, был совершенно безучастен к тому, что с ним будет дальше.
Наконец на пирсе появились сержант пограничной службы с еще одним солдатом. Каждый из них был вооружен автоматом.
– Круглов, – обратился к сержанту прапорщик, – скажи своему солдатику, пусть он здесь останется, посторожит катер. Пусть никого туда не впускает, а в случае чего вызывает наряд по рации…
– Слушаюсь! – строго и четко отвечал солдат.
– А ты пока пойдешь вместе с нами, – продолжал старший наряда. – Проводим вот этого человечка до комендатуры…
Солдат с автоматом остался стоять возле катера Шамседдина, а его самого повели в комендатуру, впереди – прапорщик, позади с автоматами на изготовку двое других пограничников.
В комендатуре прапорщик положил паспорт Шамседдина на стол дежурному капитану, сказал:
– Вот это пробейте по картотеке…
– Подождите минуту! – торопливо возразил задержанный ихтиолог. – Вот номер телефона в Москве, позвоните по нему…
– Что, какой номер?
Шамседдин торопливо достал из кармана ручку, вырвал листок из своего блокнота, написал на нем комбинацию из семи цифр, подал дежурному капитану.
– Вот этот номер, – сказал профессор ихтиологии. – Позвоните по нему, сообщите, что вы меня задержали… Ну, что вы смотрите?
Дежурный капитан действительно смотрел на написанную Шамседдином комбинацию цифр озадаченно. Казалось, она что-то напоминала ему. Потому он, не говоря более ни слова, набрал предложенный Шамседдином номер.
– Дежурный по махачкалинскому погранотряду капитан Просвирин, – с волнением в голосе представился он в трубку. – Разрешите доложить… Только что в порту Махачкалы задержан гражданин России Халифов Шамседдин Кирманиддинович… На каком основании задержан? – переспросил капитан и несколько растерялся. Посмотрел вопросительно на прапорщика, однако тот отвернулся в сторону, не отвечал. – Старшего наряда не удовлетворили его документы… Да нет, документы вроде бы в порядке… Да, он гражданин России… На какой границе задержан? На нашей, в порту… Что? Возвратить документы и отпустить? – Брови капитана полезли вверх, и лицо приняло самое ошалелое выражение, какое только может быть. – Есть отпустить и извиниться, товарищ полковник…
Он положил трубку на место, растерянно посмотрел сначала на спокойно стоящего перед ним малорослого профессора ихтиологии, казалось, и не ожидавшего другой реакции от своего высокого московского заступника, затем на паспорт, который держал в руках.
– Приносим наши извинения, – казенным тоном заговорил капитан погранвойск. – Сожалеем, но такая у нас работа, проверять всех, прибывающих в порт… Охрана границы…
– Да, да, конечно, – Шамседдин благосклонно кивнул. – Я все прекрасно понимаю и не в обиде…
– Ну, вот и отлично! – бодро сказал капитан, возвращая паспорт ихтиологу. – Держите ваши документы, вы свободны. Желаем вам счастливого пути…
Принимая паспорт, Шамседдин вопросительно посмотрел на стоящего рядом с ним прапорщика.
– Что-нибудь не так? – вежливо поинтересовался дежурный капитан.
– Там, возле моего катера, часовой поставлен, – отвечал Шамседдин.
– Ах, ну да! – капитан кивнул. – Товарищ прапорщик! Проводите профессора Халифова к его судну.
– Слушаюсь…
При этом вид у прапорщика был немного разочарованный и сердитый. Ему решительно не нравилось, что высокое московское начальство приказало отпустить этого так называемого профессора. Однако приказ есть приказ.
Полковник Крягин взял со стола свою любимую курительную трубку из черного, прочного, как камень, дерева, набил ее табаком, раскурил от спички, с наслаждением затянулся ароматным табачным дымом. Потом уселся на диван, рассеянно оглядывая незамысловатую обстановку своей квартиры обычного военного в типовой гарнизонной девятиэтажке. Дым сизыми кольцами подтягивался к потолку, полковник напряженно думал.
Прослушивающее устройство в его телефоне могли установить спецы из ФСБ или какая-нибудь преступная группировка, которая обладала очень похожими ресурсами, материальными в первую очередь. Собственно, рассуждал полковник, вариантов тут было не так уж много. Если это дело рук местной мафии, то все это по меньшей мере странно: полковник разведуправления по Дагестану никогда не занимался ни рыбной, ни нефтяной, ни наркомафией, это просто не его круг ответственности.
Значит, остается местное управление ФСБ. Тут тоже возможны варианты. Приказ о начале негласного наблюдения за каким-нибудь высоким чином в разведке всегда принимается на самом высоком уровне, непосредственно начальником ГРУ, с санкции военной прокуратуры. Вообще-то полковник Крягин не чувствовал за собой никакой вины, не знал, за что бы его можно было начать прослушивать. Но допустим, там, в Москве, генералы чокнулись и вообразили, что он стал вдруг шпионом. Как говорится, от сумы да от тюрьмы… Сегодня полковник пробовал прозондировать обстановку.
В Москве у него были друзья, с которыми он вместе учился в академии, а потом некоторое время служил. Крягин прекрасно понимал, что никто напрямую ему не скажет: за тобой, мол, по таким-то и таким-то причинам назначили слежку. Но своим друзьям он верил и надеялся, что в случае чего они так или иначе дадут ему понять, что дело запахло жареным.
Сегодня, сидя в своем служебном кабинете, полковник долго болтал по телефону с одним из своих московских друзей. Болтал о всякой ерунде, спрашивал, как дела, говорил, какая сейчас чудесная рыбалка на Каспии, приглашал приезжать в Махачкалу, вместе порыбачить. Разговор был дурацкий, опасно балансирующий на грани нарушения субординации и использования служебной связи в личных целях. Однако полковник нарочно делал это, полагая, что если в Москве на него катят телегу, то в таком неформальном с виду разговоре это лучше всего почувствуется. Полковник напряженно вслушивался в интонации своего московского приятеля, генерала, между прочим. Тот спокойно и дружелюбно говорил, что с удовольствием бы, но служба…
Вот и теперь, сидя на диване в своей квартире, полковник Крягин еще и еще раз вспоминал этот разговор, каждую сказанную ему фразу, ее интонации, настроение говорившего. И впечатление, возникшее поначалу, теперь все более и более укреплялось, перерастало в уверенность: нет у Москвы никакого тайного зуба на полковника Крягина. Отношение к нему всех его друзей-приятелей оставалось прежним, как к хорошему службисту, разведчику, назначенному на трудный, опасный пост в Дагестан и неплохо со своей работой справляющемуся.
Но если так, если в Москве не имели ничего против него, тогда… Тогда получается, что все это прослушивание его телефона является самоуправством местных чекистов, их собственной инициативой. Стало быть, возникал вопрос: за каким чертом им все это понадобилось?
Полковник так погрузился в свои мысли, что и не заметил, как погасла его трубка. Ощутив противный вкус на губах, он встал, вытряхнул содержимое трубки в пепельницу, отложил свой курительный прибор в сторону. В конце концов, существовал самый простой, хотя и несколько рискованный способ проверить, кому понадобилось его прослушивать. И пусть он рискованный, но работа разведчика часто оказывается связанной с риском. Зря, что ли, он сделал перед своими соглядатаями вид, будто ничего не заметил, оставив в своем телефонном аппарате «жучок» нетронутым? Раз он там стоит и добросовестно передает кому надо все его телефонные разговоры, значит, это обстоятельство просто грех не использовать. Затеять контригру в одиночку против тех, кто вздумал играть против него.
Ознакомительная версия.
